Полвека без Ивлина Во - Во Ивлин Страница 2

Болезненный разрыв с женой, обращение в католичество — события, повлиявшие на характер писателя и обозначившие важный рубеж в его жизни. С этого времени праздный гуляка, как и положено представителю «золотой молодежи», весело прожигавший свою жизнь в кутежах и на вечеринках, аполитичный эстет и модный журналист постепенно перерождается в правоверного католика, ярого консерватора и традиционалиста, который в равной степени не приемлет левизну в искусстве и политике, искренне ненавидит идолов тогдашней либеральной интеллигенции, а свой идеал видит в образе жизни английских джентри доиндустриальной эпохи.

Наметилась эволюция и в его творчестве. После череды первоклассных, но в общем-то однотипных по трагикомической тональности и хоггартовской стилистике произведений в нем обозначился переход и к новой манере, и к новому, более объемному изображению человека и погрязшего во грехе мира. Эта тенденция проявилась сначала в макабрическом шедевре «Пригоршня праха» (1936), а затем, уже в годы военного лихолетья, увенчалась романом «Возвращение в Брайдсхед», исполненным щемящего лиризма и светлой грусти по разрушенному войной жизненному укладу, ушедшей юности, увядшей дружбе, угасшей любви.

Роман, ставший бестселлером, завоевал своему создателю репутацию одного из ведущих английских писателей и привлек к нему внимание широкой читательской публики, а значит, и предприимчивых кинодельцов, всегда рассчитывающих заработать на экранизации «выстрелившей» книжной новинки, а также собирателей автографов, диссертантов и, разумеется, журналистов, во все времена питающих слабость к знаменитостям. Последних он притягивал не столько как автор бестселлеров (последовавшая за «Возвращением в Брайдсхед» сатирическая повесть «Незабвенная» (1948) также стала литературным событием в Америке и Британии), сколько как колоритный медиаперсонаж: гуру консерватизма, называвший марксизм «опиумом для народа», ниспровергавший с пьедесталов мэтров авангардного искусства и проклинавший «век обычного человека», его идеалам — Свободе, Равенству, Братству — противопоставлявший иную триаду: Свобода, Неодинаковость и Уединенность.

Несмотря на то что последние двадцать лет своей жизни преждевременно одряхлевший писатель жил анахоретом (сначала в загородном доме в Пирс-Корт, затем в Кум-Флори), редко выбираясь оттуда в Лондон или в очередное путешествие, он вынужден был поддерживать интерес к своей персоне общением с представителями СМИ, которых недолюбливал, но с которыми мирился как с неизбежным злом. Денег, вырученных за романы, по-прежнему не хватало. Дворянское гнездо новоявленного джентри — добротный каменный дом с подвалом для вина, коллекция картин, куча детей, прислуга — поглощало массу средств; опять же грабительские, с его точки зрения, налоги никто не отменял, поэтому именитый автор поддерживал сотрудничество с массмедиа: это давало дополнительный доход. Каждый раз, когда к нему поступали предложения дать интервью, он просил за них кругленькую сумму. Впрочем, даже приличный гонорар не мог служить гарантией того, что затворник из Кум-Флори удовлетворит все чаяния охочих до скандалов и курьезов журналистов и как следует сыграет роль главного брюзгозавра английской литературы, каким к началу пятидесятых успел зарекомендовать себя благодаря скандальным выступлениям в прессе: политическим памфлетам и сердитым письмам в редакции различных периодических изданий. (Наибольший резонанс, пожалуй, вызвала его статья «Наш бесчестный гость»[11], приуроченная к официальному визиту в Лондон югославского диктатора Тито: она едва не спровоцировала дипломатический скандал между Югославией и Великобританией).

