Игорь Болгарин - Расстрельное время Страница 73

Потом зарокотали и удалились автомобили. Но послышались тяжелые удары, и сверху на них обрушилась земля. Андрей понял: их засыпают. Затем наступила тишина.

Пролежав неподвижно еще несколько часов, он попытался двинуть рукой. Это удалось. Но освободившееся пространство сразу же заполнилось землей. Стало тяжело дышать. Видимо, земля перекрыла какое-то пространство, откуда к нему поступал воздух. Положение было безвыходное: или умереть от удушья, или растолкать тела своих убитых товарищей и получить доступ к воздуху. Он с трудом приподнял и опустил голову. На него вновь посыпалась земля. Он повторял это снова и снова, и вдруг увидел над собой свет, и стало легче дышать. И все же он еще немного неподвижно полежал, прислушиваясь. Но голосов больше не было слышно.

Он лежал, ощущая, как коченеют тела расстрелянных. Ему стало страшно от мысли, что он не сможет выбраться из-под застывших тел, и начал испуганно ворочаться. Земля постепенно стала его отпускать.

Работая руками, ногами и головой, он отвоевал какое-то крохотное пространство. На нем сверху лежал парнишка-землячок, но его окоченевшее тело уже не прогибалось и не сильно давило на него. Он оказался среди мертвых тел, как в коконе.

Стряхнув с лица землю, он открыл глаза и над собой увидел верхний край обрыва, поросший шиповником. На шиповнике ещё сохранились ярко-красные ягоды. Он вспомнил их кисловато-сладкий вкус и ощутил нестерпимую жажду и голод.

Небольшая стайка птиц прилетела лакомиться шиповником. Они весело прыгали с ветки на ветку, переговариваясь на своем птичьем языке. Он понял: наверху никого нет.

И все же он решил не рисковать и дождаться, пока на землю опустятся сумерки.

Было уже совсем темно, когда он выбрался из-под мертвых тел и пошел по оврагу. Но вспомнил, что надо хотя бы немного скрыть свои следы. Он вернулся обратно и, продвигаясь вдоль почти отвесной стены, стал обрушивать глиняную обочину и засыпать глиной свой след. И лишь затем ступил на нетронутую землю оврага.

Ничего не видя в темноте, он едва ли не на ощупь шел по оврагу. Он знал: овраг выведет его к морю. А там, на побережье, ближе к Феодосии, есть заброшенная рыбацкая хата. В ней можно будет пересидеть несколько ночей. Когда-то весной он ночевал в ней с отцом. Тогда там было тепло и весело. С десяток рыбацких фелюг причалили возле нее, следуя за богатым рыбным косяком.

Хату он нашел едва ли не под утро, когда силы уже оставляли его. Окно было занавешено какой-то тряпкой, дверь закрыта, но не заперта. Он осторожно приоткрыл ее, и страх прошел. Внутри хата пахла запустением и прогорклым дымом давно не топленного очага.

Возле плиты лежала небольшая охапка дров, их было столько, чтобы немного обогреть помещение. Сухие дрова загорелись сразу же, отблески огня заплясали по стенам.

На плите стоял казанок, прикрытый крышкой. Андрей заглянул в него. В казанке был лед. Он подержал палец на поверхности льда и затем лизнул его. Это была вода, кем-то заготовленная для незнакомого путника. Ничего съестного ни в комнате, ни в чулане он не нашел.

Утром он осторожно вышел во двор, огляделся. Неподалеку, в узкой заводи, шумно билась и клокотала волна. Ветер дул с моря, и редкие волны с шумом выплескивались на берег и едва не докатывались до порога хаты.

Походив по подворью, Андрей насобирал охапку каких-то щепок, палок, корней — всего, чем можно было кормить огонь.

Осторожно обследуя местность, неподалеку от хаты он нашел кустарник шиповника. Исцарапав руки, нарвал ягод, высыпал их в казан и долго кипятил. Затем, зачерпнув кружкой, обжигаясь, стал пить. Постепенно, не в один день, к нему стала возвращаться уверенность, что черная полоса в его жизни кончилась. Он стал подумывать, как однажды он сходит на маяк и, возможно, смотритель пригреет его у себя. Он знал, что работы на маяке всегда хватает и помощник смотрителю не помешает. Ему бы до тепла где-то перебиться. К тому времени окончательно установится власть, и он попытается вернуться домой, к жене, детям. Весной отремонтирует свою фелюгу и, как и прежде, станет таскать на ней грузы в Херсон, а то и в Очаков.

Сидя у пылающей плиты, он верил в то, что ещё вернутся к нему хорошие времена.

Но случилось все совсем не так, как он представлял. В один из вечеров он еще издали услышал топот конских копыт. Всадники простучали по взгорку и затем спустились вниз, во двор. Привязав коней к старой акации, они подошли к двери, кто-то из них подергал ручку двери.

