Антоний Погорельский - Чёрная курица, или Подземные жители (сборник) Страница 14

Спустя несколько времени она услышала, что отец ее воротился домой, и немного погодя ее кликнули. Она сошла вниз; Онуфрич взял ее за руку и обнял с нежностию.

– Маша, – сказал он ей, – ты всегда была добрая девушка и послушная дочь! – Маша заплакала и поцеловала у него руку. – Теперь ты можешь доказать нам, что ты нас любишь! Слушай меня со вниманием. Ты, я думаю, помнишь о маркитанте*, о котором я часто вам рассказывал и с которым свел я такую дружбу во время турецкой войны; он тогда был человек бедный, и я имел случай оказать ему важные услуги. Мы принуждены были расстаться и поклялись вечно помнить друг друга. С того времени прошло более тридцати лет, и я совершенно потерял его из виду. Сегодня за обедом получил я от него письмо; он недавно приехал в Москву и узнал, где я живу. Я поспешил к нему; ты можешь себе представить, как мы обрадовались друг другу! Приятель мой имел случай вступить в подряды*, разбогател и теперь приехал сюда жить на покое. Узнав, что у меня есть дочь, он обрадовался; мы ударили по рукам, и я просватал тебя за его единственного сына. Старики не любят терять времени – и сегодня ввечеру они оба у нас будут.

Маша еще горче заплакала; она вспомнила об Улияне.

– Послушай, Маша! – сказал Онуфрич. – Сегодня поутру сватался за тебя Мурлыкин; он человек богатый, которого знают все в здешнем околотке. Ты за него выйти не захотела; и признаюсь, – хотя я очень знаю, что титулярный советник не может быть котом или кот титулярным советником, – однако мне самому он показался подозрительным. Но сын приятеля моего – человек молодой, хороший, и ты не имеешь никакой причины ему отказать. Итак, вот тебе мое последнее слово: если не хочешь отдать руку твою тому, которого я выбрал, то готовься завтра поутру согласиться на предложение Аристарха Фалелеича… Поди и одумайся.

Маша в сильном огорчении возвратилась в свою светлицу. Она давно решилась ни для чего в свете не выходить за Мурлыкина; но принадлежать другому, а не Улияну – вот что показалось ей жестоким! Немного погодя вошла к ней Ивановна.

– Милая Маша! – сказала она ей. – Послушайся моего совета. Все равно выходить тебе за Мурлыкина или за маркитанта: откажи последнему и ступай за первого. Отец хотя и говорил, что маркитант богат, но ведь я отца твоего знаю! У него всякий богат, у кого сотня рублей за пазухой. Маша! Подумай, сколько у нас будет денег… А Мурлыкин, право, не противен. Хотя он уже не совсем молод, но зато как вежлив, как ласков! Он будет тебя носить на руках.

Маша плакала, не отвечая ни слова; а Ивановна, думая, что она согласилась, вышла вон, дабы муж не заметил, что она ее уговаривала. Между тем Маша, скрепя сердце, решилась принесть отцу на жертву любовь свою к Улияну. «Постараюсь его забыть, – сказала она сама себе, – пускай батюшка будет счастлив моим послушанием. Я и так перед ним виновата, что против его воли связалась с бабушкой!»

Лишь только смерклось, Маша тихонько сошла с лестницы – и направила шаги прямо к колодезю. Едва вступила она на двор, как вдруг вихрь поднялся вокруг нее, и казалось, будто земля колеблется под ее ногами… Толстая жаба с отвратительным криком бросилась к ней прямо навстречу; но Маша перекрестилась и с твердостию пошла вперед. Подходя к колодезю, послышался ей жалостный вопль, как будто выходящий с самого дна. Черный кот печально сидел на срубе и мяукал унылым голосом. Маша отворотилась и подошла ближе; твердою рукою сняла она с шеи шнурок и с ним ключ, полученный от бабушки.

– Возьми назад свой подарок! – сказала она. – Не надо мне ни жениха твоего, ни денег твоих; возьми и оставь нас в покое.

Она бросила ключ прямо в колодезь*; черный кот завизжал и кинулся туда же; вода в колодезе сильно закипела… Маша пошла домой. С груди ее свалился тяжелый камень.

Подходя к дому, Маша услышала незнакомый голос, разговаривающий с ее отцом. Онуфрич встретил ее у дверей и взял за руку.

– Вот дочь моя! – сказал он, подводя ее к почтенному старику с седою бородою, который сидел на лавке.

Маша поклонилась ему в пояс.

– Онуфрич, – сказал старик, – познакомь же ее с женихом!

