Макар Бабиков - Отряд особого назначения Страница 9

Вытащили наверх шлюпки, баллоны со сжатым воздухом. За считанные секунды матросы надули резиновые лодки, сгрузили в них все рюкзаки, сумки, винтовки и автоматы. Разведчики расселись по местам, оттолкнулись от борта и навалились на весла.

Волна небольшая, подошли к берегу спокойно, не замочились, только при высадке кое-кто начерпал воды в сапоги. Приставали не к добротным причалам, а к пустому берегу. Хорошо, что здесь не оказалось обрывистых скал и крупных камней.

Вынесли на берег весь груз. Краснофлотец увел все шлюпки. Разведчики посигналили с берега. Лодка, развернувшись, исчезла в темноте, взяв курс в свой квадрат на боевое дежурство.

Высадились разведчики 26 сентября сорок первого года.

На берегу задерживаться не стали. Наскоро разобрали снаряжение, навьючили на себя рюкзаки, свернутые плащ-палатки, сумки с радиостанциями и батареями к ним и пошагали вдаль от берега. Метрах в полутораста — в двухстах пересекли пустынное шоссе и пошли, поднимаясь по длинному пологому прибрежному склону.

Путь предстоял недальний, но и не легкий. У каждого за спиной рюкзак пуда на два да всякой другой поклажи не меньше.

Сначала шли долиной реки Лангвик-Эльв. Все норвежцы в группе — из здешних мест, округу знают, исходили ее сызмальства. Они и ведут разведчиков по курсу.

Шагали по береговой гальке, которую веками вода обкатала и пообтерла до глянца, потом стали попадаться узкие теснины, расщелины в скалах, вода скатывалась в них с шумом, падала с высоты. Такие места обходили стороной, поднимались на плоскогорье, путь держали по замшелому каменистому плато. Местами натыкались на натоптанные тропинки, по ним жители прибрежных селений ходят ловить рыбу, охотиться, собирать грибы и ягоды, косить сено. В темноте на оголенном граните глазом почти не различимая стежка вдруг сбивалась куда-то в сторону. Сворачивали с нее и опять шагали по шершавому граниту, то по кустикам брусничника, клюквы, морошки, то обходили закустившиеся ягодники.

Двигались безостановочно, пока не забрезжил рассвет. Остановились на большой привал. Днем идти не решились.

Когда завечерело, снова двинулись в путь. Перед рассветом приблизились к местечку Киреянки. Тут местные жители живут на летнем стойбище и косят сено. Стоят два легких домика. Чуть поодаль от них несколько стогов сена, небольшими штабелями сложен высушенный торф. Отчетливо видны следы покосов, отава зеленее старой травы. На низких сырых местах, на заболоченностях прихваченная холодом осока завяла, пожелтела, свалявшись в нерасчесанные вихры.

Зашли в домики, где, к счастью, бывшие хозяева оставили чугунные печки, немного угля. Возле стен сооружены нары.

Сходили, осмотрелись по округе. Безлюдье. Тишина. Только кое-где журчит вода в ручейках, перекатываясь с камня на камень. Обошли окрестности возле стойбища километра на три. Ничего тревожного и опасного не обнаружили. Приглядели два-три запасных выхода на случай, если придется спешно убираться не по тропе, что привела их от моря, а в какую-нибудь другую сторону.

Это место для базы было намечено еще до выхода в операцию. Обосновались в домиках. Часть имущества разнесли по округе, заложили там на хранение продукты, батареи, одежду, все укрыли камнями, сеном. Устроили хоть и небольшие резервные кладовушки на экстренный случай. Из сена же соорудили несколько шалашей.

Пока разведчики размещались да обустраивались, Кудрявцев и Ершов разложили карту, принялись обсуждать, с чего начать выполнять задание.

— С какого селения начнем, куда пойдем и кого пошлем?

— Может, повременим денек, получше осмотримся, — предложил Ершов. Ему хотелось удостовериться, что немцы проворонили их высадку и не держат группу под наблюдением.

— Зачем оттягивать, нам за десять дней надо вон сколько разузнать и разведать, — возразил Кудрявцев, очертив пальцем круг на карте. Рука его прошлась по южному побережью полуострова от Вардё до Вадсё, скользнула у Киркенеса.

— Подберутся люди, сразу и охватим всю округу. Найдем партизан — они помогут, — убеждал Ершов.

Кудрявцев напомнил, о чем уже не раз говорил на базе.

Им предстоит разузнать, что делается по берегу Варангера от Вардё до Вадсё, где, в каких селениях стоят немецкие гарнизоны, какой численности, зачем поставлены. Пойдет дело на лад, не помешают немцы, найдутся помощники из местных жителей — сходить в Киркенес, заглянуть туда очень важно, через него лежат пути-дороги к фронту и с западного побережья Норвегии. Морские суда плывут в Киркенес, а дальше грузы на фронт везут машинами. Где-то в Северной Норвегии есть партизаны, с ними надо установить связь. Дел невпроворот. Медлить нельзя.

