Артем Ивановский - Утерянные победы Красной Армии Страница 9

А теперь попробуем проанализировать ситуацию, которая сложилась бы на Западном фронте в случае своевременного принятия всех необходимых мер.

В воспоминаниях Гудериана есть один очень интересный эпизод: «Мы не знали о том, что Гитлер в тот день[34]поддался страху, что русские войска вырвутся их окружения, и хотел остановить продвижение танковых частей и направить их в район Белостока. К счастью, в этом случае военному командованию удалось настоять на своем праве придерживаться изначального плана и завершить окружение противника броском в направлении Минска»[35]. К ведь в тот день ни о каком прорыве из окружения в советских штабах еще никто не думал. Но Гитлер в панике. Понятно, почему — как-никак в выступе было две с половиной тысячи русских танков. Не дай бог, если вся эта силища попрет на восток! Одними пехотными дивизиями фон Клюге ее не остановишь.

Очень боялся мощи 3-й и 10-й армий и фельдмаршал фон Клюге, в подчинении которого находилась 2-я танковая группа. Гейнц Гудериан вспоминал: «По границам белостокского котла шли ожесточенные бои. За период с 26 по 30 июня только 71-й полк 29-й мотопехотной дивизии взял 36 000 пленных, что позволяло судить о том, какими силами располагали русские. На командование 4-й армии этот факт произвел сильное впечатление и вызвал пожелания, чтобы окружение котла осуществлялось по возможности большим числом войск. В связи с этим фельдмаршал фон Клюге отменил мой приказ об отправлении 17-й танковой на Борисов, несмотря на то, что 18-я танковая уже достигла этого города и установила на Березине предмостные укрепления, а также на то, что от соединения двух дивизий в районе этих укреплений в большой степени зависело дальнейшее продвижение 47-го мотокорпуса к Днепру»[36]. Лихой танкист все же нашел лазейку для того, чтобы не выполнять этот глупый приказ. За что фельдмаршал фон Клюге чуть было не отдал его под суд. Но свою правоту Гудериан подтвердил новыми блестящими победами.

Могли бы аналогичным образом поступить генералы Голубев и Кузнецов? Да, могли. 22 июня у Ставки связи с 3-й и 10-й армиями не было. Кулик и Болдин добрались до выступа только утром 23-го. Никто не мог помешать командирам бросить свои войска даже не в прорыв, а, скорее, в рейд по вражеским тылам. Противник ничего не сумел бы с этим поделать. «10-я армия, не испытывая сильного давления противника, все еще дралась, опираясь на Осовецкий укрепленный район», — констатирует Г.К. Жуков[37]. Генерал Голубев мог просто оставить в УРе одну, максимум две стрелковые дивизии и всей мощью своих механизированных и кавалерийских корпусов обрушиться на фланги или тылы Гудериана. В этом случае тот был бы просто вынужден разворачивать свои танки и никакого стремительного броска на Минск не произошло бы. Возможно, 10-я армия все равно бы погибла. Но в данной обстановке она своей гибелью на несколько дней задержала бы главные силы противника, позволила бы Главному Командованию выиграть время для развертывания 13-й армии в Минском и Слуцком УРах и для развертывания армий второго эшелона на линии рек Западная Двина и Днепр. При таком развитии событий немцы в принципе не смогли бы захватить Смоленск с ходу.

Примерно так же мог действовать и командующий 3-й армией. Да, на него с фронта жали пехотные дивизии немецкой 9-й армии. Но это было тоже не смертельно. Генерал Кузнецов мог поставить в оборону две-три стрелковые дивизии, а силами своего мехкорпуса нанести удар по танковой группировке Гота. Конечно, 11-й мехкорпус по мощи уступал мехкорпусам армии Голубева. Но за час-два Гот в любом случае не сумел бы его разгромить. Бои продолжались бы сутки, двое, может быть трое. Вот и подошли бы танки Гота к Молодечно тогда, когда на их пути была бы организована прочная оборона.

Рассмотрим иной вариант. И 23 июня, и 24-го 3-я и 10-я армии во исполнение приказов Ставки и ее представителя гоняли бы свои мехкорпуса за немецкой пехотой. Но в критической обстановке случается, что принцип целесообразности берет верх над принципом субординации. В условиях, когда на горле затягивается наброшенная врагом петля, становится не до поклонения гению товарища Сталина. Могли бы находившиеся в выступе десять генералов договориться о совместных действиях в обход одного маршала Кулика? Могли бы. Когда смерть в глазах, еще и не такое можно сделать. А сделать надо было всего три вещи. Во-первых, прекратить дальнейшее нанесение бессмысленных контрударов по пехоте противника. Во-вторых, собрать оставшиеся войска в один кулак. В-третьих, ударить этим кулаком по немецкому кольцу.

