Носки - Анатолий Крашенинников Страница 9

Ребята чуть поодаль лежавшие, как и мы, в грязи, скребли в своих банках, и только так можно было понять, что они тоже с нами в окопе.

Темнота протянула мне громадную дланькомандира, в которой были кубики сахара.

— Вот, молодёжь. Для мозгов надо. Привести разум в чувство, — сказал командир.

Я передал часть Илье, и стал грызть их.

— Запьёте, и сразу всё пройдёт, — сказал командир, передавая свою фляжку.

Я сгрыз сразу три кубика и запил. Нёбо было ранено ещё теми галетами, что нашёл в домике Илья, а теперь добавился ещё и искусанный с голодухи язык. Всё щипало и болело. Но я догрыз ещё пару кубиков и, запив, улёгся в ямку в самой стенке окопа. И через несколько минут ощутил жар, приливший ко лбу, а в глазах так сильно затокало, что невольно они стали слезиться и туманиться, словно бы от хмеля. А ещё через несколько минут я словно куда-то упал, и тело, чувствуя паденье, невольно дёрнулось, и я заехал ботинком куда-то Илье поддых, пока он грыз сахар. Но я не успел запечатлеть его реакцию. Я просто отключился.

Тело было настолько вымотанным, что душа не могла пребывать в этом мире и была, по всей видимости, в другом, пока оно не отдохнёт. А оно было настолько уставшим, что его не будил ни жуткий холод, ни эта сырость и хлябь. По всей видимости, ночью пошёл снова дождь, и скорее всего, он шёл всю ночь напролёт. Он не давал нас обнаружить.

Мне снилось море. Как когда-то, уже теперь давным-давно, я поплыл впервые в открытое море. Это было где-то у Севастополя. Волны были для меня непривычны, как для человека, живущего на реке. Выплыть в море было не трудно, а вот вернуться оказалось сложней. Волна вновь и вновь забирала меня в море всякий раз, когда я пытался выплыть к берегу. А потом я ударил ногу о какой-то подводный камень и вовсе растерялся. И пока искал берег, волна накрыла меня сзади, и морские воды проникли в меня. И захлебнувшись, я очнулся. Оказалось, я проснулся от того, что дождевая вода залилась мне прямо в нос. Я лежал практически полностью в воде. Проснувшись, я почувствовал, что ужасно замёрз, и меня трясло так, что зубы стучали. Ребята, по самые шлемы в грязи, кашляли друг друга перекашливая. Их раны были в воде. Вскоре захлебнулся и Илья. И подавившись окопной грязью, проснулся и с каким-то детским возмущением глядел на меня, будто он хочет ещё поспать, а его разбудили в школу к восьми.

Ребята находились в каком-то полусидячем положении, и вода ещё не дошла до их ртов. Они постоянно кашляли, создавая круги по окопной воде.

— А где командир? — спросил охрипшим голосом Илья, указывая на место, где тот прилёг вчера.

— Не знаю. Я только что очнулся, — ответил я.

И Илья, перебравшись поближе к тому месту, стал шарить руками под водой, пытаясь нащупать командира.

— Ты чего там ищешь? — спросил тоже уже с хрипотцой и дрожью в голосе возникший над нами командир.

— Вас! — ответил он и даже улыбнулся.

Я поймал себя на мысли, что Илья за эти трое суток постарел, как, наверное, все мы.

— Не дождётесь, — буркнул командир. — Я вышел на разведку и понял, что мы пришли к разбору лаптей. Кругом двухсотые. Мы в потёмках вчера ничего не заметили, — добавилон, держась за поясницу. — Надо вытаскивать ребят, а то утонут, — сказал он уже более собранным голосом.

И мы с Ильёй начали вытаскивать Костю, который очнулся в полной неожиданности, и совсем ослабевшим, едва говорящим что-то невнятное.

Пока мы подняли наверх Костю, поднялись и остальные.

Перед нами предстала картина множества погибших солдат, в самых разных позах застывших в этой склизкой, липкой грязи. Сверху было понятно, что совсем недалеко от нас спали солдаты, но уже другим сном. Здесь были в большинстве своём чужие, но и наши повязки тоже виднелись сквозь грязь.

— Ну, что, товарищи водяные. Ихтиандры вы эдакие, не надоело вам на дне лежать? — спросил нас командир, этот обессиленный громила.

Он что-то еще хотел добавить, и даже еле живой Костя улыбнулся, лёжа на земле, но тут мы все, как один, услышали кашель где-то справа по окопу.

— Значит, ещё кто-то есть! — всколыхнулся командир.

— Да, похоже, и не один, — заметил Илья.

— Так, я сам проверю, — сказал командир и потихоньку пошёл на доносящийся кашель.

Как оказалось, это было не так далеко. Буквально в метрах пятнадцати он остановился. Потом подошёл вплотную к окопу и что-то сказал вниз.

Дрозд вытащил нож и потихоньку двинулся в ту же сторону.

Потом командир махнул нам призывно рукой, и мы двинулись к нему, таща за собой юзом и Костю. Костя был весьма нелёгок. Килограмм девяносто точно, а может, и больше.

От ослабленности тел мы с трудом волокли его по земле, отчего к нему липло много грязи, и он становился ещё тяжелее.

Добравшись до командира, мы увидели внизу таких же, как мы, измотанных людей, сидящих по самое горло в грязи.

Они смотрели на нас снизу вверх какими-то синими лицами с потрескавшимися губами.

— Ну, что братцы. Пора и выбираться, — сказал снисходительно командир.

— А, ну давай, — протянул он свои ручищи одному из них.

Тот принял руки помощи и стал выбираться из уже довольно загустевшей грязи. На рукавах виднелись синие остатки скотча. Это были не наши. Но только этот клочок синего скотча и мог дать нам понять, кто они. Ибо внешне отличить от своего было невозможно. Да, может быть, у них была другая форма, но в такой грязи она у всех становилась одинаковой.

Постепенно мы вытащили и других. Всего оказалось пять человек.

Поднявшись наверх, они смотрели на нас с Ильёй с особенным любопытством. Мы хоть и были такими же грязными и мокрыми, но всё-таки гражданская одежда легко обнаруживала, что мы люди не военные.

Я в брюках и полуботинках, а под свитером и вовсе можно было заметить воротник белой рубашки. Илья тоже выглядел больше, как турист, чем военный.

— Слушайте-ка, ребятки, нам надо бы всем согреться. Где блиндаж? — спросил командир.

В ответ все пятеросмотрели, как немые.

— Ну, вы чего? Отвоевались уже и вы, и мы. Что, так и будем стоять-трястись? — спросил он их снова.

И один из них вдруг сказал:

— Да, кто вас знает, кто вы такие. Мы чудом просто выжили и боялись выползти наверх. Слышали кто-то кашляет, так думали, свои. А вы…

— Да, мы с другой стороны, но это не мешает вам меня понимать, — ответил командир.

— Уцелевшие утекли, а