Наполеон Ридевский - Парашюты на деревьях Страница 9

— Хальт, хенде хох! — скомандовал я. — Стой, руки вверх!

— Что такое? — нехотя подымая руки, произнес немец. — Разве так шутят?

Мельников в ту же секунду подхватил велосипед и толкнул его в лес, и он, шелестя ветками, прокатился шагов десять и застрял.

— Вперед, — показали мы пленному на лесную тропу. Но он не двигался с места.

— Что стоишь, фриц? Сказано иди!

— Я не Фриц, я Карл, — поспешил заверить нас пленный в надежде, что нам нужен именно некий Фриц.

Навстречу вышли Крылатых и Шпаков. Увидев их, пленный только сейчас сообразил, с кем имеет дело.

— Рот фронт, Москау! — начал повторять он одни и те же слова, поднимая кверху руку со сжатым кулаком.

— Тише, не шуметь! — приказал я ему, подталкивая в глубь леса.

Тут же, громко разговаривая, по опушке проехала на велосипедах группа полицейских.

— Полицай, патруль, полицай, — негромко произнес Карл, видимо, желая сообщить нам, что проехал полицейский патруль. И все же кто-то из проезжавших услышал его голос. Патруль остановился. Сойдя с велосипедов, полицаи долго прислушивались, а затем несколько раз один из них прокричал в нашу сторону:

— Кто там? Выходи!

Мы крепко держали пленного за руки, а Мельников, сорвав у него с головы пилотку, зажал ею рот так, чтобы тот не мог крикнуть. Полицейские постояли еще несколько минут, но в лес идти не осмелились. Они уехали своим путем.

Захваченный немецкий солдат по имени Карл на допросе рассказал, что он служил в армии 6 лет, воевал на восточном фронте, там обморозил ступни ног. Долго лежал в госпитале, сейчас уже длительное время находится дома, на излечении. Мы его задержали в тот момент, когда он возвращался от своей невесты.

— Мой дом рядом, — несколько раз повторил Карл. — Пожалуйста, отпустите, уже слишком поздно.

— Что вам известно о советских парашютистах? — перевел я на немецкий язык вопрос Крылатых.

— О, известно все. Их ловят сегодня здесь в лесу весь день. Наехало солдат, полиции, жандармерии, даже юнкеров привезли.

— И что же — переловили?

— Не знаю. Очевидно, нет, так как все эти войска остались на ночь в лесу. Завтра облава будет продолжаться. Кругом патрули, засады. Разве вам это неясно!

Сведения о том, что войска, участвующие в облаве на нас, остались в лесу, и то, что в районе нашей высадки патрулируются дороги, устроены засады, представляли для нас несомненную ценность.

— А как называется ваша деревня?

— Аузрвальд.

Крылатых раскрыл карту.

— Накройте меня плащ-палаткой, — сказал он Щлакову. Когда его накрыли, он включил фонарик и нашел на карте названную деревню. Он нанес на карту сразу две пометки красным карандашом. Одну — у деревни Ауэрвальд, где мы находились сейчас, а вторую на месте высадки — у деревни Эльхталь, что означает Долина Лосей. Штурман ошибся с выброской на шесть километров.

Только теперь, рассматривая карту, Крылатых мог ответить на вопрос, почему утром нам так повезло и группа оказалась сзади цепи карателей, которые участвовали в облаве. Тем, кто руководил облавой, и в голову не могла прийти мысль, что советские парашютисты укрылись в этом крохотном лесу, отрезанном от довольно большого лесного массива широким шоссе. Да и мы, если бы знали свое местонахождение, то, естественно, никогда не расположились бы на дневку в таком маленьком клочке леса, настоящей ловушке. Окружить место нашей дневки могли всего два-три десятка человек.

Мы оказались здесь случайно, но как раз это и спасло нас. В первый день на вражеской земле нам здорово повезло.

Карателей, как магнитом, тянули к себе оставленные нами на деревьях шесть парашютов. Они рвались туда, надеясь где-то там, вблизи высадки, обнаружить и истребить нас.

Рассматривая карту, Крылатых нашел реку Парве, которая тонкой голубой полоской извивалась меж хуторов к востоку от деревни Ауэрвальд. Сегодня переправимся, — решил он, — и выйдем в свой оперативный район.

Капитан сбросил с себя покрывало и встал. Он хорошо запомнил дальнейший маршрут.

— Чем может пленный подтвердить, что деревня называется именно Ауэрвальд? — спросил Крылатых.

— Справа на дороге у леса стоит указатель. — Фрица начинало знобить как в лихорадке. Зубы его стучали.

— Я схожу с Овчаровым проверю, — сказал Шпаков.

— Хорошо, сходите, — ответил Крылатых.

— Что вам известно о расположенных здесь воинских гарнизонах, об оборонительных сооружениях? — продолжал допрос Крылатых. — Вы же военный и кое-что знаете.

