Богдан Сушинский - Саблями крещенные Страница 73

Полковник настороженно уставился на капитана. Кулаки его сжались. Он весь напрягся, со страхом ожидая, что капитаном будет сказано нечто такое, что способно оскорбить его воспоминания о графине, его чувства к ней.

– И при каких же обстоятельствах вы встретились с графиней де Ляфер? – не сдержался Гяур, чувствуя, что молчание капитана слишком затягивается. – Она сама попросила об этом?

– О встрече с ней помог договориться один из офицеров гарнизона. Честно признаюсь, графиня поразила меня.

– Такая женщина способна поразить кого угодно, – согласился Гяур.

– Увы, речь идет не о красоте, – уныло отрезвил его д’Эстиньо. – Хотя, признаюсь, она удивительно красива. Дело в том, что у нее, как бы это помягче выразиться, странная манера общения с мужчинами. Когда с ней разговариваешь, чувствуешь себя человеком, которого вот-вот выставят за дверь или прикажут здесь же отстегать плетями.

По лицу Гяура пробежала тень самодовольного злорадства. Он прекрасно понимал, о чем идет речь. Сейчас он был единственным на корабле и в этом городке, кто на самом деле способен понять ощущение, с которым капитан д’Эстиньо распрощался с приезжей графиней.

– Но это, гнев Перуна, не помешало вам передать де Ляфер то, что я просил передать?

– Точнее будет сказать, что я пытался передать ей смысл вашего устного послания. Но только вряд ли она восприняла его всерьез.

– Что же в таком случае она намерена предпринять?

– Будет стремиться освободить вас. Любым возможным способом.

– Но ведь я просил объяснить ей…

– Не предупредив, что это явно не та женщина, которая нуждается в наших с вами объяснениях и советах. Прежде чем выслушать меня, она набросилась с обвинениями, потребовав немедленно освободить вас. Будто это в моей воле.

– Вы так и ответили ей?

– Я сказал, что существует генерал д’Арбель, которому я дал слово чести и которому подвластен. Так, знаете, что заявила мне графиня, дьявол меня рассмеши?

– Для этого моей фантазии не хватит. Никогда нельзя предугадать, что способна заявить эта женщина в следующую минуту.

– Вот тут я с вами совершенно согласен, полковник. Но в данном случае она заявила, что избавит меня от слова, данного генералу.

– Что значит «избавит»? – нахмурился Гяур.

– По правде говоря, – замялся капитан, – не знаю. Кстати, вместе с ней был ее слуга, некий татарин.

– Кара-Батыр?

– Кажется, графиня обращалась к нему именно так. Присутствие этого свирепого азиата подсказывает, что избавление меня от слова чести должно прийти через убийство генерала.

Гяур нервно повертел головой, словно пытался развеять наваждение.

– Только этого не хватало. Неужели она не понимает, что находится в стане врага, в городе, захваченном вражескими солдатами, где будут следить за каждым ее шагом? И что после гибели генерала – даже если это покушение удастся – она, как и князь Ян-Казимир, останется беззащитной.

– А как прикажете вести себя мне?! – вспылил капитан. – В моем присутствии вы оба так спокойно рассуждаете о покушении на командующего, словно я не подданный испанской короны, а бродяга без рода-племени. Вам не кажется, что я обязан немедленно доложить генералу д’Арбелю обо всех своих подозрениях?

– Но если бы вы сделали это, капитан, – слегка дотронулся пальцами до его рук полковник, – вы бы погубили эту прекрасную женщину.

– Собирающуюся совершить убийство испанского генерала, – напомнил д’Эстиньо. – Всего-навсего, дьявол меня рассмеши.

– И все же вы погубили бы ее, – как можно внушительнее проговорил князь Гяур. – Неужели смогли бы потом простить себе это?

– Уж не считаете ли вы, что все мужчины в этом мире должны питать к вашей даме сердца такие же чувства, какие питаете вы? – незлобно огрызнулся капитан. – Королев, насколько мне известно, тоже казнят, сколь бы прелестными и величественными они ни казались их коронолюбивым подданным.

Гяур подпер голову руками и почти с минуту молчал, думая о чем-то своем. Капитан не торопил его и не стремился нарушить молчание. Он смотрел в выходящее на корму небольшое окно, в котором вмещался квадрат синевато-белесого залива и часть какой-то портовой постройки, желтеющей у самой кромки воды, между двумя полуразрытыми холмами.

– Лучше бы она не появлялась здесь, – наконец проговорил князь.

Капитан едва заметно улыбнулся. Плод раздумий молодого полковника показался ему слишком незрелым.

