Александр Коноплин - Поединок над Пухотью Страница 8

— Я уже докладывал, товарищ генерал.

— Значит, тоже ничего нового…

Взгляд его маленьких, с хитрецой крестьянских глаз неожиданно остановился на Стрекалове.

— Кто такой?

— Старшим поисковой группы хотели взять… — нехотя начал Бородин.

Глаза генерала ожили, взгляд несколько раз сверху донизу обследовал Сашкину ладную, подтянутую фигуру.

— Давно воюешь?

— С первого дня, товарищ генерал.

Комдив удовлетворенно кивнул.

— Инструктировали, Бородин?

— Нет еще. Дело в том, товарищ генерал…

— А ну, иди сюда! — Комдив даже вперед подался, чтобы лучше видеть подходившего к столу высокого и, наверное, очень сильного парня. — Фамилия? Где служил раньше? — Выслушав ответ, он с одобрением покивал головой. — Побольше бы нам таких, а, Бородин? Думаете, стал бы я с этим Шлаубергом цацкаться!

— Товарищ генерал, — воспользовавшись хорошим настроением комдива, мягко заговорил полковник, — нам бы еще один артдивизион. Или хотя бы батарею тяжелых орудий. Честное слово, раздолбали бы Шлауберга за милую душу!

Генерал грустно взглянул на командира полка.

— Что ты можешь сделать с одним дивизионом, если этот дьявол из лесу не вылазит?! А ты знаешь, какой это лес? Вот он знает… — Генерал показал пальцем на Стрекалова. — Добрый лес. Блиндажей, землянок и прочих укрытий в нем тьма. В сорок первом мы здесь оборону держали. Полтора месяца держались! — Он снял папаху, пригладил редкие волосы ладонью. — Бомбили нас и из орудий обстреливали. Пробовали даже лес поджигать — куда там! Пока обстрел или бомбежка — мы в укрытии, а как он в атаку — мы тут как тут.

— Но ведь выкурили же все-таки! Сами же рассказывали, товарищ генерал… — не утерпел Бородин.

— Не выкурили! — рассердился генерал. — Сами ушли. Фронт выравнивали… — Он промолчал. — У Шлауберга положение другое. И все равно нам подставлять под удар нашу молодятину грешно. Можно, конечно, и так: прямо с марша в бой. Бывало такое не раз. Да что толку? Потери семьдесят, а то и все девяносто процентов. Такое простительно разве что в обстоятельствах крайних, безысходных. Во всех иных солдата надо сначала обучить, а потом уж посылать в бой. Людские резервы тоже истощимы. Вот почему, — он всем корпусом повернулся к Стрекалову, — мы посылаем вперед таких, как ты. Противник хитер. Ох, как хитер! Я с этим Шлаубергом давно знаком…

— Встречались, товарищ генерал? — Сашка оживился. — Интересно, какой он?

— Какой из себя, что ли? Этого сказать не могу. Не видел. А вот почерк знаю отлично. Под Старой Руссой он у генерала Буша разведкой командовал. Говорят, любит лично ходить по тылам противника. А вообще кадровый разведчик. Вот, к примеру, история с часовыми… Да… Вечная память тем парнишкам. Захар Иванович, ты распорядись, чтобы всех представили к медалям. Посмертно…

— Уже сделано, товарищ генерал.

— А этому, — комдив оглядел Стрекалова еще раз, — когда вернется, я сам решу, что дать. Ну, герой, удачи тебе!

Офицеры вышли проводить генерала. За дощатой перегородкой тоненько попискивала рация.

РАДИОГРАММА

«Совершенно секретно!

Командирам вверенных мне частей и подразделений

х. Великий Бор, 2 декабря 1943 г.

Согласно сообщению, полученному из штаба 2-й армии, русские закончили переброску частей 105-й и 107-й стрелковых дивизий в район г. Славного. Таким образом, нашим подразделениям в настоящий момент противостоят: 216-й стрелковый полк неполного состава, два батальона 104-го с. п. и один саперный батальон.

Учитывая благоприятную обстановку, приказываю:

1) всем частям и подразделениям, выделенным для прорыва, прибыть в район сосредоточения не позднее 4.00 7 декабря 1943 г.;

2) во время движения соблюдать скрытность, для чего:

а) передвигаться ночью или в сильную метель, избегая открытых мест;

б) всех встреченных на пути следования гражданских лиц, независимо от пола и возраста, ликвидировать на месте;

в) во время движения огня не открывать, в перестрелки с бандитами или русскими разведчиками не вступать.

По прибытии в Алексичи задачи будут уточнены.

Бригаденфюрер СС Шлауберг».

