Вальтер Флегель - Командир полка Страница 8

Берт вытягивал шею, чтобы рассмотреть ее фигуру, но из-за стойки ничего не было видно. Это был какой-то кошмар. Берт испытывал почти такое же чувство, как утром, когда исчезла Рут.

Он встал, шатаясь, подошел к двери и зашел на кухню. Женщина хотела уйти.

— Смуглая девушка, не убегай! — пробормотал он.

Женщина засмеялась. Улыбка делала ее молодой. Медленно, хватаясь руками за мебель, он подошел к ней, и вдруг дикая боль обожгла его левую руку — он задел горячую плиту. Женщина мигом оказалась рядом, она смазала маслом ожог. У нее были черные блестящие волосы. Должно быть, очень длинные.

Утром она сидела на краю кровати, держа шпильки в полных губах, и заплетала косу. Потом она закрутила косу в тугой пучок. Без уродливого платья она оказалась стройной и красивой.

— Пучок тебя старит, — сказал Берт.

— А я и есть старая.

— Нет, ты совсем не старая.

Она встала и подошла к маленькому окошку мансарды. Берт тоже встал, чтобы лучше ее видеть.

— Когда-то и я была молодой, — проговорила она. — От того, что я пережила, можно постареть. Короче говоря, это как после кораблекрушения, не спрашивай меня никогда об этом. — Она махнула рукой.

Остановившись напротив Берта, она долго, внимательно смотрела на него. Он не выдержал этого взгляда и схватил ее за сильные плечи. Она сопротивлялась.

— В следующий раз, — прошептала она. — И потом, приходи ко мне трезвым.

Одевалась она в платья, которые ей не шли, но которые скрывали от других то, что он теперь уже знал. После этого он приходил к ней еще и еще, оставался всегда до утра, смотрел, как она одевалась и заплетала косу.

Перед отъездом на курсы усовершенствования командного состава он еще раз зашел к Анне, но не застал ее дома. Оказалось, что через службу розыска она нашла родственников, которые жили где-то в Западной Германии, и уехала к ним. Сбежала, не простившись…

Берт уехал в Дрезден.

Древс свернул на просеку. До сих пор офицеры мало разговаривали друг с другом. Подполковник курил, Харкус смотрел в окно. Скоро светлый сосновый лес с маленькими горшочками для сбора смолы на стволах сменился густым заповедным бором. Тянувшиеся на восток просеки заливал яркий солнечный свет.

В стороне полигона прогремел выстрел, а через мгновение после него послышался разрыв.

— Гаубица бьет, — заметил Харкус.

— Отработка стрельбы. По танкам, — пояснил Вебер.

Харкус молчал. Думая о стрельбах, он мысленно видел орудия с откатывающимися стволами, клубы пыли, поднимавшиеся из окопов после каждого выстрела, ему казалось, что он даже чувствует запах порохового дыма, слышит скрежет орудийных затворов и звон выбрасываемых гильз, видит пробоины в мишенях.

Древс, почувствовав нетерпение майора, его желание поскорее попасть на стрельбище, увеличил скорость, Харкус повернулся к нему и одобрительно кивнул. Шофер обрадовался этой первой молчаливой похвале своего нового начальника.

На огневой позиции царило оживление. Первый огневой взвод успешно поразил все цели, уложился во время да еще сэкономил четыре снаряда. Два орудия второго взвода тоже поразили цель, израсходовав при этом положенное количество боеприпасов.

Только что начал стрелять последний расчет. Ствол орудия медленно поворачивался навстречу мишени, изображавшей танк, который выполз из-за холма и приближался к позиции под углом.

Командир орудия, обнаружив цель, приказал зарядить орудие.

Возле остальных орудий было спокойно. Артиллеристы, командиры орудий и даже командиры взводов стояли возле гаубиц и наблюдали за движением цели и действиями шестого расчета. От успеха этой стрельбы зависело, получит ли батарея отличную оценку. До сих пор отлично отстрелялась только четвертая батарея. Эта оценка давала право на получение первого места в соревновании, что в свою очередь сулило награды и премии. Для ефрейторов и унтер-офицеров, которые увольнялись в запас через две недели, эта оценка как бы подводила положительный итог их службы и свидетельствовала о том, что все усилия личного состава были не напрасны. Отличная оценка обеспечивала относительно спокойную жизнь осенью и зимой, так как окончание учебного года с такой оценкой настолько успокаивало командование, что оно в свою очередь редко беспокоило солдат.

