Леонид Самофалов - Впереди - полоса Страница 8

— Видишь, Бат, заело у них без тебя.

— Я так и знал, — промолвил Алексей, поднимаясь. — Не поверите: трудно быть гениальным.

Помощник руководителя полетов встретил его словами:

— Вам запланировали вылет. А то завтра неизвестно, какой расклад получится. Начинайте готовиться. «Пятнашка» заправится, ее и поднимете.

Машина Тараса!

«Погоняем твою лошадку, Тарас, покажем, что такое класс!»

Задание — отработка парной слетанности на маршруте. Ему сказали, что он идет в паре с Логиновым.

Командир звена подписал полетный лист и велел идти осматривать машину.

Солнце уже клонилось к западу, когда они, взлетев, описали над аэродромом круг и пошли к югу. При подходе к границе Логинов приказал Алексею перейти из правого пеленга в левый. Алексей приподнял нос самолета, чтобы при случайном проседании истребителя не попасть в спутную струю командирской машины. Теперь машина Логинова была справа и чуть ниже.

Тягуче двигались назад скалистые громадины с глубокими бороздами, расходящимися от вершин, почти всегда заснеженных. С высоты казалось, будто вершины только слегка припорошены снегом, на самом деле он лежал многометровым слоем. В узких и глубоких разломах ущелий царила темнота, не поблескивали речки, лишь пороги и водопады выдавали себя пеной.

— Внимание, пятнадцатый! Справа «соседи»!

Алексей глянул вправо: на фоне грязновато–серой полосы параллельным курсом двигались две серебристые сигарки, за ними тянулись ниточки инверсионных следов. «Сигарки» стали укорачиваться и как бы вспухать: пошли на сближение. Экран радиолокационного прицела оставался чистым, засветок не было. Значит, «соседи» не имели на борту системы помех, чтобы забивать аппаратуру противника.

Ну, долго они еще будут сближаться?

Машины уже видны во всех деталях: носы как у акул, сильно скошенные назад стабилизаторы, похожие на ракеты подвесные баки, ракеты по сравнению с ними кажутся малютками. Блеснули фонари. Солнечные блики сместились назад — «соседи» перестали сближаться и пошли параллельным курсом. Алексей различил желтоватое пятно лица пилота ближайшей машины. Почудилось, будто и выражение лица уловил: настороженность, недружелюбный интерес.

Чего ради они подошли так близко? Пришла в голову нелепая мысль: вдруг они ринутся в атаку? Принимать бой или уходить? И штурман наведения молчит.

— Пятнадцатый, сбавь обороты до семидесяти.

Алексей выполнил команду, и «соседи» проскочили вперед. Баталин расслабился: они с командиром звена оказались в выгодном положении, могли теперь следить за действиями чужой пары.

— Пятнадцатый, влево девяносто, форсаж!

Алексей выполнил разворот, и обе машины взяли курс на аэродром.

Перед высоким хребтом истребители попали в зону сильной турбулентности. Баталин ощущал беспорядочную качку, временами перегрузки становились такими, что рябило в глазах. Болтанка кончилась неожиданно, как и началась, и Алексей увидел ущелье и узкую ленту бетонки. Командир звена начал заходить на посадку, Алексей пошел на новый круг. Машина Логинова с белым куполом тормозного парашюта мелькнула на полосе. Послышалась команда Попова:

— Пятнадцатый, посадку разрешаю.

Переодеваясь после душа, Баталин вспомнил взгляд Кострицына там, у самолета. Странный был взгляд: холодный и в то же время задумчивый. Что, товарищ подполковник, не нравится вам Алексей Дмитриевич Баталин? Все еще не нравится?

Он пытался взбодрить себя. Особых причин унывать не имелось. Но все–таки предпосылка — это угнетало. А завтра прилетает маршал. Человек легендарный. Если не стоял у истоков авиации, то уж зарю авиации застал. Еще в детстве Баталин читал о нем, о его подвигах, о редком хладнокровии при встречах с врагом! Об огромном мастерстве. Как хотелось быть похожим на него! Потому он и стал военным летчиком, что брал с него пример. И вот возможность увидеть этого человека. Как он сам–то будет выглядеть в глазах маршала?

Утром, едва загомонили под окнами воробьи, Алексей встал и побежал на речку делать зарядку. Он выработал для себя особый комплекс упражнений. Заканчивалась зарядка ледяной ванной, и так изо дня в день.

Он пытался доказать Лапшину и Мохову, что тренировки нужны для них самих. Мохов отвечал:

— Командование лучше знает, сколько нам надо. Я от обязаловки не отлыниваю, делаю что велят.

— Тарасон, — как–то обратился Алексей к Лапшину, — Моховик от природы лентяй, его потолок — летчик первого класса. Но ты–то в космонавты мечтаешь пропыхтеть. Загремишь!

