Сергей Козлов - Байки офицерского кафе Страница 8

Из-за «высоких» показателей в воинской дисциплине в увольнение я ходил крайне редко. Поэтому сообщение о том, что в гарнизоне объявлена Арктика, меня трогало значительно меньше всех остальных. Просто в городе следовало быть начеку. Если в обычное время появление в городе курсанта не вызывало повышенного интереса у офицеров, то в арктических условиях любому становилось ясно, что данный курсант находится в самовольной отлучке, что уже уголовно наказуемо. Но голь на выдумки хитра. Для того, чтобы не привлекать внимания, некоторые переодевались в офицерские шинели или бушлаты, оставленные в канцелярии. Прибегал к таким уловкам и я. Но в этот раз я пошел без всякого прикрытия, надеясь на быстроту своих ног и силу кулаков. В городе действительно стояли морозы. Поэтому я решил проехать на троллейбусе несколько остановок. На площади Ленина вошли слушатели школы МВД, которые проживали в городе на квартирах. Я постарался затеряться среди них на задней площадке. Оставалась последняя опасная остановка: Дом художника. Там обычно садился в троллейбус старший преподаватель тактико-специальной подготовки полковник Митрофанов по кличке Митька. Это был наиболее опасный для меня, в данной ситуации, противник. С напряжением я ждал, пока все пассажиры войдут в троллейбус. И вот, когда я уже набрал воздуха, чтобы спокойно вздохнуть, послышался высокий и до боли знакомый голос Митяя. Дело в том, что дядька он был очень деятельный и активный. Если на остановке было много народу, то он обязательно организовывал грамотную посадку гражданского населения, которое, несмотря ни на что, строевым шагом не ходило. Однажды он даже жаловался на низкую культуру рязанских женщин. Мужик он был довольно начитанный. Где-то он вычитал, что в средние века дам в карету подсаживали кавалеры, поддерживая под пятую точку опоры. Поэтому, организовав посадку гражданских, он решил подсадить таким образом впереди стоящую даму, которая никак не могла достать до ступени. За сию вольность был бит по лицу той дамой, а вдобавок почти до самого дома слушал: «А еще папаху надел!».

Даже после этого он не оставил привычки руководить посадкой на остановках и поэтому входил в салон последним, как истинный джентльмен. Несмотря ни на какое Митькино джентльменство, встреча эта на задней платформе мне не сулила ничего хорошего. Троллейбуса не было давно, поэтому он шел битком набитым. Это обеспечивало хоть какую-то безопасность. Но на следующей остановке стало свободнее. Я сообразил, что если и на следующей выйдет больше людей, чем войдет, то мы с Митрофановым столкнемся нос к носу. Надо было как-то выбираться, тем более, что из разговоров МВДшников стало ясно, что они на следующей сходят, и прятаться мне будет негде. Я постарался протиснуться к центральному выходу, но тут передо мной возникла необъятных размеров тетка. Ей тоже нужно было к центральному. Беда была в том, что она строго соответствовала ширине прохода, поэтому двигалась она подобно поршню. Я за ней шел, как по Бродвею. Если бы не она, я бы смешался с толпой. Но благодаря ей толпа просто перестала существовать в моей половине троллейбуса. Я задергался и попытался как-то обогнать тетку, но не тут-то было. Я попробовал с другой стороны и тут отчетливо услышал голос Митрофанова: «Да не торопись, ё, успеешь!». Душа и внутренние органы мои вмиг похолодели и, вывалившись через анус, покатились обратно на заднюю площадку, прямо под ноги Митрофанову. Слава Богу! Тетка, наконец, протиснулась к двери, и я вместе с ней вышел не оборачиваясь. Вышел в полной уверенности, что попался. А и хрен с ним, подумал я. Если попался, то уж хоть оттянусь по полной перед гауптвахтой. Чем мы сразу и занялись с моей безудержной пассией. С тяжелым сердцем я шел в училище, но там меня никто не искал. Хитрый Митька припас это дело на сладкое, подумал я. Коррида будет на разводе перед занятиями. Но Митрофанов там и вовсе не появился. К концу дня я, оставаясь внешне спокойным, внутренне весь измаялся. Но, даже столкнувшись со мной на кафедре тактики, полковник Митрофанов ни словом не обмолвился по поводу нашей вчерашней поездки. Не заметил, подумал я. И Слава Богу!

Когда я рассказал однокурсникам свою историю, они сказали, что данный случай можно записать как хрестоматийный пример четких действий разведчика при отрыве от наружного наблюдения. Они-то понимали, что такая удача выпадает не часто.

