Людмила Харченко - Шел ребятам в ту пору… Страница 8

Вечером того же дня к Вале пришли Миша и Сеня.

— Валя, мы пришли… мы пришли… — заговорили они, перебивая друг друга, — мы принесли… Вот возьми, спрячь!

Миша сунул Вале в руку тяжелый сверток, перевязанный шпагатом.

— Это пистолет того фрица, который Галочку убил… Может, ему за потерю оружия достанется! А еще, знаешь, мы хотели пустить к нему в машину змею, чтобы укусила его. Пошли в лес, думали гадюку поймать… Да тут вот он, — Миша кивнул в сторону Сени, — вспомнил, что в октябре гадюки замирают…

— Значит, действуете? — спросила Валя.

— Действуем! — по-боевому ответили мальчики.

— Ребята, передайте Сереже, чтоб зашел ко мне. Есть одно важное дело для вас всех. Вы давно были на Нижней улице?

— Нет, недавно, — сказал Сеня. — А что?

— Видели лозунг на стене ремесленного училища?

— Видели!

— Так вот этот лозунг надо переделать. Как, я расскажу Сергею, а потом вы все вместе этим займетесь!

Неля пришла на работу вечером. В помещение ее впустил дежурный солдат. Она всегда начинала уборку с дальних и главных комнат и кончала прихожей. Солдат, дремавший на веранде, не обратил внимания на уборщицу. А Неля, напевая песню, осторожно повернула ключ и отперла сейф. В зеленой папке под аккуратно сложенными бумагами лежал вскрытый пакет с большими сургучными печатями. Секунду Неля раздумывала: взять или не взять? Схватила его и быстро закрыла сейф. Голос ее задрожал, песня оборвалась. Неля спрятала твердый конверт на груди и снова принялась за работу. Быстрыми, нервными движениями она домыла площадку у входной двери и, сказав дежурному, что завтра рано утром придет мыть стекла, ушла.

Евдокия Ивановна заметила, что дочь необычно бледна.

— Что, опять соседи сказали что-нибудь обидное?

— Нет, мама, ничего… Я схожу к Жене.

Евдокия Ивановна разрешала Неле уходить на целые дни к подруге и даже ночевать у нее. Там девочка не слышала, по крайней мере, оскорбительных насмешек соседей, упрекавших ее в прислуживании врагу. Комендантский час ее не страшил, у нее был надежный пропуск — «аусвайс».

— Нелечка, на тебе лица нет. Что с тобой? — встревожилась Женя.

— Я испугалась своей собственной смелости и никак не могу прийти в себя. Пойдем, Женечка, во двор, я тебе все расскажу.

Сели под акацией на низенькую деревянную скамейку. Женя молчала, ожидая, что скажет Неля.

— Я взяла из сейфа пакет с сургучными печатями, а теперь вот, видишь, боюсь. Мне бы скрыться куда-нибудь.

— Подожди, я Валю позову. Она у меня ночует.

— Может, здесь просто личное дело какого-нибудь важного фрица? — сказала Валя.

— Не знаю. Если здесь что-нибудь серьезное, снимите копию. Утром я положу пакет на место. Идите скорей к вашим товарищам. Только на патруль не наткнитесь.

Женя и Валя ушли. Когда они были на окраине города, до их слуха донесся ровный рокот моторов. Они подняли голову, но ничего не увидели в ночном небе. Самолет сбросил бомбы. В центре города поднялся столб огня и дыма.

— Наши бомбят казармы!

— Да, да, Валька, наши! Это наши! — Женя схватила Валю за плечи, прижала к себе.

Пакет передали Глебу.

— Если что важное, сфотографируй быстро, а то Неля ждет — рано утром его надо положить на место.

— Есть срочно сфотографировать! — козырнул весело Глеб.

В своей подземной квартире Глеб осторожно вынул из пакета глянцевую шуршащую бумагу. На немецком языке в ней было написано о том, что гитлеровское командование назначило на 29 декабря в Пятигорском городском театре совещание офицеров северокавказской группировки.

— Здорово! — восхитился Глеб. — Это поважнее тех объектов, о которых мы прежде сообщали. — Он несколько раз щелкнул фотоаппаратом.

— Возвратите Неле пакет, — сказал Глеб, вернувшись к подругам, — и поблагодарите ее. Она рисковала не напрасно! Очень важные бумаги. И готовьтесь к путешествию, девушки.

— Опять? — спросила Валя.

Глеб молча кивнул головой.

Снова приготовления в путь.

— Вы что, опять исчезаете? — взволновалась Неля.

Последнее время чувствовалась ее нервозность. Она чуть не попалась с пакетом, когда клала его на место. Хорошо, что в руках была смятая газета, которой она протирала насухо стекла. Но колючий взгляд офицера, едва не заставшего ее на месте преступления, преследовал ее всюду.

