Натаниэль Фик - Морпехи Страница 9

4

12 ИЮНЯ 1999 ГОДА я стоял в библиотеке Дартмауса с поднятой правой рукой и давал присягу в качестве второго лейтенанта морской пехоты: «Торжественно клянусь охранять и защищать Соединенные Штаты Америки от всех врагов: внешних и внутренних».

Мама прикрепила на мои эполеты золотые нашивки, а отец подарил настоящий меч. Благодаря лету, проведенному в Квантико, я знал, меч этот служит символом экспедиции лейтенанта Пристли О’Баннона, предпринятой в 1805 году с целью защиты своего народа от берберийских пиратов. Но никогда не думал, что он имеет хоть какое-нибудь отношение к морской пехоте. Впервые в жизни, надев синюю форму, я чувствовал себя чудаком, заявившимся в гости в костюме, который остался после Хеллоуина.

Окончив ШПО, я мог уйти из морской пехоты без всяких обязательств. Многим очень нравилась эта программа, потому что человек, окончивший ШПО, мог пойти на службу в любое время в течение четырех лет.

Мы могли продолжить обучение в колледже и хорошенько обмозговать: нужна нам морская пехота или нет. Однако мне не надо было ничего обмозговывать: ШПО отложила во мне свое семя. К тому же я не хотел, чтобы мои десятинедельные усилия прошли впустую.

Моих однокурсников по Дартмаусу вскоре ждет построение для получения дипломов, а затем собеседования при приеме на работу. И хотя мы еще маршируем в одной команде, живем в одном мире и вместе прогуливаемся по солнечным улицам, я уже начал чувствовать неминуемый ветер перемен. Начал замечать изменения в собственном мировосприятии. Моя толерантность к абстрактным теориям и академическому знанию напрочь исчезла. Теперь меня не интересовали философия или языки, я хотел служить во благо своего народа и во имя интересов своей страны. Когда морские пехотинцы отправлялись в Косово, Македонию или Либерию, я каждый день пытался отслеживать развитие событий. Мировые проблемы стали ближе, у них было лицо — морская пехота.

Мне было приказано приехать и зарегистрироваться в ШОСП в любое воскресенье. В ноябре 1999 года я возвращался в Квантико от своих родителей, живших в Росслине, штат Виргиния, и вспомнил о мемориале Корпуса морской пехоты, расположенном на холме, рядом с рекой Потомак. Решение было спонтанным: посетить. В последний раз я был в мемориале еще ребенком, и сейчас мне очень захотелось взглянуть на него снова.

Ночь была звездно-холодной, за рекой, благодаря освещению прожекторов, были видны вашингтонские памятники. Мемориал Корпуса морской пехоты также освещался прожектором. Американский флаг развевался над пятью морскими пехотинцами и одним санитаром военно-морского флота. Памятник был создан по мотивам фотографии, сделанной Джо Розенталем а 1945 году, на которой были запечатлены пехотинцы, поднимающие американский флаг на горе Иводзима. Лица пехотинцев на памятнике очерчены только рельефно. Нет имен, нет званий, нет каких-либо отличительных особенностей. Ясно одно: эти парни были морскими пехотинцами.

Обойдя вокруг памятника, я прочитал о развитии военных действий — текст был оформлен на граните золотыми буквами. В войне за независимость, как гласила одна из газетных реклам, «нужны хорошие люди» для формирования нового рода войск — морской пехоты. Во время испанской войны корреспондент Ричард Хардинг Дейвис описывал события такими словами: «Морские пехотинцы сошли на берег, и теперь ситуация под контролем». В Беллау Вудс в 1918 году первый сержант Дэн Дэли вел своих людей в бой с криком: «Вперед, сукины дети. Вы же не хотите жить вечно?» На Иводзиме погибли около 6000 морских пехотинцев и еще 17000 были ранены во время захвата острова размером в одну восьмую Вашингтона. Адмирал Честер Нимитц резюмировал итог этой кампании: «Необычайное мужество было ожидаемым». При военных действиях в районе Чосинского водохранилища, где первая дивизия морской пехоты боем прокладывала себе дорогу через китайский капкан, погода была такой холодной, что в баках застывал бензин. В Ливане, где 23 октября 1983 года уничтожались первые отголоски терроризма, у бараков с морскими пехотинцами был взорван грузовик с бомбами, в результате чего погиб 241 американец.

Выгравированные названия военных кампаний резонировали в моем сердце. Меня поразило не прошлое. И не выгравированные названия. Меня поразило пустое место ниже выгравированных слов. Оно предназначалось для описания военных действий, которые произойдут в будущем. Я смотрел на текст цвета золота и пытался представить, какими будут следующие названия. В ту тихую ночь 1999 года я не мог себе даже вообразить, что могу стать участником последующих событий.