Маша робко оглянулась – подле нее стоял Улиян! Она закричала и упала в его объятия…

Я не в силах описать восхищения обоих любовников. Онуфрич и старик узнали, что они уже давно познакомились, – радость их удвоилась. Ивановна утешилась, узнав, что у будущего свата несколько сот тысяч чистых денег в ломбарде. Улиян тоже удивился этому известию; ибо он никогда не думал, чтоб отец его был так богат. Недели чрез две после того их обвенчали.

В день свадьбы, ввечеру, когда за ужином в доме Улияна веселые гости пили за здоровье молодых, вошел в комнату известный будочник и объявил Онуфричу, что в самое то время, когда венчали Машу, потолок в лафертовском доме провалился и весь дом разрушился.

– Я и так не намерен был долее в нем жить, – сказал Онуфрич. – Садись с нами, мой прежний товарищ; налей стакан цимлянского и пожелай молодым счастья – и многие лета!

1825

О повестях Антония Погорельского

Первая из повестей-сказок Антония Погорельского (Алексея Алексеевича Перовского) «Лафертовская Маковница» была опубликована в журнале «Новости литературы» за 1825 год (№ 3) и произвела сильное впечатление на читателей. Повесть понравилась А.С. Пушкину. Он писал из Михайловского в Петербург брату Льву Сергеевичу: «Душа моя, что за прелесть «Бабушкин кот»! Я перечел два раза и одним духом всю повесть».

Пушкин иначе, чем автор, назвал повесть по той причине, что ее главная интрига связана именно с этим персонажем. Приведем высказывание поэта полностью: «Теперь только и брежу Трифоном (у Погорельского – Аристарх) Фалелеичем Мурлыкиным. Выступаю плавно, зажмуря глаза, повертывая голову и выгибая спину. Погорельский ведь Перовский, не правда ли?» (Пушкин А. С. Поли. собр. соч. в 10 т. Т. 10. М., 1966. С. 133).

Обыкновенное, как и в быту, имя у кота в письме не случайно: Трифон был ближе сознанию читателей, чем имя Аристарх. Повесть вышла из бытовых понятий о черном колдовстве, о возможности обрести неправедное богатство. В фольклоре кот часто связан с нечистой силой. И в повести Погорельского он такой же.

Погорельский прожил недолгую жизнь. Он успел написать не много произведений, в их числе и другую сказочную повесть – о черной курице и подземных жителях. Она была опубликована через несколько лет после первой повести, в 1829 году. Автор писал ее для десятилетнего племянника Алеши. Мальчик вырос и тоже стал писателем. Его полное имя – Алексей Константинович Толстой, он автор многих художественных произведений, в том числе известного всем в России романса-стихотворения «Колокольчики мои, цветики степные», исторического романа «Князь Серебряный».

Повесть Погорельского переносит нас в чудесный мир, такой непохожий на русский. Алеша увидел маленьких рыцарей, их короля. В тронном зале собрались придворные в парадных одеждах, мы узнаем, что чернушка не курица, а королевский министр, одетый во все черное, с малиновой шапочкой на голове. Волшебный мир открывает свои сокровенные тайны. Только добрым людям понятен и доступен мир чудес: Алеша пожалел черную курицу, поэтому и попал в конопляное семечко. Но подарком надо было правильно распорядиться. Все стало даваться мальчику без труда. Алеша сделался самонадеянным и надменным. Начались беды – кончилась история печально.

Картины сказочного мира перемежаются у Погорельского с правдивым рассказом о жизни в старинном Петербурге, о пансионе с его дортуарами-спальнями, со строгими учителями. От соединения с выдумкой реальный мир становится особенно поэтичным, а сказочный воспринимается как настоящий. Сказка так близка – надо только, не тронув ничего, пройти через комнаты древних старушек, которые «собственными глазами видели Петра Великого и даже с ним говаривали».

Сказочные повести Погорельского давно признаны классическими, образцовыми. Они сохраняют свое прежнее очарование, нравятся умным вымыслом.

Примечания

С. 19. Лет сорок тому назад… – то есть в конце 80-х годов XVIII века, считая назад от времени, когда сказка была опубликована.

…на Васильевском Острове, в Первой линии… – Васильевский Остров – часть Петербурга между Большой и Малой Невой. Линия – ряд домов по каждой стороне улицы.

Мужской пансион – школа-интернат: воспитанники жили при школе.

С. 20. Исаакиевский мост, Исаакиевская площадь, Адмиралтейство, манеж Конногвардейский – сооружения и учреждения вблизи и в отдалении от памятника Петра Великого.