Ивлин Во никогда не отличался ангельским характером. И уж тем более его нельзя назвать «душой нараспашку». При встрече с теле- и радиожурналистами он чаще всего замыкался, отвечал сухо и односложно, так что интервьюерам приходилось всячески исхитряться, чтобы вытянуть из него развернутое высказывание на интересующую их тему. Подобно своему автобиографическому герою, мистеру Пинфолду, чувствуя, что собеседники видят в нем лишь забавный анахронизм и хотят «загнать в угол и развенчать, точными вопросами обозначив заведомо известное позорное пятно», писатель умел управляться с «нахалами»: «давал краткие и резкие ответы, по пунктам сбивая спесь с противников» (вспоминаем первую главу «Испытания Гилберта Пинфолда»)[12].

Неслучайно, что одна из самых забавных юморесок Ивлина Во, «Непростое искусство давать интервью» (1948), где в абсурдистской манере воссоздается беседа с настырной, плохо говорящей по-английски репортершей, проникшей в гостиничный номер рассказчика, по сути, — не что иное, как остроумная пародия на халтурные интервью, какими его донимали репортеры в «послебрайдсхедовский» период жизни. Например, во время рекламного тура по скандинавским странам в августе 1947 года. «После обеда дал интервью молодой туповатой толстушке, — пишет он в своем дневнике после встречи с шведской журналисткой. — На следующий день раскрыл газету и прочел название интервью: ‘У обезьяны Хаксли новое хобби — кладбища’»[13].

Примечательно и описание, оставленное в дневнике Во по горячим следам беседы с американским интервьюером (запись от 23 мая 1947 г.). «Темы, которые он затрагивал, вызывали у меня такую скуку, что я только и говорил: ‘Нет-нет’.

— Как вы считаете, в эпоху демократии радио и кино могут стать большим искусством?

— Нет-нет.

— Вы согласны, что злодей эпохи Возрождения олицетворяет собой борьбу личности с обществом?

— Нет-нет.

— Как вам кажется, сегодняшние издатели оказывают не меньшее влияние на современную литературу, чем покровители искусств в восемнадцатом веке?

— Нет-нет»[14].

Не менее забавно описание интервью американским телевизионщикам (запись от 30 июня 1955 г.): «Режиссер то и дело лез в карман за бумажками: ‘Мистер Во, тут говорится, что вы очень вспыльчивы и консервативны. Скажите, будьте добры, что-нибудь оскорбительное’. Я сказал: ‘Человек, который принес в мой дом этот аппарат, ждет от меня какое-нибудь оскорбительное замечание. Не дождется’»[15].

Примерно в таком же ключе были выдержаны и другие теле- и радиобеседы «мистера Во» с журналистами. К такому выводу можно прийти, если ознакомиться с их расшифровками, выполненными Дэвидом Клиффом и размещенными на его сайте, посвященном творчеству Ивлина Во[16].

Даже маститый Джон Фримен, ведущий популярной программы Би-би-си «Лицом к лицу», как правило, выжимавший из своих визави все, что ему было нужно, во время беседы со строптивым стариком, записанной в июне 1960 года, что называется, обломал зубы. Много позже в документальном фильме о Во, он называл это интервью самым неудачным за всю карьеру. С первой же секунды встречи, еще до начала записи, он ощутил, что именитый гость чувствует себя в студии неуютно и питает к нему явную неприязнь. На дежурное приветствие: «Добрый вечер, мистер Во!» — тот сердито заявил: «Моя фамилия Во, сэр, а не Вофф!» И дальше во время беседы придерживался тактики Гилберта Пинфолда, особенно если речь заходила о малоприятных для него вещах:

Интервьюер (медоточиво-ласково): Почему в Оксфорде вы выбрали Хартфорд-колледж?

Ивлин Во: Там платили стипендию.

Интервьюер: У вас была открытая стипендия[17]…

Ивлин Во: Да.

Интервьюер: …по истории…

Ивлин Во: Да.

Интервьюер: Впоследствии вы сохранили глубокий интерес к истории?

Ивлин Во (рассмеявшись): О, нет!