Особых причин опасаться гнева начальства у Стрекалова не было. Разве что соврал командиру полка… И хоть бы трусил отчаянно — нет, просто так соврал, и все. Хотя, черт его знал, что им нужен разведчик…

— Разрешите, товарищ полковник, взять свои слова обратно, — сказал он, когда офицеры вернулись, — бес попутал…

Полковник, то ли слушая, то ли нет, задумчиво смотрел на Сашку, и не было в его взгляде ни обиды, ни насмешки.

— Подойди ближе, сержант.

Стрекалов подошел к столу.

— Знаешь, что это?

— Карта, — бегло взглянув, ответил Сашка.

— Разбираешься в ней?

— Приходилось, товарищ полковник.

— Ну, это главное. — Полковник облегченно вздохнул. — Значит, так. Начальник штаба объяснит тебе задачу. Потом пройдешь инструктаж. На курсы переподготовки нам тебя посылать некогда. Через два дня должен быть готов вместе с группой. Все, Да смотри, больше не завирайся!

В последующие четыре часа Стрекалов поочередно попадал к начальнику штаба майору Покровскому, начальнику разведки капитану Ухову, к командиру саперов. Постепенно общая обстановка, в которой находилась дивизия, стала для него проясняться. Получалось, что окруженную группировку удерживает не дивизия — какая ж это дивизия, если в каждом батальоне нет и одной трети личного состава, в обоих полках артиллерии в пять раз меньше положенного — что-то около одного пехотного полка.

— Послали бы вместо тебя офицера, да нет ни одного разведчика с опытом, — пояснил ему начальник штаба, — нашему полку разведка вообще не полагалась: тыловой полк, охранный… В общем, считай себя уже в ином звании и с подчиненными обращайся соответственно.

Что значит «в ином звании» и как он теперь должен обращаться с подчиненными, Стрекалов не понял, но на всякий случай сказал «слушаюсь». От начальника же штаба он узнал, что окруженная группировка не сегодня завтра предпримет наступление с целью прорваться к своим. Силы полка Бородина растянуты вдоль всего юго-западного края огромного Ровлянского лесного массива.

— Это только так принято считать, что в квадрате пятидесяти километров. На деле все сто, а может, и больше. Когда фронт двинул в наступление, тут уж не считались, сколько немцев и где попадет в окружение, лишь бы вперед и вперед как можно быстрее… Добивать их было некому, все брошено в наступление. Рассчитывали — сами сдадутся, а они вон чего задумали. Ты представляешь, что могут натворить в незащищенных тылах несколько тысяч отборных головорезов? — Стрекалов кивнул, он представлял… — Чтобы этого не случилось, вы, разведчики, должны выяснить, в каком месте намечается прорыв. Туда соберем все силы и, возможно, удержим…

— Ты идешь не один, — сказал капитан Ухов, — одновременно посылаем три группы. Для верности…

Стрекалов понимал и это.

— Группа твоя маловата, — сказал ему командир саперной роты, — а то бы дал тебе самого лучшего подрывника.

— Зато даем тебе рацию, — сказал начальник связи. — У других нет. Не хватило… И радиста. В случае чего… в случае, если он не сможет, будешь передавать сам. Дело нехитрое, к тому же, говорят, ты с этим делом знаком…

— Знаком, — подтвердил Стрекалов. — Не так чтобы очень, но передать, если нужно, могу.

— Особенно не злоупотребляй, батареи береги. Сам не садись — мы знаем почерк радиста, твой не знаем. Без надобности не садись… А вообще, радиста береги как зеницу ока. Дело знает, но сам зеленый.

— Необстрелянный? — встрепенулся Стрекалов. — Зачем же такого…

— А где взять другого? Мятлову ты сам не возьмешь…

— Не возьму, — согласился Сашка.

— И это известно. — Начальник связи засмеялся. — А кстати, почему? Что ты имеешь против женского пола? Воюют они не хуже нас с тобой…

Стрекалов молчал. Перед ним в который уже раз всплыло посиневшее от удушья лицо Вали Рогозиной, ее открытые, подернутые мутной пеленой глаза…

— Их посылать нельзя, — сказал он угрюмо.

Стрекалов вздохнул свободней, поняв, что ему сказали все, что должны были сказать, и теперь слово остается за ним. Однако его еще долго не отпускали из штаба, расспрашивая о родных, записывая домашний адрес, и военврач, невысокая полная женщина, ласково глядела на него и совала ему в карман плитку американского шоколада.

— Братишка у меня дома остался… Уж очень на тебя похож!

От врача пахло земляничным мылом и карболкой.

На батарею Стрекалов пришел, когда расчет спал. Расход на него Уткин не оставил — был уверен, что Сашка голодным не останется. Повар Лешко, хоть и не был Сашкиным земляком, сжалился и дал порцию картофельного пюре да еще сдобрил его куском комбижира. Потом Сашка помог ему написать письмо любимой и за это получил миску аппетитных поджарок со дна котла. Только когда на кухню пришли Осокин и Грудин чистить картошку, Стрекалов покинул гостеприимный кров и отправился к себе в землянку.