Цель прошла почти треть положенного пути, а выстрела все еще не было. Орудие, как изготовившийся к прыжку хищник, поджидало цель. Расчет работал в хорошем темпе. Чем ближе цель, тем быстрее должен действовать расчет. Между тем вот уже и второй танк показался из-за холма. Он приближался к позиции под более крутым углом, чем первый.

И тут над окопом раздался звонкий и громкий голос:

— Огонь!

Харкус увидел из машины, как откатился ствол орудия, как взметнулся клуб густого дыма и пыли, а лишь потом услышал звук выстрела. А затем впереди в облаке пыли взлетели кверху обломки цели.

— Неплохо! — воскликнул Вебер.

Харкус вылез из машины. Опытным взглядом он окинул ОП батареи, стоящих без касок солдат и унтер-офицеров. Некоторые солдаты были в пилотках, большинство же стояло без головных уборов. Лишь у нескольких были автоматы, но противогазов не было ни у кого.

Прежде чем рассеялись пороховой дым и пыль, прогремел второй выстрел. Снаряд разорвался, но макет танка остался невредимым.

Командир орудия сделал поправку в расчетах, и второй снаряд разнес мишень в щепки. Третий снаряд тоже поразил цель. Послышались возгласы восторга, радостный смех солдат.

— Неплохо, — повторил Вебер, — совсем неплохо.

Он поспешил к расчету, который только что стрелял, пожал руку командиру орудия и каждому солдату. — Как дела у других? — поинтересовался он.

— Все отстрелялись на «отлично», — ответил командир орудия, стягивая с головы каску.

Солдаты вспотели, их лица покрылись пылью, белели только зубы. Но все радовались отличным результатам, и Вебер разделял их радость.

Только Харкус безмолвно стоял позади орудия, наблюдая за поведением солдат на огневой позиции.

Вебер заметил в его глазах раздражение и досаду. Он понимал, почему сердится Харкус. Подполковник сам не раз боролся с беспорядками на стрельбище. Дисциплину и порядок он по праву считал важнейшими предпосылками успеха. А здесь, на огневой позиции, порядка не было и в помине.

Вебер оглянулся, отошел от солдат и направился навстречу офицерам, которые шли от наблюдательной вышки, возвышавшейся позади огневой позиции.

Подошли командир батареи лейтенант Хагеп, командир дивизиона капитан Келлер и майор Гаупт.

— Знакомьтесь, новый командир полка, — представил Вебер Харкуса офицерам, а Хагену строго приказал: — Наведите сейчас же порядок в батарее.

— Но, товарищ подполковник, мы…

— Поторопитесь.

Хаген, пожимая плечами, пошел к орудиям.

Харкус стоял на том же месте. Он закрыл свою рабочую тетрадь, свернул ее трубочкой и засунул в карман брюк.

Гаупт и Келлер представились ему. Строго разглядывал их командир полка. Келлер чем-то походил на Вебера, может быть, глазами, приветливыми, излучающими доброту.

— Что у вас сейчас по плану? — спросил Харкус командира дивизиона.

— Смена огневой позиции, а после обеда стрельба с закрытых огневых позиций.

— И это вы называете сменой?

Все посмотрели в сторону орудий. Хотя Хаген и дал команду навести порядок, однако на ОП ничего не изменилось. Не торопясь, по-прежнему громко разговаривая друг с другом, солдаты укладывали имущество.

Келлер пожал плечами.

— Большая радость у них, товарищ майор, — сказал он. — Все стрельбы прошли очень хорошо, так что в цепи учебных вопросов…

Харкус взглянул на него, прищурив глаза.

— Запланирована ли стрельба с рикошета?

Келлер молча кивнул.

— Кто будет стрелять?

— Лейтенант Науман из второй батареи.

— Достаточно ли подготовлен офицер?

— Конечно.

— Когда он узнал о том, что будет стрелять?

— Ну… — заколебался Келлер.

Замешательство Келлера не понравилось майору.

— А другие офицеры тоже умеют стрелять с рикошета?

— Безусловно.

— Ну, это мы еще посмотрим. Спасибо.

В глазах Келлера появилось беспокойство. Он отдал честь и, повернувшись кругом, сразу заспешил, почти побежал к машине, одной рукой поддерживая кобуру пистолета, другой подзывая своего шофера, который стоял рядом с Древсом.

Первое впечатление всегда имело для Верта большое значение. А здесь оно было плохим, хотя могло и должно быть хорошим. Харкус знал полк, знал достаточно хорошо и первый артиллерийский дивизион.

Харкус не спеша поздоровался с майором Гауптом, который был на голову ниже Харкуса, но так же широкоплеч. Лицо у майора было сонным, но карие глаза внимательно смотрели на Харкуса.