Николай Скоморохов - Резерв высоты Страница 9

— Пример со старших берем. Вы и Надежда Петровна в этом отношении для нас идеал, — моментально отреагировала Вика.

— Вика, ты неисправимая стрекоза!

— Надежда Петровна, я уже взрослая, смотрите, как тверда стою на своих ногах! — Вика подбоченилась и, незаметно для других, локтем толкнула Сергея, тот отлетел в сторону, и все рассмеялись. — Видите, какая я сильная!

— Молодец, настоящая казачка, — одобрительно сказал генерал.

— Не только казачка. Моя мама говорит, что и нашей родословной и турчанка есть.

— Вполне возможно, ибо что это за казак, который возвращался из похода без полонянки? — добавил Дмитрий Федорович. — Смешение кровей оказало на тебя благотворное влияние, смотри, какая ты красивая девочка!

— Вот видите, Надежда Петровна, какого хорошего мнения обо мне Дмитрий Федорович, а он, судя по вас, в женщинах разбирается.

— Вика, я говорю о нравственной стороне, он же говорит о твоей внешности — не путай.

— Спасибо, Надежда Петровна, я усвою все ваши уроки.

— Ах, Вика, Вика! Какой ты трудный ребенок, придется после каникул заняться твоим воспитанием, иначе в университете ты получишь за поведение низкую оценку.

— Я обязательно вам напомню об этом, Надежда Петровна… Все весело смеялись, слушая эту перепалку. Мать Нины покачала головой и отвернулась. Вика, сделав виноватое лицо, подошла к ней и смиренно произнесла:

— Простите меня, болтушку!

— Не притворяйся сиротой! Дождешься ты у меня, я скажу о твоем поведении бабушке!

Солнце поднималось все выше, от его лучей засверкали блики на тихой речной глади. Молодежь направилась к реке. Одни полезли в воду, другие стали бегать и прыгать на берегу. Надежда Петровна и Дмитрий Федорович ушли загорать.

Приближалось время обеда, когда в этом тихом уголке вдруг неожиданно для всех появился капитан из штаба округа и почему-то очень тихим голосом сказал Дмитрию Федоровичу:

— Товарищ генерал, командующий просит вас срочно прибыть в штаб.

Переминаясь с ноги на ногу, посланец, видимо, ждал вопроса, но его не последовало. Не в силах сдержать в себе огромной важности новость, капитан так же тихо сказал:

— Товарищ генерал, я не знаю точно, но говорят, началась война…

— Война? Какая война?! Почему война?! — послышались возгласы. — Кого с кем война?

— Германия напала на нас сегодня в четыре часа утра.

— Об этом объявлено официально? — строго спросил генерал.

— Официально я не слышал, — ответил капитан неуверенно, — но в штабе говорили: звонили из Одесского и Киевского военных округов и сообщили о нападении немцев. Некоторые наши города немцы уже бомбили.

— Даже так? — сурово переспросил Дмитрий Федорович. — Да, немного рановато, — ни к кому не обращаясь, сказал он затем. — Ну что ж, война есть война. Всем собираться и быстро по домам! Товарищи военные, прошу следовать за мной, потом к месту службы…

Проезжая через город, они видели, как сразу изменился его облик. Пропало царившее обычно по воскресеньям уличное оживление, приглушенно звучали голоса прохожих.

Слово «ВОЙНА» по-особому остро пронзило сознание Фадеева. Всего несколько часов назад он был самым счастливым человеком на земле. А теперь? Что же теперь будет с ним, с Ниной? Что вообще теперь будет, Одно слово — и все перевернулось в их жизни.

— Что ты так волнуешься? — спросил Есин. — Есть начальство, пусть оно думает.

— А воевать-то нам придется, — словно уже ощущая себя в огне воздушной схватки, сказал Фадеев.

Ему вдруг вспомнился Федоренко и его самолет, крутящийся в штопоре. То был учебный бой, а в настоящем… Что будет там?

Глава III

Шел первый месяц войны. Из газет, по радио курсанты узнавали о тяжелом положении Красной Армии. На многих участках фронта немцы прорвали оборону и мощными клиньями ворвались на территорию Прибалтийских республик, Белоруссии и Украины.

Некоторые летчики-инструкторы и даже курсанты просили отправить их на фронт, на передовую. Настойчивых добровольцев из курсантской среды урезонивали, говорили, что война, по всей вероятности, долго не продлится, а военная специальность мужчине всегда пригодится и что необходимо быстрее заканчивать программу обучения.

Бывалые техники на все это пожимали плечами и философски рассуждали:

— Все-таки летчик в воздухе лучше, чем авиационный курсант в пехоте, врага надо бить умеючи.