Андрей услышал:

— Замка нема, а не открывается.

— Сильнее дергай, может, набухли.

— Не! Видать, изнутри!

— А ну, погодь! — после чего раздался грохот в дверь. Стучали, похоже, прикладом винтовки.

— Эй, кто там! Открывай! А то хату запалим!

Спрятаться было некуда. И не выбраться отсюда, ни проскользнуть незамеченным: окно выходило во двор.

Андрей прошлепал босыми ногами к двери, откинул запор. Дверь тотчас распахнулась, и первое, что он увидел: ствол винтовки, направленный на него.

— Руки подыми! — раздался из вечерних сумерек строгий голос. — Будем знакомиться!

Андрей понял: с этими ночными гостями не поспоришь Кто они, неизвестно. Но надо подчиняться.

Зажгли фонарь, прежде всего осветили стоящего с поднятыми руками Андрея.

— Один здесь?

— Один.

— Опусти руки. Кто сам?

— Человек.

— Вижу, не корова. Чего здесь живешь? От кого ховаешься?

— Жду.

— Кого?

— Рыбаков. Отстал от бригады. Косяк пойдет, они вернуться.

Андрей присматривался к гостям, пытался вычислить, кто же они? Не сразу поймешь. Одеты вразнобой, двое — в полушубках, один — в пальто. Все с короткими кавалерийскими винтовками. Их начальник, Андрей определил это сразу, был в теплом кожаном бушлате, с кобурой на поясе. И национальность определишь не сразу: вроде русский, а лицо смуглое, глаза злые, монгольские, раскосые. Это был Жихарев. Вопросы он задавал строго и напористо:

— Брешешь. Косяки весной пойдут, а счас… От кого ховаешься?

— Сказали б, за кого вы: за тех чи за этих. Чтоб мне не брехать лишку.

— Мы — за тех.

— За красных? — попытался угадать Андрей.

— Нет.

— Значит, за белых.

— Опять не угадал. Белые — в Турции.

Четверо вели себя по-хозяйски: подвесили на крюке под потолком фонарь, уверенно уселись на лавки.

Андрей продолжал присматриваться к гостям.

Жихарев это заметил, коротко сказал:

— Запоминаешь? Не пригодится.

— Что я, в потолок смотреть должен? — вскипел Андрей. После того что с ним произошло, он все еще равнодушно относился к смерти. Однажды пережив ее, он еще не успел снова влюбиться в жизнь. Не за что пока ему было ее любить. — Стращаете? Винтовкой под носом машете. Не я к вам, вы ко мне пришли. Гости, называется.

Жихарев удивленно, и даже с некоторым восхищением посмотрел на разгневанного Андрея. Андрей не мог сдерживать обиду, потому что был голоден и оттого зол.

— А он мне нравится, — сказал Жихарев своим напарникам, затем обернулся к Андрею: — Ты не очень горячись. Мы тоже горячие. Поговорим спокойно.

— Не получится спокойно. Третьи сутки отвар из шиповника пью. Сперва бы накормили, а потом допрос сымали.

— С этого бы и начинал, — и Жихарев кивнул крепенькому мужичку с короткими ногами. — Развязывай «сидор»! Поесть, и правда, уже пора.

Тот вышел из хаты и тут же внес тяжелый холщовый мешок. Стал выкладывать на стол хлеб, сало, круг домашнего сыра, мясо, кровяную колбасу, несколько луковиц. Такого богатства Андрей уже давно, со времени боев в Северной Таврии, не видел.

Со дна мешка коротконогий извлек алюминиевые миски, ножи, ложки.

— Воду закипячу, — сказал Андрей. Он накинул на себя свою изорванную, измазанную глиной куртку и хотел выйти.

— Ты куда? — остановил его Жихарев.

— Воды принесу. Тут под бугорочком родник.

— Не суетись. Есть кому, — сердито сказал Жихарев. И к роднику опять же пошел коротконогий. Видимо, он в их команде исполнял роль завхоза. Вернулся он с закопченным чайником в руке, сказал Жихареву:

— Шхуна на подходе.

— В заводь поместится.

— Войдет. И по глубине должно получиться.

Ели неторопливо, обстоятельно. Андрей ел вместе со всеми.

— Ну, вот. Мы с тобой один хлеб ели, — сказал после ужина Жихарев. В хате было тепло, он снял с себя кожанку, из-под домотканой теплой сорочки выглянула тельняшка. — Теперь выкладывай, чего здесь обитаешь? Кого ждешь?

— Никого.

По поведению гостей, по каким-то незначительным репликам Андрей понял, что советскую власть гости тоже опасаются. Но и на белогвардейцев они тоже не похожи. Носятся верхом, по ночам. Судя по всему, они знали об этой рыбацкой хате. Возможно, она когда-то уже служила им убежищем. Скорее всего, это обыкновенные бандиты.