Евсей Баренбойм - Доктора флота Страница 92

В самом конце апреля, когда окончательно стаял снег и все уверенней пригревало солнце, четвертый взвод отправили для выполнения особого задания командования. За время учебы в Академии курсанты привыкли не удивляться никакой работе. Не удивились они и на этот раз, узнав, что им предстоит в короткий срок вручную (с помощью одних лопат) вскопать большое поле, подготовить его к посадке картофеля и капусты.

— Пригородные колхозы и совхозы разрушены, — говорил начальник Академии на совещании руководящего состава. — Они не сумеют осенью снабдить нас овощами. Для успешного хода учебного процесса мы обязаны обеспечить курсантов полноценным питанием. Прошу начальников курсов взять проведение сельскохозяйственных работ под свой личный контроль.

В этот же день поезд с курсантами остановился, не доехав до Гатчины километров десять. Места Мише были знакомы. До войны здесь располагался колхоз, председателем которого был папин пациент и приятель. Миша хорошо помнил смешную историю, которая произошла с его отцом в 1937 году. Отец был приглашен сделать доклад на съезде терапевтов Средней Азии. После съезда гостеприимные хозяева повезли почетных гостей знакомиться с Таджикистаном. В предгорном кишлаке состоялся большой той, на котором гостям были сделаны подарки: стеганые халаты, тюбетейки, деревянный духовой инструмент-сурнай. Профессор Зайцев получил особо почетный подарок — живого ишака. Что было делать с этим удивительным подарком, Зайцев не знал. Отказываться нельзя, можно обидеть хозяев. Доставить подарок они брались сами…

Две недели спустя в одном вагоне с лохматыми туркменскими лошадками ишак прибыл в Ленинград. О прибытии груза отцу сообщили с товарной станции. Антон Григорьевич позвонил знакомому председателю колхоза. Ишаку отвели место в коровнике. Вскоре ишак заскучал. Перестал есть, его шкура потускнела, большую часть дня он лежал в своем стойле. Горбатый скотник Тимофей пожалел животное, съездил за двести километров и привез ослицу. Вскоре родился маленький ишачок. О радостном событии председатель колхоза поспешил уведомить профессора.

— Назовите их теперь фермой имени Зайцева, — пошутил профессор, но подопечных своих не забыл и несколько раз с Мишей ездил в колхоз — кормил ишаков сахаром.

Сейчас ферма была разрушена. По обеим сторонам железнодорожного полотна раскинулась всхолмленная равнина, пересеченная, как гигантскими морщинами, тремя линиями окопов. Анохин уже побывал здесь и уверенно повел курсантов на окраину деревни, где стоял уцелевший кирпичный дом. Угол его был снесен снарядом, крыша частично сорвана, но в одной из комнат сохранились стены и потолок, а посреди даже стояла железная печка.

Вооружившись лопатами, курсанты вышли в поле. У трактора такая вспашка заняла бы от силы день-полтора. Им же предстояло вспахивать поле две недели. Как сообщил Анохин, в ближайшей округе тракторов не было.

— Даже у самых древних наших предков была соха, — глубокомысленно произнес Алик Грачев, пробуя лопатой твердую землю. — Были мулы, быки.

— Колонисты в «Таинственном острове» приручили зебр, — поддержал его Миша.

— Прекратить разговорчики! — прервал экскурс в историю хлебопашества майор Анохин. — Старший сержант Щекин выделяет каждому по участку земли. Кто справится раньше и выполнит свою норму — сможет вернуться в Ленинград и будет ежедневно увольняться в город до утра, до возвращения всей команды.

Анохин был хитер.

Отныне ударная работа приобретала особый смысл. А слово свое начальник курса держал твердо.

Недавно здесь шли кровопролитные бои. Но поле было разминировано, о чем напоминали несколько фанерных табличек. Все же остальное оставалось нетронутым, как и три месяца назад. Курсанты бродили по щиколотку в воде по длинным траншеям, рассматривали брустверы, выемки для пулеметных гнезд, офицерские блиндажи. Траншеи были немецкие. В просторном блиндаже, принадлежавшем, видимо, командиру роты, они увидели никелированную кровать с металлической сеткой и ватным одеялом, даже абажур. По всем признакам немцы здесь устраивались прочно и надолго.

Копать было трудно. Мокрая, тяжелая земля прилипала к лопате и приходилось то и дело ее очищать. Внезапно лопата Миши во что-то уперлась. Он разгреб землю и увидел немецкий труп. Солдат был в каске и серой шинели. На боку его лежала противогазная сумка. От трупа поднимался тошнотворный смрад. На соседнем участке Васятка тоже наткнулся на труп. Отовсюду ребята сообщали, что нашли в земле то ручной пулемет, то неразорвавшийся снаряд, то автомат «шмайссер».