Начальник школы выслушал доклады командиров эскадрилий о заявлениях добровольцев и ответил:

— На фронте нужны хорошие специалисты, а не какие-то недоучки. Те, кто действительно хочет защищать Родину, должны по-настоящему осваивать профессию и готовиться к предстоящим боям.

Так и так выходило, что нужно учиться и учиться — летать, метко стрелять, вести воздушные бои.

В Батайской летной школе жизнь приняла еще более напряженный ритм. Тренировались в полетах от зари до зари. Нагрузка у летчиков и техников возросла почти вдвое.

Как-то вечером в школу к Фадееву приехала Нина.

— Папа вместе с Иваном Степановичем Коневым уехали на фронт, — сказала она.

— Ему повезло!

Нина посмотрела на Анатолия озабоченным взглядом.

«Господи, что я говорю? — спохватившись, подумал Анатолий. — Ведь человек, отвоевавший первую мировую, гражданскую, финскую, ушел на четвертую войну. Это тебе, желторотый птенец, не нюхавшему пороха, война представляется кампанией, где можно отличиться», — казнил он себя за не к месту оброненное слово.

— Прости, Нина, я не то хотел сказать…

Не обратив внимания на его слова, она все так же озабоченно, тихим голосом продолжала:

— Я приехала сказать не только об этом. Понимаешь, с мамой творится что-то неладное. Она стала странная, очень своеобразно относится к войне. Утверждает, например, что немцы — это цивилизованная, гуманная нация, которая не допустит ничего плохого, не совершит намеренного зла.

— Как она может не видеть очевидного? Ведь немцы уже разрушили Минск, бомбят другие города, зверствуют в тех местах, которые захватили. Неужели она этого не знает?

— Знает, все знает, а сама без конца цитирует Гете, Гейне, Гегеля. Я ей говорю о фашистах, а она называет меня наивной девчонкой и смеется надо мной.

Фадеев внимательно слушал Нину. Он понял, Нина приехала за поддержкой, за помощью, она верит в него, если в трудную минуту обратилась именно к нему. Анатолия это взволновало, он очень хотел помочь Нине, но что же ей посоветовать? Надежда Петровна такая образованная женщина, знает жизнь, а допускает такие опрометчивые суждения! В чем тут дело?

— Все сообщения по радио и в газетах мама комментирует по-своему, продолжала Нина. — Ты, может быть, знаешь, что у маминых предков — в каком-то третьем или седьмом колене — есть немецкая кровь? Она и раньше подчеркивала это, а сейчас особенно, — с грустью и недоумением говорила Нина.

— Отцу, наверное, трудно было с ней? — спросил Фадеев.

— У мамы характер, конечно, сложный, но они ладили, — ответила она. Папа выдержанный, добрый, очень любит маму и всегда уступает, чем в какой-то степени избаловал ее. Мама умная женщина, и она не увлекалась диктатом, но признать свою ошибку для нее всегда событие.

Мозг Анатолия лихорадочно работал, но соображения, которые приходили одно за другим, он отбрасывал, как неподходящие. Наконец решился:

— Нина, ты слишком строго судишь Надежду Петровну, может, твои выводы поспешны?

Нина опустила голову. Ей и самой так бы хотелось быть неправой в оценке поступков своей матери и получить подтверждение этому именно от него искреннего, непосредственного парня!

— Может быть, и так, Толя, — сказала Нина, немного подумав, — но суждения мамы никак не вяжутся с тем, что происходит сейчас в нашей жизни, и так отличаются от общего настроения людей!

— Но может, в этой сложной ситуации, в которой мы сейчас живем, просто ярче проявляются какие-то сложные черты ее характера? — попытался уточнить Анатолий.

— Боюсь, Толенька, что не черты характера проявляются, а убеждения, и это много хуже. Она объединяет фашистов с людьми, которые действительно являются гордостью немецкой нации.

— Да, это тяжело, — ответил Анатолий, по-настоящему входя в положение, сложившееся в доме Нины.

— Что же делать? — спросила Нина, глядя ему в глаза.

— Помоги ей разобраться в том, что творится вокруг, постарайся стать еще внимательнее к матери, не отталкивай ее резкими возражениями, убеждай, вместе обсуждайте сообщения с фронтов…

Говоря это для Нины, Фадеев удивлялся силе того чувства ненависти к врагу, которое зарождалось и крепло в нем. К врагу, так оглушительно разрушившему и его личное, фадеевское счастье.

— Капитан Богданов формирует эскадрилью на фронт, — сказал за завтраком Есин. — Подадим рапорт?