— С чего бы это?

— Медики спихнут.

— Бат, если ты так за спорт, то зачем куришь?

— Брошу, — пообещал Баталин.

— Когда?

— В первый день после свадьбы. Это будет подарок супруге.

— А если супруга будет курить?

— Значит, свадьбы не будет.

После зарядки наступил черед купания. Пробыв в ледяной воде минуты три, он выбрался на берег и растерся полотенцем.

Самым людным местом по утрам становилось бытовое помещение с гладильной доской.

Вчера по случаю прилета маршала летчикам сказали: выйти на построение в полевой форме — маршал парадности не любит. Алексей прикрепил нагрудный знак («крылышки» с цифрой 3 в середине — третий класс) и направился в столовую.

Прибежал посыльный и что–то сказал командиру эскадрильи. Попов торопливо закончил завтрак и поспешил к выходу. Стало известно, что самолет маршала на подходе.

Показался «газик» командира полка. Сердюков объявил:

— Самолет маршала вернулся на аэродром вылета. Причина пока неизвестна. Очень плохая связь. Возможно, из–за грозы.

Небо над головой оставалось покуда чистым, но горы «курились».

По бетонке прогрохотала спарка и ушла за «погодой». Вернулась она через полчаса, отрулила на стоянку и затихла. Ничего утешительного она не привезла.

Попов отозвал Баталина в сторону.

— Как самочувствие?

— Нормально.

— Иди в «бытовку», надевай высотный, потом двигай в дежурный домик. Заступишь на боевое дежурство. Выделяю тебе свою «двадцатку».

— А не слышно?.. — начал было Алексей.

— Слышно. Думаю, не сегодня–завтра все выяснится.

— Шевченко?

— Он. Доброе дело сделал Иван Макарович. Надо чуточку подождать.

«Значит, — думал Алексей, шагая к высотному домику, — Шевченко что–то все–таки обнаружил. Хорошо, мне в летную книжку предпосылку не записали. Впрочем, Попов не дал бы, да и Сердюков не пошел бы на это. Обидно, что до маршала не разобрались. Прилетит, а я все еще предпосылочник».

Дежурный домик стоял у самой взлетной полосы, в нем было прохладно, тихо, слышно лишь, как шелестит кондиционер да изредка потрескивает в динамике.

С востока потянул крепкий ветерок, вершины гор окутала серая муть. Через десять минут стали сверкать молнии. Хлынул ливень. Над бетонкой и рулежными дорожками поднялась белая пыль.

«Вот это напор!» — подумал Алексей.

Еще через минуту не стало ни полосы, ни дорожек, все закрыла плотная водяная завеса.

«А если сейчас командно–диспетчерский пункт объявит вылет? Взлететь совершенно невозможно!»

Ливень начал ослабевать. Стали видны истребители, рядом с ними топливозаправщик и пусковой агрегат. Вращается чаша радара, кланяется антенна высотометра.

Летчик, дежуривший с Баталиным, перелистывал старые журналы. Во время грозы он поднимал голову при сильных вспышках. Один раз Алексей услышал глуховатый голос: «Во дает!» Лицо у летчика широкое, кожа в крупных порах. Пожилой, лет тридцати пяти, он был летчиком–снайпером, о нем писали в газетах и журналах.

— Слушай, друг, в шахматы играешь? — спросил Баталина напарник.

— Немножко.

— Давай. Я тоже немножко.

— А если?.. — И Алексей указал глазами на динамик.

— Вернемся — доиграем.

И он расставил фигуры на доске.

Партия растянулась, до конца дежурства оставалось часа полтора. Дождь перестал, появились голубые просветы. Наступал вечер.

— Сам–то откуда? — спросил напарник. — Может, земляки?

Алексей сказал, тот покачал головой.

— Так это ты и есть Баталин. Тут о тебе только и разговоров. Молодец, молодец! А зачем крылышки сложил, когда драться надо? Если ты в небе орел, не будь курицей на земле. — Он встал, подошел к окну. — Вот и смена подкатывает!

На рулежной дорожке показался тягач, он буксировал чей–то истребитель. Алексей вздохнул полной грудью. Ничего не делал, а усталость!.. Лучше трижды в зону на пилотаж слетать, чем отдежурить здесь.

Покуда бушевала гроза, Попов ходил от тренажа к тренажу и давал летчикам вводные с учетом грозовой обстановки.

— Ваши действия? — спрашивал Попов сидевших в кабинах пилотов.

Один спешил обойти грозовой фронт, другие шли над ним, некоторые рвались на перехват прямо через эпицентр, подвергая себя смертельной опасности. Попов подсказывал: «Теряете время», «Расходуете много топлива», «На цель вышли, но как теперь на точку будете возвращаться?» Он заставлял думать о запасных аэродромах, передавать цель летчикам других частей.