– Сожалеть об этом поздно и бессмысленно, князь. Как поздно и бессмысленно сожалеть о появлении в нашей жизни любой из женщин – коль уж она имела несчастье появиться. Поверьте моему опыту. Сейчас, в эти минуты, Ян-Казимир и графиня, очевидно, уже беседуют с генералом д’Арбелем.

– В том-то и дело… что беседуют.

– Не думаю, чтобы генерал слишком уж упрямился. Тем более что, дьявол меня рассмеши, графиня не из тех женщин, с которыми позволительно упрямиться и набивать себе цену.

– Это уж точно.

– Кроме того, как я понял, она имеет полномочия французского правительства. Поэтому подождем до утра. Видит бог, я и сам не прочь распрощаться с вами, полковник, коль уж вы не желаете служить королю Испании. Считать вас пленником и постоянно охранять – слишком обременительно для экипажа. Предоставить свободу – не велит клятва верности короне. Остальное вам понятно без слов. Единственное, чего я не могу допустить, – чтобы дело дошло до казни. А у меня предчувствие, что вас попытаются перевести в казарму или местный полицейский участок, чтобы потом…

39

Предчувствие д’Эстиньо не обмануло. Прошло чуть более часа после их беседы, как на причале появились офицер и двое солдат. Они потребовали вызвать капитана и, поднявшись на борт, пожелали избавить экипаж и корабль от обременительного пассажира.

Сидя в своей тюрьме, Гяур не мог видеть д’Эстиньо, но отлично слышал разговор капитана с пришедшим по его душу лейтенантом. И сразу определил, что в первые минуты его похититель и покровитель просто-напросто растерялся и, не сообразив, как вести себя, начал задавать довольно нелепые вопросы: «Что, прямо сейчас?!» – «Но почему его нужно переводить с судна?» – «А может, пусть лучше он побудет здесь до завтра?»

Все это блеянье, похоже, немало потешило пехотинцев. Они не могли взять в толк, почему капитан «Альмансора» не желает понять, что они пришли сюда, чтобы выполнить четко отданный приказ, а не отвечать на массу совершенно непонятных им вопросов. И лишь когда лейтенант решительно заявил:

– Или вы отдаете мне своего пленника, или я должен буду увести его с корабля силой (всю эту перепалку ему переводил появившийся у окна Янык Корхель), Гяур не сдержался и крикнул:

– Капитан, поинтересуйтесь у офицера, кто конкретно отдал ему такой приказ?

– А действительно, кто приказал вам увести с корабля полковника Гяура? Из чьих уст вы его услышали?

– Мне приказал это майор Метрель, – столь же решительно уведомил его лейтенант.

И тогда, наконец, к капитану вернулись сообразительность и твердость.

– Ах, майор Метрель?! – воскликнул он. – Так вы бы так сразу и сказали. Я-то подумал, что это личный приказ командующего войсками во Фландрии генерала д’Арбеля.

– Но, очевидно, майор потому и послал меня сюда, что имеет приказ командующего, – озадаченно предположил лейтенант.

– А вот сие мне уже неизвестно. Зато помню, что, побывав у меня на корабле, генерал приказал никому не передавать пленного полковника, пока человек, явившийся за ним, не предъявит письменный приказ с его личной, повторяю: личной… – выдержал соломонову паузу капитан, – подписью. Мало того, у генерала есть сведения, что французы послали сюда, в Денновер, целую группу своих лазутчиков, чтобы отбить полковника или хитростью выманить его у нас.

– Мне об этом ничего не известно, – еще более нерешительно заявил лейтенант.

– Достаточно того, что это хорошо известно генералу д’Арбелю.

– Но как же быть с приказом майора?

– Лучше поинтересуйтесь, как мне быть с приказом командующего? – ехидно спросил его капитан д’Эстиньо. – И вообще, передайте майору, что я не смогу выдать полковника даже в том случае, когда он явится лично. Но даже если он получит письменный приказ, то увести пленника с корабля вы сможете лишь завтра утром, ведь посмотрите – уже темнеет.

– А почему это вы вдруг так печетесь об этом пленном азиате? – подозрительно поинтересовался лейтенант.

– Во-первых, это не азиат, а славянин, русич. Он из польского королевства, с земли, которую называют Украиной, – попутно просветил офицера капитан «Альмансора».

– А во-вторых, взял этого полковника в плен я, лично я, пробравшись в тыл французов, за добрых пять миль от берега. Вот когда вы умудритесь таким же образом взять в плен другого полковника этих наемников, командующего корпусом, тогда я посмотрю, как вы станете оберегать и опекать его. Все, лейтенант, все!