Даже если бы от всех войск осталась только половина, даже если бы на их сбор ушли сутки, то все равно прорыв мог бы получиться. В ночь с 25-го на 26-е июня это еще было возможно. Потому что внутреннее кольцо в районе Слонима 4-я и 9-я немецкие армии замкнули только 27 июня. А в Минск танки Гота ворвались 28-го. Но в случае реальной угрозы русского прорыва всполошившийся Гитлер настоял бы на своем приказе остановить танки и повернуть их в сторону Белостока. Так что, даже если бы при таком обороте дела Гот вошел бы в Минск, то оставить там он смог бы только часть сил и у советского командования тем самым появлялась удобная возможность выбить его из города.

Обратимся снова к воспоминаниям Гудериана: «Следующую фазу операции я представлял себе так: для уничтожения русских войск в белостокском котле надо выделить лишь минимально необходимые силы моей танковой группы, возложив основную тяжесть задачи на следовавшие за нами пехотные армии, чтобы высвободить наши быстро перемещающиеся моторизованные части для броска вперед и захвата первой оперативной цели за всю кампанию — области Смоленск — Ельня — Рославль. Все мои действия последующих нескольких дней определялись данными представлениями, которые вполне соответствовали изначально отданным приказам. Я считал принципиально важным для успешного исхода кампании в целом придерживаться изначального плана, несмотря ни на какие непредвиденные обстоятельства и обороты дела. Я хорошо понимал, что это в какой-то степени рискованный план»[38]. О том же говорил своему подчиненному фельдмаршал фон Клюге: «Ваши операции всегда висят на волоске».

Весьма интересен в этом смысле следующий отрывок из упоминавшегося выше телеграфного разговора Жукова и Климовских 27 июня: «…Иметь в виду, что первый механизированный эшелон противника очень далеко оторвался от своей пехоты, в этом сейчас слабость противника, как оторвавшегося от эшелона, так и самой пехоты, двигающейся без танков. Если только подчиненные вам командиры смогут взять в руки части, особенно танковые, можно нанести уничтожающий удар и для разгрома первого эшелона, и для разгрома пехоты, двигающейся без танков. Если удастся, организуйте сначала мощный удар по тылу первого мехэшелона противника, двигающегося на Минск и на Бобруйск, после чего можно с успехом повернуться против пехоты.

Такое смелое действие принесло бы славу войскам Западного фронта. Особенно большой успех получится, если сумеете организовать ночное нападение на мехчасти»[39].

Вот если бы такой приказ был бы отдан тремя-четырьмя днями раньше, то цены бы ему не было. А Гудериану пришлось бы волей-неволей отложить свой бросок к первой оперативной цели до лучших времен.

Каким образом развивались бы дальнейшие боевые действия на Западном фронте? Конечно, 3-я и 10-я армии не уцелели бы даже в случае своевременного принятия решения об их прорыве из выступа. Но они сделали бы главное: заставили бы противника отвлечь значительные силы на борьбу с ними, что означало серьезное ослабление его ударов на главном стратегическом направлении. Частям выдвигавшейся в Минский и Слуцкий УРы 13-й армии в этом случае противостояли бы более скромные силы немцев. Таким образом, появлялась возможность либо сдержать их на подступах к Минску, либо контрударом той же 1-й Московской мотострелковой дивизии выбить их города. Как бы там ни было, но на какое-то время немцы неизбежно завязли бы в районе Минска, что позволило бы осуществить самое важное мероприятие: произвести развертывание армий второго эшелона на сильном в естественном отношении рубеже и организовать там прочную оборону.

Допустим, что, управившись с белостокским котлом, немцы подтянули бы свои главные силы и смогли прорвать оборону по линии Западной Двины и Днепра. Следует помнить, что по природным условиям — масса болот, лесов, ограниченное количество дорог — белорусский театр военных действий весьма схож с финским. Опыт финской войны Красной Армией был изучен досконально. Следовало на немногочисленных дорогах выставить заслоны и действовать по схеме сдерживания противника, которую успешно применил командир 1-й Московской мотострелковой дивизии Я.Г. Крейзер. В лесах можно было оставить специальные диверсионные отряды с задачей наносить удары по вражеским коммуникациям, будоражить тылы противника. Генерал Блюментрит свидетельствовал: «Наши моторизованные войска вели бои вдоль дорог или вблизи их, а там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемы»[40]. А пока немцы прорывали бы оборону на Днепре и преодолевали заслоны, был уже подготовлен новый рубеж на линии Селижарово — Смоленск — Рославль. Дальше оставалось бы только ждать, пока противник выдохнется.