Альберт Зарипов - Дембельский аккорд 1 Страница 72

Я подошёл к нему и, взявшись за вторую сверху пуговицу водительского бушлата, легонько помотал «туловище» влево да вправо. Он конечно попытался сопротивляться движениям моей руки, чтобы устоять, но безрезультатно… Его «могучее» тело послушно перемещалось то к левому откосу двери, то к правому… Ну, точь в точь телок-несмышлёныш…

Такое мотание из стороны в сторону естественно не понравилось представителю роты матобеспечения. Он даже попробовал мне угрожать…

— Не распускайте свои руки! — громко проворчал он с очень уж нехорошими интонациями.

Я усмехнулся и ещё пару раз покачал его туда-сюда. Настоящий командир ведь никогда не должен идти на поводу у солдат… Даже пьяных…

— И ты думаешь, что я так распускаю свои руки? Да? — тоже недобро ухмыльнулся я.

Военный водитель, даже не раздумывая, решил сменить тему разговора, чтобы перейти от силового фактора к другому…

— А я не понимаю вашего русского языка! — нагло усмехаясь, произнёс он.

Не знаю… Может ему не понравилось моё произношение, а может он вообще имел претензии к нашему великому и … (ах да! Могучим может быть только он!) Как бы то ни было, но опухшему водителю с фамилией Грицюк следовало дать быстрый и достойный отпор. И я не медлил…

— Та шо ты кажешь? Мабуть на ридной мове… побалакаем? — и после этих слов мои руки даже развелись в радостном изумлении, как при встрече истосковавшихся земляков на чужбине. — Ну, шо?

При этом я лишь доли секунды колебался, выбирая из слов «погутарим» и «побалакаем» самое подходящее. Насколько я понимал, первый вариант был ближе к казакам нашим и ихним восточным украинцам. А по своей фамилии Грицюк он относился кажется к Западенщине…

И всё же я не был «щирым вукраинцем». А моё краткое референтно-переводчицкое замешательство военный водитель принял за слабое знание столь увлекательного предмета «Ридна мова»… То бишь украинский вариант нашей «Родной речи».

— Не издевайтесь над украинским языком! — пренебрежительно высказался Грицюк.

Судя по всему этот пьяненький военный шОфер хотел было добавить что-то ещё… Однако же предпочёл смолчать.

Но я и дальше не подкачал своих однокашников по воздушно-десантному училищу:

— А шо так? Деж ридна вукраинска мова? Шож ты як москаль брешешь?

Он молчал с целую минуту… Может обдумывал ответ, а может не знал что и сказать… Так и не дождавшись от него любого слова, я перешел на наш родной военный лексикон…

— Шагом марш за дверь! Часовой! — скомандовал я сперва водителю, а затем и заглянувшему на зов подчинённому. — Не дай Бог, если этот байстрюк отойдёт от двери! Понял?

— Так точно! — ответил мне мой же дембель, уже имевший два «крестика».

Дверь за обоими захлопнулась и я сел на своё место. Заполнил постовую ведомость в графе о проведённых проверках несения службы. Сейчас я занимался очень даже привычным делом, но как-то автоматически. Неприятный осадок всё же оставался и мешал нормально себя чувствовать. Оборзевшего водителя конечно же следовало проучить, чтоб навсегда отбить у него охоту разделять командиров и офицеров по национальному признаку… Но не сейчас…

«Пусть протрезвеет окончательно… Вот тогда-то и проверим физическую подготовку этой «мазуты»…»

Через пятнадцать минут я выглянул за дверь. Военный водитель стоял, глубоко засунув руки в брюки.

— Звидкиля ж ты будешь, хлопче? — поинтересовался я.

Однако «хлопче» решил проигнорировать мой вопрос, а заодно и моё появление. Так и не получив от РМОшника хоть какое-нибудь ответное слово, я закрыл дверь и уселся за свой столик начкара.

В четыре часа военный водитель исчез…

— Только что здесь был! — утверждал часовой на входе в караулку. — Я только-только за угол зашёл, чтобы там всё посмотреть… А его уже нету! Как раз перед вашим появлением исчез!

Я огляделся по сторонам, однако вокруг было ни души.

— Скажешь завтра майору Пуданову, что я тебе ещё один «крестик» накинул!

— Да товарищ старший лейтенант! — завозмущался часовой, прохлопавший своего поднадзорного. — За что?

— Если не найдёшь его через три минуты, то уже два «крестика»!

Военный водитель был обнаружен через тридцать секунд. Этого времени хватило на то, чтобы мой часовой добежал до палатки с полевой кухней.

