Роман Кожухаров - Штрафники на Зееловских высотах Страница 9

Теперь Андрею уже некогда было размышлять над тем, что за чудо-юдо перед ним. Счет шел на доли секунды. Сознание будто отключилось, в холостую гоняя в мозгу одну только мысль-слово: «успеть, успеть…». Руки действовали машинально, сами по себе.

Вот он сковырнул на грязной трубе прицельную стойку и перевел ее в положение «стоя». Вот его палец нащупал кнопку стреляющего механизма. Какого черта теперь ему нужен этот прицел? Неужели придется ждать еще одного выстрела «самоходки», чтобы разглядеть ее контуры? Но этот выстрел может стать последним для экипажа «тридцатьчетверки»…

XXXII

Спокойно… Надо взять себя в руки. Мгла не такая непроглядная. Глаза привыкли к темноте, и кое на что они сгодятся и здесь… Надо попробовать. В темно-красных отсветах Андрей, прищурившись, ловил силуэт прицела и округлые контуры мины. Вот, вот так… Примерно так… А там, впереди, надо уловить движение. Неясное шевеление зафиксировалось прищуренным, напряженно вглядывавшимся в темную муть зрачком. Вот проступила коробкообразная, черная масса. Надо попасть в ведущее колесо. Оно значительно больше и выше остальных. Впереди, на острой грани этой громадины. Палец плавно, но с силой втопил кнопку в трубу. Пламя, спущенное с цепи, как бешеный пес, помчалось вперед и с ярко-красным рычанием вгрызлось в рокочущую черноту.

Рев моторов «самоходки» стал надсаднее и громче. Чернеющие контуры неповоротливо завертелись по кругу, разворачивая «сучку» левым бортом вперед. Попал, неужели попал? Горячая волна ликования окатила Аникина изнутри. Тут же темнота осветилась на правом фланге еще двумя вспышками. Они сверкнули значительно ближе к установке.

Это же Костюченко с Капустиным! И подобрались почти вплотную. Метров на тридцать. Один из выпущенных ими «фаустпатронов» ударил в бок немецкой САУ. Но взрыва не произошло. Черный корпус словно втянул в себя огненную струю. Значит, прожег! Ох, несладко пришлось экипажу этой чудо-юды. Вторая граната взорвалась в задней части «самоходки». Жидкое пламя расползлось по корме, все шире и шире охватывая броню медленно крутившейся на месте махины.

XXXIII

– Товарищ командир!.. – раздался рядом с ним голос Шевердяева.

Андрей вздрогнул от неожиданности. И когда он успел сюда подобраться?

– Фу ты, черт… – сплюнул Аникин, замахиваясь на бойца горячей еще трубой «фаустпатрона». – Заикой сделаешь…

– Ага, а как вы сделали этого… черт, как его… Навуходоносора…

– Кого? – удивился Аникин. – Ты что придумал? Какого Навуходоносора?

– Ну, этого… – Шевердяев, улыбаясь, кивнул в сторону подбитой «самоходки». И тут же оба пригнули головы от грохота выстрела. Это башня «тридцатьчетверки» отреагировала на атаку немецкой самоходной установки «фаустпатронами».

Мощное башенное орудие танка прямой наводкой ухнуло в крутившуюся на месте «самоходку». Бронебойный снаряд пробил зияющую дыру в широченном черном боку вражеского монстра. Взрыв сотряс внутренности машины. Добил! И каким мастерским выстрелом! Даже минуты не промедлил!

– Так ему!.. Навуходоносору!.. – крикнул Шевердяев.

Громыхнуло с противоположного, левого фланга. Сильный взрыв раскидал землю под самым основанием «тридцатьчетверки». Это был ответный удар той самой «пантеры», на добычу которой Аникин отправил Липатова и Латаного.

Многотонную «тридцатьчетверку» всколыхнуло, как деревянную избушку. Танк находился метрах в десяти от Аникина. Ударная волна оглушительного взрыва накрыла Аникина, с силой надавила на барабанные перепонки. Спустя мгновение Андрей разглядел, что вражеская машина, выпустившая свой снаряд по «тридцатьчетверке», уже не маневрировала, как несколько минут назад, а замерла на месте. Но башня вражеской машины продолжала вращаться. Трудно было разобрать, сумели ли Липатыч со Штопаным выполнить боевую задачу, или немецкий экипаж остановился, чтобы лучше прицелиться.

В этот же миг из-за контуров подбитой немецкой самоходной установки проступили контуры одного, потом второго массивного силуэта. Рев нарастал. Неужели немцы бросили в бой свежие танки? Положение экипажа «тридцатьчетверки» становилось критическим.

Думать было некогда. Аникин, отбросив в сторону никчемную теперь трубу израсходованного «фаустпатрона», с автоматом наперевес бросился к подбитой машине.

