Александр Авдеенко - Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи Страница 76

Пробравшись через заросли, на поляну выскочил Тюльпанов. Увидев связанного нарушителя, остановился. Первый раз в жизни видел он живого врага.

- Смотри на этого громилу, - сказал Смолярчук, - и запоминай, какой он, твой первый задержанный нарушитель.

- Да разве я…

Правдивое лицо молодого пограничника ясно отражало все, что творилось в его душе. Поборов смущение и растерянность, он твердо заявил:

- Товарищ старшина, нету никакой моей доли в этом задержании.

Нарушитель тяжело застонал, захрипел.

Не подозревая о том, что загнанный враг умирает, Смолярчук с презрением взглянул на него через плечо.

В это время, ломая кустарник, на лесную поляну выскочил вороной с белой звездой на лбу конь. На нем, будто влитый в седло, сидел Шапошников. Смолярчук доложил:

- Товарищ капитан, нарушитель границы задержан. Живого схватили.

Начальник заставы спешился и остановился перед нарушителем. Тот был уже мертв.

Шапошников перевел вопросительно удивленный взгляд на обескураженного Смолярчука.

- Был живой, товарищ капитан. Честное слово! - оправдывался старшина. - Ни одной раны на нем не найдете.

Шапошников пощупал пульс нарушителя, посмотрел на его зрачки:

- Паралич сердца или… отравился.

- Когда же он успел? Руки-то ведь у него связаны.

Шапошников осторожно достал из подсумка диверсанта гранату, разрядил.

- Матерый! - сказал он. - Куда пробирался? Какое имел задание? - Помолчав, он протянул руку молодому солдату. - С хорошим началом, товарищ Тюльпанов. А вас, старшина, с круглым счетом. Сороковой!.. И последний.

- Насчет того, что сороковой, не возражаю, а вот насчет последнего… - Смолярчук одернул гимнастерку, пригладил волосы и принял стойку «смирно». - Товарищ капитан, прошу вас ходатайствовать перед командованием, чтобы оставили меня на сверхсрочную…

Шапошников протянул руку старшине:

- С удовольствием поддержу вашу просьбу, товарищ Смолярчук. - Признаться, я до самой последней минуты не верил, что вы распрощаетесь с заставой.

- Мог бы и распрощаться, если бы… - если бы не поняли, что я еще не потрудился на границе по-настоящему.

- Ну, это вы зря! Разве не настоящий это труд? - Шапошников кивнул на мертвого диверсанта. - Обезвредить сорок таких негодяев! Вы, может быть, сегодня предотвратили взрыв электростанции или крушение поезда…

- Так-то оно так, конечно… - сказал Смолярчук. - Но все-таки я кое-что еще не доделал на границе.

Глава тринадцатая

На ранней утренней заре генерал Громада, полковник Шатров и майор Зубавин прибыли в Черный лес, где лежал труп нарушителя границы. Там уже, кроме начальника заставы и его пограничников, был начальник штаба отряда. Выслушав его доклад, Громада спросил, глядя на труп:

- Один шел?

- Пока неизвестно, товарищ генерал.

- Немедленно организуйте обратную проработку следа.

- Слушаюсь! Разрешите выполнять приказание?

- Выполняйте. Жду ваших донесений в райотделе.

Через несколько минут начальник штаба отряда в сопровождении капитана Шапошникова, старшины Смолярчука и его розыскной овчарки скрылись в лесу.

Громада сердито пыхнул своей неугасимой трубкой в сторону Шатрова и Зубавина и с досадой сказал:

- Испортили вам зеленые фуражки всю обедню, товарищи чекисты. Ничего уже не скажет нарушитель, куда и к кому шел. Ни одной огнестрельной и штыковой раны, а все-таки мертв.

Громада дал знак пограничникам, охранявшим труп, отойти в сторону.

Генерал, полковник и майор с одинаково брезгливым выражением лица подошли к цветущему кизиловому дереву, под которым нашел себе последний приют «Пастух», прослывший неуловимым переправщиком и контрабандистом. Рукав его куртки и штанина изорваны в клочья зубами Витязя. Лежал он лицом к небу, судорожно подвернув под крестец связанные руки. Короткие толстые ноги, перевитые веревками, подтянуты чуть ли не до подбородка. Дряблые щеки напухли, почернели. Мясистый нос с бородавкой на правой ноздре переместился с центра лица, скособочил его. На отвислой накусанной губе запеклась черная кровь. Маленькие, глубоко проваленные глазки накрыты массивными, в роговой оправе очками. Бурогрязные волосы мертвеца, его темная куртка, грудь, голова, лицо, руки и ноги - все обсыпано бледножелтыми лепестками опавших цветов кизилового дерева.