— Вот он! Товарищ старшнант! Здесь он!.. Греется!.. Зар-раза!

Как я сразу же понял, страшно замёрзший РМОшник улизнул к теплу поближе, ну, и само собой к полевой кухне! Ведь военные повара проснулись в аккурат в четыре часа утра и стали растапливать свою полевую кухню, чтобы приготовить офицерам какую-нибудь кашку на завтрак.

— Ну, и шо ты тута робишь? — спросил я, заглянув в тёмную палатку.

Пламя горелок очень хорошо освещало лицо и протянутые к огню руки солдата. Он по-прежнему молчал.

— Ты ж мени казав, шо усё… Утерпишь! Сбрехал, значит?!

Военный водитель шумно вздохнул и пошёл к выходу. Проследовав за ним до входа в караулку, я оглянулся на своего незадачливого часового и показал ему указательный палец. Дескать, один «крестик» из-за этого обормота ты уже получил… Но ведь «ещё не вечер»!

В пять часов утра при убытии очередной смены на посты я сперва проверил своих караульных и остался ими вполне доволен. Затем опять пришла пора уточнить нынешнее местонахождение своего подопечного из роты матобеспечения. По словам часового, он всё это время находился рядом с ним. Сначала размахивал руками чтоб согреться, потом даже приседал. Но недолго. И сейчас он стоял невидимый рядышком, то есть за углом. Просто тут ветра было чуть поменьше. И напоминал этот военный водитель сейчас старую нахохлившуюся от холода ворону.

Но моим планам по повышению морально-физического состояния в отдельно взятом военном водителе так и не суждено было реализоваться… Ровно в шесть утра я услышал стук в дверь и знакомый голос Черного Плаща.

— Он что? Всё время простоял снаружи? — то ли осуждающе, то ли восхищённо спросил меня замполит.

— Почти… — честно ответил я. — А куда мне его ещё девать? В лежачем положении может захлебнуться рвотными массами… Пусть стоит… Зато трезвеет быстро…

Мои доводы были понятны проверяющему…

— Хорошо… — говорил майор, делая ещё одну запись в ведомости о проверке караула. — Я его сейчас заберу с собой.

Я не возражал. Потому что ещё было неизвестно в чьих руках водителю окажется лучше… В моих или же в других…

Так прошла моя первая караульная ноч в этом батальоне. День на удивление выдался спокойным и я готовился уже к сдаче наряда…

Пришедший с проверкой Пуданов меня «обрадовал»:

— Завтра от нашей роты опять караул. Надо будет заступить…

Я было вспыхнул от внезапного возмущения, но… В присутствии подчинённых мне солдат мой голос прозвучал буднично и коротко:

— Есть! Товарищ майор…

Служба армейская есть служба военная и она жёстко предусматривает принцип беспрекословного подчинения командиру его же подчинённых… Это уже потом, поздно вечером мы поговорили начистоту… Ибо командир роты должен отстаивать интересы своего же подразделения и всего личного состава от посягательств штабных головотяпов, которые так и пытаются закрыть нами образовавшиеся бреши в графике очерёдности заступления в караулы. Но оказывается было слишком поздно и подпись командира первой роты уже стояла напротив слова «ознакомлен»…

Затем выяснилось, что прапорюга Меркулов наткнулся в безлюдном дачном массиве на какую-то золотую жилу и теперь он самым наглющим образом обещал ротному завалить подразделение всевозможными стройматериалами… Кольцо окружения сужалось и сужалось…

Так я заступил в караул на следующий день, а потом ещё через день…

Времени для размышлений о превратностях бытия оказалось предостаточно и мне уже начинало казаться, что товарищу майору Пуданову очень уж понравилось командовать личным составом, который ему ещё и подчиняется… Вот он и вошёл во вкус. То есть решил вволю порулить уже и командирами групп… То есть одним командиром группы… Других-то ведь у него не было…

В столь тяжких раздумьях прошли эти долгие дни и длинные ночи. Очень слабым для меня утешением стало известие о цели появления в нашем батальоне прицепов с воздушно-десантным имуществом… Весь наш батальон жил своей обычной жизнью: кто-то ходил в наряды и караулы, кто-то обслуживал боевую технику, кто-то занимался боевой подготовкой… а на самом же деле все солдаты, прапорщики и офицеры всю эту неделю занимались воздушно-десантными трюками. После обеда все они оказывается укладывали свои парашюты и проходили предпрыжковую подготовку, а на следующее раннее утро усаживались на Ханкалинском аэродроме в военно-транспортные вертолёты, чтобы быстренько долететь до Бесланского аэропорта и уже там десантироваться парашютным способом…