— Об этом мне ничего неизвестно. Войска стоят в больших городах: Кенигсберге, Тильзите, Инстербурге, Гольдапе… — Последовал ответ.

Возвратившиеся Шпаков и Овчаров подтвердили, что деревня Ауэрвальд названа пленным правильно.

На той же дороге, что проходила возле леса, вновь послышались приглушенные голоса. Следовал очередной патруль.

— Здесь русский десант! Помоги… — нечеловеческим голосом закричал пленный, но не успел договорить последнее слово и беззвучно опустился на землю.

Мы залегли, изготовившись отразить нападение. Возле леса громко разговаривали, несколько раз прокричали:

— Кто там? Отзовитесь! — Но никто из кричавших не осмелился направиться в лес. Повторилось тоже, что и в первый раз: патруль проследовал дальше.

— Пошли! Соблюдайте тишину, — скомандовал Крылатых.

Мы вновь вернулись к тому месту, где захватили пленного. Притаившись, прислушались. Почти бесшумно перед нами проехал на велосипеде человек в гражданской одежде. Вскоре тот же велосипедист проследовал в обратном направлении. Невдалеке от нас он остановился, постоял несколько минут молча, прислушиваясь. Затем он присвистнул, надеясь, что кто-то отзовется. Подождал еще немного и негромко позвал:

— Товарищи, товарищи, может, вы здесь? Не бойтесь меня, отзовитесь! — Не дождавшись ответа, уехал.

— Провокатор! — уверенно сказал Крылатых. — Очевидно, за наши головы уже объявили вознаграждение. Вот и выслеживает — хочет заработать.

Если бы только знал капитан, как он глубоко ошибался! Но об этом речь пойдет позже…

Мы двинулись к реке Парве. Стараясь не оставлять следов на проселочной песчаной дорожке, вышли в открытое поле. Из-за редких облачков выплыл осколок луны. Неяркий мерцающий свет ее уже мешал нам во время перехода по открытой местности. А что будет дальше, когда наступит полнолуние? По пути нашего следования часто встречались хутора. Дома и другие постройки были то справа, то слева. Возле некоторых из них приходилось идти почти рядом. А тут ко всему еще собаки. Потревоженные посторонними, овчарки на хуторах гремели цепями. Их злобный лай перекатывался в тишине от хутора к хутору, и казалось, ему нет конца.

Во время перехода по полям нам начала досаждать колючая проволока. Ею были обнесены загоны для скота, земельные участки. Случалось, что преодолевать очередной колючий барьер приходилось через каждые 50-100 метров.

Пройдя торфяник, засаженный капустой, мы наконец вышли к той реке, к которой стремились прошлой ночью. Это Парве. Последним приковылял Зварика, Прихрамывая, он так все время и держался на некотором расстоянии сзади группы. Теперь он вздохнул, видимо с надеждой на отдых, — за рекой чернел лес.

Река оказалась в этом месте широкой, полноводной, совсем не такой представлялась она нам, когда мы смотрели на карту.

Прежде всего мы напились.

— Поищем брод, — распорядился Крылатых. — Овчаров и Целиков пойдут вправо, Шпаков и Юшкевич — влево. Если наткнетесь на лодку, немедленно дайте об этом знать. Иван Иванович, наблюдай за нашим тылом, а вы, девушки, и ты, Юзик, отдыхайте. Неплохо бы измерить глубину здесь. Пожалуй, больше двух метров.

— Я притащу жердь, — предложил я Крылатых.

— А где ты ее возьмешь?

— А в поле, там, где нам встретился последний огороженный жердями загон для скота.

— Хорошо, только побыстрее.

Когда я вернулся с трехметровой жердью, мое внимание привлек всплеск воды. Присмотревшись, заметил плавающего человека.

— Кто это плавает? — спросил я у Юзика.

— Аня, — равнодушно ответил он. — Брод ищет.

— Молодец, девка, ей-богу, молодец! Только с такой и ходить в разведку, — восхищался вслух Крылатых.

— Подай жердь, промеряю, — сказала Айя, подплывая к берегу.

Я подал. Она с трудом погрузила ее одним концом в воду, стараясь достать до дна. Собственно говоря, вся эта затея с жердью и измерением глубины была бессмысленной. Если Аня не могла перейти реку вброд, то не могли это сделать и другие, скажем, Генка, Юзик, тот же Овчаров, которые ненамного были выше ростом, чем Аня.

Возвратились остальные ребята, обследовавшие берег. Никто не предложил ничего реального. Брод мы не нашли. Переплыть реку с тяжелыми рюкзаками, радиостанциями, оружием было невозможно. Что же делать, как перебраться на тот берег? На карте много таких голубых жилок, как эта Парве. Нужно же как-то научиться преодолевать их.