Гюнтер Хофе - Заключительный аккорд Страница 75

Внимательно осмотрев место происшествия, Клазен сначала нашёл простреленную кобуру, а затем отыскал и серебристый кольт. Он прокрутил барабан. Не хватало одного патрона.

«Да, это наводит меня на нехорошую мысль… Если дело дойдёт до судебно-медицинской экспертизы, то в ране без труда обнаружат частицы кожаных волокон не только от сапога Зойферта, но и от этой кобуры. Она наверняка была прижата к голенищу сапога. Стоит ли мне доказывать, что это членовредительство? Другие драпают по всем дорогам, подрывают основы вермахта. Я мог бы поступить так же, но до сих пор остаюсь верен своим принципам. Я давал присягу…» Клазен вспомнил разговор, который они вели с Генгенбахом на берегу Сены.

— Я приносил присягу, — сказал тогда Генгенбаху Клазен.

— Гитлеру?

— Германии.

— Какой Германии? Той, что стала концлагерем?

— Почему я должен принимать решение, когда история сама всё рассудит?

— У тебя есть шансы и впредь остаться сторонником Гитлера, — пожал плечами Генгенбах.

Так закончился их разговор. С того дня прошло всего четыре месяца.

«Стоит ли по-прежнему оставаться сторонником Гитлера? Быть верным военной присяге, которую я уже неоднократно нарушал? Правда, законы военного времени строги: меня сочтут дезертиром, и тогда: «Отделение! Пли!» Однако дезертировать, то есть воткнуть дуло винтовки в снег и поднять руки, означает не что иное, как сдачу в плен, а это, со своей стороны, гарантирует жизнь.

Мне всё время вдалбливали в голову, что офицер вермахта никогда не должен показывать свой страх, даже при ураганном огне артиллерии он должен стоять прямо, одним своим видом воодушевляя подчинённых на подвиги. Но тогда у меня не хватало мужества признаться себе, что это чушь. Теперь же настал момент, — думал Клазен, — и я должен решать, сейчас или никогда…»

Ели, росшие по склону холма, напоминали зубцы причудливой пилы. Горели два танка, и густые клубы чёрного дыма поднимались над ними. Мрачность этой картины усугубляли кроваво-красные блики, жадно лизавшие танковую броню.

Ночь на шестое января 1944 года была для английского премьер-министра Черчилля бессонной. С неизменной сигарой в зубах сидел он перед листом бумаги, зажав в пальцах красную авторучку. Причиной его чрезвычайного беспокойства было наступление войск Монтгомери, результат которого оказался почти катастрофическим. Много сомнений вызывало и безрезультатное наступление генерала Паттона в районе Бастони. Всё это вынудило английского премьера обратиться с посланием в Москву к Сталину, в котором он писал:

«На Западе идут очень тяжёлые бои… Генералу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях… Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января…» [1].

Текст послания был представлен Сталину шестого января. Сталин расценил послание как деликатный и завуалированный крик о помощи.

А уже через день Черчиллем был получен ответ:

«Однако, учитывая положение наших союзников на западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным тёмном закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января» [2].

Не скрывая своей радости, У. Черчилль писал в ответе И. В. Сталину:

«Я весьма благодарен Вам за Ваше волнующее послание. Я переслал его генералу Эйзенхауэру только для его личного сведения. Да сопутствует Вашему благородному предприятию полная удача!..

Весьма возможно, что гунны будут вытеснены из своего выступа с очень тяжёлыми потерями. Это битва, которую главным образом ведут американцы; и их войска сражались прекрасно, понеся при этом тяжёлые потери…

Весть, сообщённая Вами мне, сильно ободрит генерала Эйзенхауэра, так как она даст ему уверенность в том, что немцам придётся делить свои резервы между двумя нашими пылающими фронтами»[3].

8 января фюрер дал указание отодвинуть линию обороны немецких войск из района Рошфора на рубеж Дохам, Лонгшам, чтоб избежать угрожающего им окружения.

И следующий вечер начался отход с целью отрыва от противника по единственной дороге Сен-Губер — Уффализ.