Ершов по натуре был осмотрительнее Кудрявцева.

— Сходим сначала в Комагвер, потом в Киберг, — убеждал Ершов. — А в города надо посылать людей, которые живут здесь постоянно, на глазах у немцев и имеют надежные документы.

— В Киберг и в Комагвер можно послать людей одновременно, а вот с Вардё и Вадсё погодим. Тут ты, Алексей, пожалуй, прав.

На том и порешили.

Кудрявцев считал, что с одной группой он сходит сам, а с другой — Ершов. Но Ершов, политрук группы, резонно заметил, что в первый маршрут им соваться пока неразумно, так можно обезглавить всю группу.

В тот же вечер ушли в разведку в Комагвер двоюродные братья Микельсены — Ингвальд и Рачивальд. Родом один из Киберга, другой из Крамвика, из мест, расположенных в нескольких десятках километров от берега, где высадились разведчики с подводной лодки.

В семье Микельсенов — шестеро родных братьев да двое двоюродных. Когда немецкие войска весной сорокового года высадились в Норвегии, четверо Микельсенов не стали ждать, когда немцы заставят их работать на себя.

Они погрузились на один из семейных ботов, ушли как будто на путину, а сами махнули через море и пристали на Рыбачьем. Вместе с другими своими соотечественниками Микельсены взялись за оружие.

Теперь, через год с небольшим, двое Микельсенов вернулись на свою землю и пошли по дорогам и тропам, хоженным еще в юности.

Первые посланцы ходили двое суток. Вернувшись, доложили Кудрявцеву и Ершову, что успели побывать не только и Комагвере, но и в Крамвике и в Киберге, очень уж им не терпелось повидать родных и близких. Решились идти в Киберг после того, как их давние друзья, которым они доверились, сказали, что в маленьких поселках немцев нет, только временами наезжают на мотоциклах патрули, посмотрят, проверят и тут же уедут, на ночевку никогда не остаются.

Норвежцам разрешается проходить или проезжать запросто, без пропусков, но если появляются какие-то неизвестные, дальние люди, жители обязаны о них докладывать ленцману. Оттого люди держатся настороженно, к чужим приглядываются, присматриваются, в разговор не вступают. Для поездок в Киркенес, в Вардё и Вадсё требуется пропуск, его можно получить в комендатуре и у ленцмана.

Еще одну важную весть принесли ходоки: на следующий день на базу группы в Киреянках придет Хильмар Микельсен. Он знает ходы к верным людям, может свести с ними, ему не трудно получить пропуск в города. На него, как они заверили командира и политрука, можно положиться, не подведет.

После таких обнадеживающих вестей Кудрявцев и Ершов решились послать в разведку троих норвежцев, двоим побывать в Киберге, оттуда вернуться на базу, а третьему из поселка переправиться в Вардё. Пошли в этот маршрут братья Хокон и Коре Ойены и Гюнер Берг.

Ойены — норвежцы, но советские подданные, родились и росли у своих родителей на побережье Кольского полуострова в селении Цып-Наволок. С детства, как и все поморы, промышляли морем, рыбачили, били морского зверя.

В операцию сперва собирался и готовился младший из братьев — Хокон, но старший, узнав об этом, побежал в военкомат с обидой, почему ему не доверяют, он может справиться с делом не хуже брата. Ему ответили, что его время еще не подошло, придет — позовут, пусть пока побудет дома, он человек семейный, женатый.

На это Коре ответил, что не только его сверстников, но людей моложе и старше, и тоже женатых, в армию, на войну взяли тысячи и тысячи, не спрашивали, хотят ли они оставить домашних или не хотят. За что же его обижать? Если комсомольца Хокона посылают, то разве ему, некомсомольцу, нельзя воевать, отчего он не может идти в разведку? А жена… Так она все поймет, она знает, что ему не с ней сидеть в войну, а воевать, потому даже в эвакуацию отказалась ехать, сказала, тут, возле мужа, буду и возле моря, у которого выросла, и муж где-то рядом станет воевать на море.

Коре добился, и его послали с группой в Финмаркен.

Братья отправились переводчиками, норвежский язык в семье знали, никто из норвежцев даже и не заподозрит, что они выросли не в Норвегии.

Братья Ойены — парни крепкие, обдутые морем и ветром, грудь шарфом не укрывают, привыкли держать ее нараспашку и летом и зимой. Успели пройти парашютную подготовку, прыгали на тренировках, готовились к дальним заброскам.