— Исчезаем, Нелечка. Да ты не беспокойся, и у тебя и у нас все будет хорошо. Ты, смотри, сама себя не выдай, — наказывала Женя.

В последний вечер, который они проводили дома, Вале особенно хотелось встретиться со своими пионерами. Но ее воспитанники были в это время заняты тем серьезным и рискованным делом, которое она сама им подсказала.

На здании ремесленного училища оккупанты написали наглый лозунг: «Наша победа — ваша свобода».

Была ночь. Двое — Сеня и Ваня пробрались к ремесленному училищу, а Сережа и Петя забрались на крышу углового дома. Это был наблюдательный пункт. Отсюда, оставаясь невидимыми, мальчики в любую минуту могли предупредить своих товарищей об опасности.

Ваня высокого роста. Сейчас это было очень кстати. Чуть согнув спину и крепко упершись в коленки руками, он сказал:

— Лезь!

И Сеня ловко вскарабкался ему на плечи. Потом вытащил из кармана скребницу и стал усердно сдирать первые буквы слова «победа» — «п» и «о». Черная краска и кусочки извести сыпались на голову. Вдруг с крыши раздался пронзительный свист друзей. К воротам училища шли гитлеровцы — офицер и несколько солдат. Сеня спрыгнул, но неудачно: упал и больно ушиб правое колено.

— Бежим! — прошептал Ваня и первый бросился в соседний двор. Сеня поднялся и тоже побежал, но в это время услышал за собой топот. Чья-то рука схватила его сзади за воротник куртки.

— Швайне! — задыхался от злобы фашист. Он уже поднял кулак, но тут его сбили с ног подоспевшие на выручку Сережа и Петя. Сеня оглянулся и успел увидеть лишь подошвы грубых солдатских ботинок.

На следующий день граждане города заметили, что фашистский лозунг на здании резко изменил свой смысл: «Наша беда — ваша свобода», — читали люди.

— Правильно! — говорили они. — Будет вам беда, как придет Красная Армия!

Четверка дружных ребят шныряла мимо, с гордостью поглядывая на свою работу.

Путь был бесконечно далекий. Приходилось почти все время идти пешком. Если раньше вражеские машины шли к фронту, то сейчас больше ехали в обратную сторону. К ночи подруги, усталые, голодные, с трудом добирались до селения и засыпали крепким сном, а утром снова уходили в бескрайнюю степь.

В первые дни девочки держались бодро. А потом Валя начала сдавать. Она отставала, просила Женю сесть отдохнуть вместе с ней. Буланова смотрела в лицо подруги и видела, что глаза ее воспалены.

— Что с тобой, Валюша?

— Не могу идти. Что-то знобит. И ноги болят.

— Дай мне руку, крепись. Скоро доберемся до жилья, я вылечу тебя.

С трудом добрались до ближайшего села. Попросившись на ночлег к старушке, Женя сняла с подруги старые разбитые туфли, чулки и увидела на ступнях огромные волдыри. Старушка принялась домашними средствами лечить Валю. Меняя компрессы, она приговаривала:

— Доченька, да как же ты шла? Это ж страдания какие!

Ночью у Вали поднялась температура. Это задержало разведчиц. Когда ей стало легче, уехали на попутной машине.

В селе, куда шли, их ждала еще одна неприятность. Дом номер одиннадцать на Московской улице был разрушен.

Как быть? Как связаться теперь с партизанским отрядом? И подруги приняли решение: остановиться у кого-нибудь под предлогом, что пришли менять вещи на продукты, подождать два-три дня, пока окрепнет на реке лед — морозы стояли сильные, и самим по льду перейти к нашим.

Темной декабрьской ночью они решили идти.

Дул холодный ветер. Шумели камыши. В этом шуме даже чуткому уху трудно было расслышать шаги разведчиц.

Преодолев самую опасную часть пути, они остановились у берега. Помедлили. Выдержит ли их лед?

Тучи закрыли луну. Девочки, согнувшись, пошли.

Валя впереди, Женя левее, позади. Когда они были посередине реки, с немецкой стороны в небо взвилась ракета. Девочек обнаружили. Страшно и противно завыли мины, застрочили автоматы. Подруги ползли, подгоняемые страхом и стрельбой. Добрались до берега. Лежа в камышах, отдышались.

— Наконец-то у своих! — прошептала Валя, все еще дрожа от страха.

— Ползи! Ползи! — подгоняла Женя.

Наши бойцы давно уже видели, как приближались две фигурки. Когда девочки свалились прямо в траншею, бойцы подбежали к ним.

В блиндаже, куда их привели, тускло горела коптилка, освещая небольшой, сколоченный из досок столик, за которым сидел командир.

Боец доложил:

— Две неизвестные гражданки с той стороны, товарищ капитан. Прямо к нам в окоп свалились.