- Это он или не он? Тот, кого ждем, или не тот? - Громада подошел к ближайшей елке, выломал мохнатую ветку и тщательно, до последнего лепестка, смахнул с трупа кизиловый цвет. - Вот теперь другое дело. Чистая натура. Без всяких прикрас. Мордоворот. - Громада обернулся к Зубавину. - Труп передается в ваше распоряжение, товарищ майор. Грузите его и отправляйте к себе. Все, что надо сделать дальше, мы сделаем там, у вас. Поехали.

Похлестывая по голенищу своего сапога еловой веткой, Громада направился к машине.

В Яворе, в райотделе МГБ, труп нарушителя был прежде всего подвергнут тщательному обыску.

Нелегкое было это дело. Надо прощупать сотни метров швов одежды - не вделана ли в них мягкая полоска тщательно сложенной бумаги, на которой начертаны шпионские сведения. Надо вспороть всюду, где она есть, подкладку - не хранится ли за ней инструкции. Надо терпеливо разрядить все патроны, обнаруженные у нарушителя, - нет ли в одном из них шифровки. Надо отодрать подошву на башмаках, стельку, задники, набойки на каблуках - не хранится ли за ними какое-нибудь чрезвычайно важное доказательство вражеской деятельности нарушителя. Надо вскрыть крышку часов, осмотреть сквозь лупу механизм - не втиснут ли туда умелой рукой мастера какой-нибудь приказ разведцентра. Надо тщательно осмотреть все банкноты валюты - нет ли на них тайнописи. Надо, наконец, исследовать каждый предмет, обнаруженный у преступника, - не поможет ли он разгадать какую-то тайну. И, наконец, надо произвести вскрытие, произвести лабораторный анализ содержимого желудка.

После усердного, продолжительного труда Зубавина к его помощников на столе, накрытом солдатской плащ-палаткой, было выложено: портативная рация, шифры и коды, график приема и передачи радиограмм, крупная сумма денег, паспорт, военный билет и колхозная справка на имя Андрея Андреевича Солончака, пистолет, патроны к нему, две гранаты, нож и зашифрованное письмо из разведцентра, адресованное «Гомеру». «Двадцать первый» подробно, с самым серьезным видом инструктировал его резидента-приманку.

Пока врач в медсанчасти погранотряда делал вскрытие трупа (при беглом, поверхностном его осмотре он заключил, что нарушитель отравился), Громада и его спутники расположились в кабинете Зубавина.

- Ну вот, теперь у нас полная ясность, - сказал Зубавин. - Теперь убедительно доказано, что Батура - резидент.

Громада ответил майору тем укоризненным взглядом, каким суровый отец останавливает недальновидного сына, - молчаливым, но предельно красноречивым. «Рано радуешься, сынок», - говорил этот взгляд.

Шатров сидел в углу дивана, сосредоточенно глядя в стакан с чаем. Губы его были плотно сжаты, скулы окаменели. На висках вздулись синеватые извилины. Он размышлял, анализировал, сомневался, угадывал, доказывал, опровергал себя, убеждал.

Взгляд генерала и отчужденное молчание полковника смутили Зубавина. «В чем дело? - с тревогой подумал он. - Почему даже теперь они не соглашаются со мной? Почему не убеждают их и такие веские доказательства, как рация, деньги, новая инструкция разведцентра?» Не в привычке Зубавина было отметать вероятную версию, не убедившись окончательно в ее несостоятельности, и потому он продолжал с прежней видимостью уверенности:

- Мне кажется, Батура для нас теперь не представляет никакого оперативного интереса. Надо его арестовать и судить. Доказательств преступления больше чем требуется.

- Именно, - подхватил генерал слова майора, - больше, чем требуется. Вот это, Евгений Николаевич, мне и не нравится.

Полковник Шатров не откликнулся и сейчас: молчал, не отрывая взгляда от стакана с холодным чаем.

- Что вам не нравится, товарищ генерал? - все более внутренне настораживаясь, спросил Зубавин. - Вопрос был задан по инерции. Он уже догадывался, что не нравилось генералу.

- Посмотрите потрезвей, Евгений Николаевич, на эту груду вещественных доказательств, - сказал Громада. - По-моему, здесь не все ладно скроено и не все прочно сшито. Разве разведцентр не понимал, что если все попадет в руки нашей разведки, то провал резидента и его агентуры обеспечен?

Громада выдохнул дым из своей черной трубки в сторону Шатрова и сейчас же разогнал его рукой.

- Товарищ полковник, ваше слово!

Шатров поднял голову, рассеянным взглядом окинул шпионское снаряжение, разложенное на столе:

- И мне не нравится все это, товарищ генерал. Но больше не нравится другое. Почему и когда отравился этот посол «Двадцать первого»? Мне скажут, что он раскусил ампулу с ядом, не желая попасть живым в руки пограничников. А я не соглашусь.