Вражеский снаряд угодил под левую гусеницу, вырвав из-под танка целую гору земли. От взрывной силы снаряда машину здорово тряхнуло. Левый борт приподняло и резко кинуло вниз. Судя по огненному клубу пламени, исторгшемуся из-под ходовой, немецкие танкисты пытались достать русский экипаж осколочно-фугасным снарядом.

Хорошо, что угодил в землю – почва приняла на себя большую часть осколков. Андрей понял это, когда подбежал к вдруг выросшей громадине танка, пропахшей гарью раскаленного железа и сильным запахом моторного топлива.

XXXIV

Шевердяев обогнал Андрея по пути и первым подбежал к танку. Люк башенки был приоткрыт. Андрей только теперь разглядел, что это была новая модификация «тридцатьчетверки» – с мощным, длиннющим 85-мм орудием. Броневая башня, вроде похожая на привычную «гайку», но широкая, вместительная, с округлыми углами. Бойцы называли его между собой «командирским». Его экипаж насчитывал на одного танкиста больше против обычного и состоял из пяти человек.

Наличие полновесного наводчика позволяло освободить от этих функций командира танка. Это позволяло ему целиком заниматься руководством ведения боя. Потому именно в таких, 85-х модификациях «тридцатьчетверок» предпочитали воевать командиры танковых рот и батальонов.

Стало понятно, откуда брались такая быстрота и маневренность. Прошли в одиночку через весь фольварк, без оглядки на поддержку вступили в бой с целой сворой отборных особей из гитлеровского зверинца. Конечно, поддержка в лице штрафников тоже чего-то стоила, но все же…

И не скажешь, что парни – безбашенные, башня-то – вот она. Но элемент бесшабашности присутствует. Взять хотя бы этот приоткрытый люк. Только теперь Аникин заметил, что защелка люка была прихвачена к крюку на башне солдатским ремнем, за счет этого и удерживалась в приоткрытом положении.

Это что они, посреди боя решили проветрить отделение управления? Открыли башенный люк на манер форточки? Во дают танкисты. Вражеские «пантеры» и прочие «носороги», или, как говорит Шева, – «навуходоносоры», тут на них клыки и когти точат, с твердым намерением их расколошматить к едреней фене, а они помещение проветривают…

Бойцы почти одновременно подобрались к танку. Шевердяев первым вскочил на броню. Каблуки его сапог застучали по броне. Ухватившись за десантную дужку, он ловко взобрался на корпус и, перейдя на корму, припал к холодному основанию башни, заглянул в люк. Громкий хлопок пистолетного выстрела вырвался из люка наружу. Шева успел отпрянуть от люка. Матерная ругань изрыгнулась из его глотки вместе с криком боли. Правой рукой он схватился за левое ухо.

– Черт!.. Черт!.. – кричал он, корчась возле башни.

Аникин уже был на броне, рядом с Шевердяевым. Тот все не отпускал грязную ладонь от лица.

– Ранен?!. – во весь голос спросил его Андрей, пытаясь отнять руку от головы Шевердяева.

– Не стреляйте!.. Свои!.. Не стреляйте!.. – тут же прокричал он, приблизившись к люку. – Черт вас побери, свои!..

– Какого черта!.. – донеслось из люка, как из глубокой металлической бочки.

– Танкисты!.. Это старший лейтенант Аникин, взвод штрафников… – прокричал Андрей.

– Жить надоело?! Куда прешь без спроса!? – долетело сквозь звонкий металлический лязг и рев.

– Не слышу… – мотая головой, проговорил Шевердяев. – Вот черти полосатые… Начисто левое ухо мне вынесли… Горит вся левая сторона…

XXXV

Аникин бегло осмотрел его. Пахло паленой кожей. Раскаленные пороховые газы обожгли шею и ухо бойца, оставив черный след на шапке-ушанке.

– Эк тебя обшмалили… братушки бронебашенные… – сочувственной скороговоркой проговорил Андрей. – Глаз цел?

– Да вроде как… – с неистребимым озорством вдруг выговорил Шевердяев. – Причем небо в алмазах… В ухо – будто кол забили…

Башня стала стремительно вращаться влево, чуть не скинув обоих штрафников на землю. Андрей, поневоле уцепившись за крюк, приваренный к торцу башни и обмотанный солдатским ремнем, снова просунул голову в отверстие между башней и люком. Внутри его встретила кромешная темнота, в которой вдруг проклюнулись две белых точки. Белки глаз!

– Вы мне чуть сержанта не угробили! – крикнул в эти белки Аникин.

– Сами на рожон полезли… – сердито огрызнулись белки и тут же отходчиво добавили: – Лейтенант Каданцев…

Тут же белки потухли, и зычный голос офицера-танкиста прокричал кому-то, не видимому сверху:

– Плавней наводи, Славик… Хорош!.. Бронебойным заряжай…

– Убираться надо, лейтенант… – крикнул ему Аникин.