Кампус ШОСП, носящий название Кэмп Барретт, был больше похож на старый муниципальный колледж, чем на колыбель корпуса офицеров морской пехоты. В это первое утро понедельника я смотрел на лейтенантов, снующих туда-сюда по классам. В руках они держали портфели и пластиковые кружки с кофе и были похожи на выпускников. В Кэмп Барретте была дюжина зданий: две казармы, несколько классов, бассейн, театр, оружейный склад, и все это было окружено полями, на которых росла трава. У этих полей было двойное предназначение: вертолетные площадки или место для игр.

Примечательностью Кэмп Барретта был Железный Майк, бронзовая статуя морского пехотинца с винтовкой в правой руке, машущего кому-то левой. Имя Майк, пожалуй, неверно, потому что статуя очень напоминает подполковника Уильяма Лефтвича, который в 1970 году командовал во Вьетнаме Первым разведывательным батальоном. Мы, новоиспеченные лейтенанты, не знали о Первом разведывательном ничего, за исключением того, что он считал себя самым лучшим. Затем его присоединили к войскам морской пехоты, и батальон начал называться Первой дивизией морской пехоты. На знамени дивизии изображены череп и две скрещенные берцовые кости на голубом фоне с алмазами и надписью «Молниеносно, безмолвно, смертельно».

В чрезвычайных ситуациях при десантировании подполковник Лефтвич всегда был со своей командой из разведывательного батальона. Эти операции были самыми опасными, сопровождавшимися большими потерями, воевать морпехам приходилось с противником, имеющим большое численное преимущество. Но погиб подполковник не в бою. В один ненастный день вертолет с Лефтвичем и набранной им командой добровольцев под названием «Приставалы» врезался в гору. Погибла вся команда…

Как-то утром наши занятия начались у Железного Майка. Я стоял рядом со статуей и чувствовал общность с историей морской пехоты и ее героями. Вокруг меня стояли шесть взводов из роты «Альфа», 224 человека, каждому из которых недавно было присвоено звание «второй лейтенант». Около меня оказался долговязый парень с кривой улыбкой. Я повернулся, чтобы познакомиться.

Он пожал мне руку и представился:

— Джим Бил. Теннеси.

В то утро я не мог себе предположить, сколько всего нам с ним придется пережить в следующие два года. Его самодовольная уверенность как-то успокаивала — еще один показатель того, что Школа основной специальной подготовки сильно отличается от Школы подготовки офицеров. В казарме мы с Джимом жили в соседних комнатах. Взводы, состоящие из сорока лейтенантов, были разделены на отряды по тринадцать-четырнадцать человек. Отряды, в свою очередь, были поделены на огневые группы по четыре-пять человек в каждой. Ближайшие полгода мы должны были провести в Кэмп Барретте, изучая все, что может пригодиться офицерам морской пехоты. Нашей мантрой было: «Каждый пехотинец — хороший стрелок». Вследствие этого имеем еще одну мудрость: «Каждый офицер морской пехоты — командир взвода стрелков». В войсках морской пехоты служат пилоты реактивных самолетов, штабные, водители грузовиков, но в первую очередь — бойцы-пехотинцы. В ШОСП нас обучат основным навыкам, законам, положениям, административным нормам, которые могут пригодиться военным в мирное время. Главной темой разговоров в ШОСП был подбор офицеров на ВУС. Военно-учетная специальность — это то, чем человек будет в первую очередь заниматься, служа в морской пехоте. Можно стать летчиком, артиллеристом, заниматься материально-техническим обеспечением, управлять танком, быть пехотным офицером и так далее — и все это на конкурсной основе. Больше всего желающих было стать пехотными офицерами.

Президент Гарри Трумэн однажды сказал, что механизм пропаганды морской пехоты уступает только механизму работы Сталина. Он был прав. Я был в шоке, когда командир моего взвода, капитан Мак-Хью сказал, что только 10 процентов из нас станут пехотными офицерами. Остальных ждут другие рода войск: артиллерия, морской десант, танковые войска. Можно пойти служить в администрацию или заняться финансовым менеджментом.

Мак-Хью предупреждал о том, что сначала нужно изучить все возможные специальности, а потом уже принимать решение. Я кивал головой, но знал: меня устроит только должность пехотного офицера. Я хотел простоты, присущей человеку с оружием, который пешком преодолевает большие расстояния, ходит под парусом, преследует врага, принимает решения и использует знания, полученные во время обучения. Я не хотел, чтобы самолет или танк перешли мне дорогу, и уж точно не собирался делать бумажную работу. Я жаждал испытаний. Морская пехота недавно начала кампанию по привлечению добровольцев, ее лозунгом было: «Никому не нравится воевать, но должны быть люди, которые знают, как это делать». Лозунг не пошел — пехотинцы любят воевать, и в офицерах всегда вырабатывается желание воевать.