До обеда, несмотря на все старания, вскопали совсем мало. Начал моросить дождь. Вернулись домой молчаливые, подавленные. Никого не радовала перспектива пробыть здесь две недели.

— Твоих бы предков-изобретателей сюда. Наверняка б нашли выход, — уверенно проговорил Пашка.

Только сегодня в поезде он узнал, что в жилах его подчиненного Мити Бескова течет кровь благородных предков. Бабка Бескова, окончившая в Петербурге Академию художеств, родная сестра изобретателя радио Попова, а дед — племянник Менделеева и родственник Блока. Пашка долго и недоверчиво смотрел на Бескова, потом спросил:

— А что твои родители имели от такого родства?

— Ровно ничего, — ответил Митя, — сохранились некоторые семейные реликвии, письма и все.

— Интересно, — сказал Пашка. С вопросами генеалогии он столкнулся впервые и был озадачен ими. — А я дальше бабки никого не знаю.

За обедом он неожиданно предложил:

— Послушайте, колхознички. Я видел на окраине села плуг. А не попробовать нам впрячься в него? А? — Пашка громко и весело расхохотался. — Чем мы хуже быков? Кто только будет кричать «цоб-цобе»?

Как всякая новая и оригинальная идея, в первый момент она была встречена в штыки.

— Мы же его с места не сдвинем, — недоверчиво возразил Миша.

— Что думает внук изобретателя — сдвинем или не сдвинем? — продолжал развивать свою мысль Пашка.

— Понятия не имею. Но попробовать можно, — согласился Бесков.

После обеда решили провести эксперимент с плугом.

Рядом на земле среди груды мусора, битых кирпичей, полусгоревших балок валялись остатки конной упряжи — подпруга, хомут, ремни. Васятка осмотрел плуг и сообщил, что он в порядке. Лемеха, отвалы на месте, чапыги целы. Вдвоем подняли плуг на плечи и отнесли на свой участок. Потом шесть человек впряглись в него и под громкие крики остальных ребят плуг пошел, оставляя за собой ровную вспаханную борозду. Вместе с Мишей, Васяткой и Аликом Грачевым плуг исправно тащил и командир взвода Паша Щекин.

Работа пошла так успешно, что в ближайшие деревни за плугами отправилась новая экспедиция. Притащили еще один. Работали до изнеможения. От ремней на плечах почти у всех образовались потертости, а на руках тех, кто давил на чапыги, — кровавые мозоли. И все равно находились ребята, которые по вечерам тащились в ближайшую деревню Ондрово покорять хрупкие сердца тамошних красавиц.

Когда на шестой день приехал майор Анохин, чтобы узнать, как обстоят дела, он был поражен. Почти все поле было вспахано. Найденные при вспашке трупы, наше и немецкое оружие, каски, снаряды ребята сбросили в траншеи и засыпали землей.

— Пускай через тысячу лет археологи поломают головы, — сказал Миша, втыкая лопату в землю и с трудом выпрямляясь от ноющей боли в спине.

Как и обещал майор Анохин, все выполнившие норму в тот же день вернулись в Ленинград. Среди них были Миша, Васятка, Алик Грачев. Старший сержант Щекин тоже заработал право вернуться в Ленинград. Вместо него Анохин оставил Митю Бескова.

Вечером, получив увольнительные до утра, ребята отправились на ночной концерт в Дом учителя — излюбленное место отдыха курсантов военно-морских училищ. Ночные концерты начинались в десять вечера и заканчивались в шесть утра. Каждый, кто приходил сюда, знал, что ему предстоит пробыть здесь восемь часов подряд. Уйти раньше из-за комендантского часа было нельзя. Сегодняшняя программа обещала кинофильм «Суворов», отрывки из пьесы «На всякого мудреца довольно простоты» и конечно же танцы.

Когда Миша, Васятка и Алик вошли в зал, они увидели черняевских дочерей. Девушки стояли у стены и откровенно скучали. Миша подошел к ним как старый приятель, поболтал, рассказал анекдот. В огромном зеркале напротив отражались плотные фигуры Нины и Зины, ноги с толстыми икрами, черные головы с жесткими курчавыми волосами. Что говорить, девчонки Черняевы были некрасивы и, естественно, не имели поклонников.

— А ваш Паша Щекин дурно воспитан, — сказала Зина, придавая лицу выражение безразличия. — Мне, разумеется, это все равно. Но даже из вежливости не подошел, не поздоровался. Будто не знает нас.

Но едва танец закончился, Паша отвел партнершу на место и направился к ним. Зина вспыхнула и мигом забыла недавнюю обиду. Паша поклонился и пригласил ее. Сегодня он, действительно, был ослепителен. Зина чувствовала себя на седьмом небе. Пашка танцевал с нею почти весь вечер.