Начальник патруля полковник Ашихмин

Полковник Ашихмин, заместитель начальника Воздушно-десантного училища по учебной части, был десантник со стажем. Рассказывали, что он еще перед войной закончил полковую школу, а надо сказать, что сержантов тогда готовить умели. Не знаю, кем он воевал в Отечественную, но имел боевые ордена. Несмотря на скромный рост, характер в нем был мужской и с избытком. Боялись его и курсанты, и офицеры. Вымещали свой страх, подшучивая у Ашихмина за спиной. Дед, так называли его за глаза, был отменным строевиком, но голоса, чтобы командовать на огромном училищном плацу, у него не хватало. Поэтому он всегда на построениях училища пользовался мегафоном. Выглядело это довольно комично, когда маленький Ашихмин, затянутый в портупею, краснея и приседая от натуги, командовал: «Ровняйсь! Смирно!», а после этого резко нагибался, клал на плац мегафон и, вскинув руку к козырьку, начинал рубить строевым от пояса под прямым углом. В это время на встречу этому образчику офицерской выправки и рвения шел в «пьяных» брюках почти двухметрового роста генерал Чекризов, эдакий небрежный сибарит.

Поскольку Дед в конце концов очень привык к мегафону, острословы из числа офицеров придумали шутку:

— Слышали, ё, полковник Ашихмин вышел в отставку?

— Да?

— Да! Уволили, но с правом ношения… мегафона.

Однако, несмотря на шутки, он был довольно крепок и как-то даже показывал молодым курсантам, как надо правильно держать уголок на брусьях. И это в кителе и сапогах.

Полковник Ашихмин имел характер неугомонный и вмешивался во многие дела, которые требовали, по его мнению, его жесткой руки. В связи с этим однажды произошел такой случай.

Обходя территорию училища, он обнаружил на заборе за казармой девятой роты черные следы от сапог — явные следы нарушения границы территории училища. Решив про себя, что только он способен отловить нарушителей воинской дисциплины, Ашихмин спрятался за угол здания и стал ждать. Скоро терпение его было вознаграждено, поскольку место это из-за интенсивного использования называлось в курсантском фольклоре «граница не знает покоя». Над трехметровым забором, который по всей длине венчали заточенные металлические пруты арматуры, появилась любопытная голова курсанта первого курса девятой роты Руслана Рауцкого. Убедившись в том, что «противник» отсутствует, курсант перебрался на сторону училища, но с забора еще слезть не успел, как из засады вышел полковник Ашихмин, полагая, что «птичка попалась в силки». Будучи уверен, что курсанту деться некуда, Дед решил поиздеваться.

— Начальник пОтруля полковник Ошихмин, — представился он, характерно окая, и отдал курсанту честь.

— Продолжайте нести службу, товарищ полковник! — скомандовал с забора курсант, отдал честь и был таков.

Дед, несмотря на свою неплохую физическую форму, тягаться с курсантом не мог. После этого случая забор в очередной раз обильно измазали какой-то технической смазкой, а кое-где вмуровали битые бутылки. Но это не могло остановить людей, которых в училище учили преодолевать любые препятствия, включая и столь сурового начальника патруля.

Доброе слово и кошке приятно

«Булдырь» — так на курсантском жаргоне называлась курсантская чайная. Вожделенное место всех обжор. Ассортимент был не столь богат, сколь обширен по содержанию. Молоко, сырковая масса, сметана и кекс, который выпекали тремя слоями толщиной сантиметров десять. После этого торжества желудков оставались столы, залитые молоком, измазанные сметаной и творогом, засыпанные крошками кекса. Кто-то должен был это убирать, и убирать быстро. Поскольку жаждущих вкусить из рук гундосой буфетчицы было предостаточно. Опять же контролировать доступ к прилавку, откуда периодически раздавалось с утрированным французским прононсом: «Дневальный! Кекс неси!», кто-то должен был. Этот кто-то и был наряд по «булдырю». Место из всех нарядов одно из самых сладких, несмотря на «тяготы и лишения», связанные с наведением порядка.

А все потому, что свобода. Относительная, конечно. Всегда можно договориться с напарником и буфетчицей об отлучке на несколько часов. Тут уж тебя никто не хватится.

В один из дней мы с Андрюхой Тарасовым заступили в наряд по «булдырю».

Пережив утренний короткий штурм, мы навели порядок и… Собственно, делать было нечего до обеда. Используя все свое красноречие и мужское обаяние, я уговорил буфетчицу закрыть глаза на мое временное отсутствие.