Глава двадцать первая

Третьего января 1945 года гросс-адмирал Дениц доложил фюреру о вводе в строй подводных лодок, вооружённых новым типом торпед и способных развивать большую скорость хода в подводном положении в течение длительного времени. Они могут незаметно приближаться к неприятельским базам и обстреливать их с малых дистанций. Продвижение советских войск вдоль берегов Балтийского моря угрожало лишить германский флот важных приморских районов, которые, по мнению Деница, нужно было во что бы то ни стало удержать. Поэтому он убедил Гитлера сохранить контроль над побережьем Балтийского моря, удерживая любой ценой Курляндию, Мемель, Данциг и Восточную Пруссию. Однако начальник штаба сухопутных войск генерал Гудериан считал, что существует реальная возможность стратегического прорыва русских в центр Германии на центральном участке фронта, и потому предлагал сконцентрировать основные силы на польской равнине, усилив их переброшенными с Западного фронта танковыми дивизиями. Однако Гитлер и Йодль отклонили этот план.

После проведения фронтовой инспекции начальник штаба сухопутных войск 9 января 1945 года вновь прибыл в штаб-квартиру фюрера «Орлиное гнездо». Он предложил все имеющиеся в распоряжении ОКБ резервы сосредоточить на Восточном фронте вдоль западного берега Вислы, временно прекратив наступление в Арденнах. Вняв его настойчивой просьбе, верховное главнокомандование приняло решение перейти на Западном фронте к обороне, а высвободившуюся 6-ю танковую армию СС перебросить на восток, приказав одновременно Рундштедту «не терять инициативу» на западе.

Советский Союз, верный своему союзническому долгу по отношению к западным державам, учитывая настоятельную просьбу Черчилля, ускорил подготовку новой крупной операции и пересмотрел сроки её начала.

На 1-м Украинском и 1-м Белорусском фронтах, которым отводилась главная роль в проведении Висло-Одерской операции, было сосредоточено более 32 тысяч орудий и миномётов, 6460 танков и самоходных орудий, 4772 самолёта. Операция осуществлялась 195 дивизиями общей численностью 2,2 миллиона солдат и офицеров.

Наступательная операция в Восточной Пруссии осуществлялась силами 2-го и 3-го Белорусских фронтов, в составе которых насчитывалось свыше 28 тысяч орудий и миномётов, 3300 танков и самоходных орудии, около 3000 самолётов и около 1,7 миллиона человек в четырнадцати общевойсковых, одной танковой и двух воздушных армиях, а также в шести танковых, кавалерийских и механизированных корпусах.

Двенадцатого января 1945 года, на полмесяца раньше намеченного срока, с плацдарма на Висле у Сандомира перешли в наступление войска 1-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза И. С. Конева.

1-й Украинский фронт действовал на 230-километровом фронте от Юзефува до Ясло против главных сил 17-й и 4-й танковой армий.

На направлении главного удара от Сандомира до Бреслау гитлеровцы заблаговременно создали семь оборонительных рубежей с мощным фортификационным сооружением на глубину до 500 километров.

Для успешного обеспечения наступления много потрудились инженерные войска. Они навели через Вислу 30 мостов и организовали три паромные переправы большой грузоподъёмностью. Было проложено заново и приведено в порядок больше двух тысяч километров автомобильных дорог в расчёте на то, чтобы на каждую дивизию и каждую танковую бригаду приходилось по две дороги.

Для предполагавшегося маскировочного манёвра инженерные войска изготовили и разместили на местности четыреста макетов танков, пятьсот макетов автомашин и тысячу макетов орудий.

В 5 часов утра артиллеристы зарядили орудия и приготовились к открытию огня. После команды «Огонь!» последовал короткий, но мощный огневой налёт. Передовые батальоны дивизий при поддержке части артиллерии и танков атаковали и уничтожили боевое охранение противника, ворвались в его передние траншеи. Уже по первым донесениям стало ясно, что враг находится в зоне артиллерийского огня. Артиллерийский удар при своей краткости был настолько мощным, что создал у неприятеля впечатление начала общей артиллерийской подготовки. Приняв действия передовых батальонов за общее наступление наших войск, фашисты попытались всеми своими огневыми средствами остановить его.