Юлия Алейникова - Дама с горгульей Страница 22

– Кстати, вы прекрасно двигаетесь Агриппина Вольдемаровна. Какую бы цель ни преследовала Екатерина Тиховлиз, выкладывая в Интернете фотографии с той вечеринки, но вам они нисколько не вредят. Ничего стыдного или фривольного на них нет. Наоборот, вы, безусловно, были королевой вечера и наверняка обзавелись не одним поклонником.

– Что? Вы это видели? Открывали сайт? – полным ужаса голосом воскликнула Гриппа. Нет, такого позора ей не пережить!

– Ну, должен же я был представлять, о чем идет речь, и оценить масштабы нанесенного вам морального ущерба, – не совсем понял причину столь бурной реакции Сокольский.

– Вы издеваетесь? – со слезами в голосе, красная от стыда, спросила Гриппа. Ее новая, более эмансипированная и отчаянная половина, видимо, еще не проснулась, а старой, закомплексованной Гриппе такие встряски были не по силам.

– Вовсе нет. И, если честно, не понимаю ваших страданий. Да, вы неплохо повеселились, от души и с огоньком. Но ничего шокирующего я там не увидел. И комментарии, которые оставили посетители сайта, это подтверждают.

– Там еще и комментарии появились? – Гриппа почувствовала, что вот-вот рухнет со стула.

– Прекратите панику! – строго велел Артем, поднимаясь. Все же Гриппа была девушка хоть и обаятельная, но до жути непредсказуемая, загадочная и… невероятно притягательная. – Идите сюда.

Он открыл ноутбук, и на экране тут же появился уже знакомый Гриппе фотоотчет о ее похождениях.

– Что именно вас смущает? Покажите мне кадр, который так ранил вашу нежную, восприимчивую натуру.

Гриппа, движимая чужой волей, подползла к экрану. Теперь к уже знакомым ей фотографиям прибавились два видеоролика. Выложены они были уже не Тиховлиз, а кем-то неизвестным. Сокольский недрогнувшей рукой запустил запись. Гриппа танцевала в середине нарядной толпы и делала это настолько изящно, стильно, легко и грациозно, что наконец-то в ней проснулась та самая, новая, остро нужная ей сегодня, боевая, энергичная и уверенная в себе Агриппина Начинкина. И с гордостью отметила, что для Вагановского балетного училища она, может, и недостаточно одаренна, но уж для ночного клуба – более чем. Пять лет, проведенных ею в детстве у станка в обществе опытных педагогов-хореографов, не прошли даром. Двигалась Гриппа действительно потрясающе. Пожалуй, Сокольский прав: ей стоит поблагодарить Екатерину Пофисталовну Тиховлиз за бесплатную пиар-кампанию.

– Ну, что скажете? – косо взглянув на приосанившуюся Гриппу, спросил Сокольский.

– Ладно, вы правы. Все не так уж плохо, – кокетливо проговорила девушка.

Теперь рядом с ним стояла уверенная в себе, знающая свою силу обольстительница. На ее губах играла легкая соблазнительная улыбка, тело было изогнуто самым привлекательным образом, глаза из-под длинных ресниц сверкали опасными искрами. Не женщина, а хамелеон, отпрянул от нее теряющий самообладание Артем Георгиевич.

– И все же план мы осуществим. А еще мне только что пришла в голову чудная мысль! – продолжила девушка. – Сейчас еще одиннадцати нет, времени у нас навалом. Не терять же его даром, правда?

– Я думал, вы съездите домой переодеться, а днем мы встретимся у меня в офисе, – несмело проговорил Сокольский.

– Предложение хорошее, переодеться надо. Но сперва мы побеседуем с моим зятем, и откладывать это мероприятие не стоит. – Агриппина, закутавшись в халат, как Гай Юлий Цезарь в тогу, прошлась по гостиной. – Сейчас вы позвоните Коробицкому и назначите ему встречу. Скажете, что звоните по поручению отца. Он мигом примчится. Нет! Лучше мы к нему подъедем, так будет душевнее. – Слово «душевнее» Гриппа произнесла с таким выражением лица, что Артем как-то трусливо съежился и сглотнул. – Его роман с Екатериной Тиховлиз позволит нам вытряхнуть из моего дорогого родственничка все секреты, какими он владеет. И даже те, которыми не владеет. Потому что развод для него сейчас подобен изощренной, мучительной пытке, которая неизбежно приведет к такой же мучительной и медленной смерти. От нищеты.

– Да, – кивнул Артем. И еще раз про себя отметил, до чего же яблоки недалеко от яблони падают. Особенно некоторые их сорта.

Валерий едва успел отойти от берега и еще ни разу не приложился к вожделенной бутылке, когда ожил его мобильник. Номер был незнакомый, и Коробицкий на всякий случай ответил.

– Валерий Юрьевич? Добрый день, – раздался в трубке чей-то уверенный приятный голос. – Вас беспокоит Артем Георгиевич Сокольский. Я звоню по поручению Вольдемара Сигизмундовича. Мы можем с вами встретиться?

От неожиданности Коробицкий ужасно растерялся и сперва даже испугался. Что могло понадобиться от него шефу по безопасности холдинга?

– А разве Вольдемар Сигизмундович не уехал? – зачем-то спросил Валерий хрупким, как первый осенний ледок, голосом.

– Уехал. Поэтому и поручил этот разговор мне. У меня сейчас есть время, и я мог бы подъехать к вам в офис.

Валерий немного расслабился. Его не вызывали на ковер и, кажется, не собирались наказывать. А может, даже наоборот? – родилась в голове несчастного банкрота шальная мысль. Вдруг тесть передумал и решил ему помочь?

– Я сейчас не в офисе, а в яхт-клубе, – торопливо ответил Валерий, радуясь в душе, что не успел хлебнуть спиртного в столь ранний час. – Если хотите, можем встретиться здесь. Или я прокачу вас на яхте.

Коробицкий почувствовал, как в горле зреет соленый от избытка чувств ком.

– Отлично, я буду на Крестовском минут через сорок, – покладисто согласился Сокольский и закончил разговор.

Они ехали по набережной, обсуждая, как лучше построить беседу с Коробицким и стоит ли участвовать в ней Агриппине, когда случилось непредвиденное. Джип Сокольского вдруг, визжа покрышками, рванул к тротуару. Девушка посмотрела в ту сторону и увидела двух болтающих возле парапета Большой Невки подруг. А еще мальчика лет семи со школьным рюкзаком на спине, который, взобравшись на чугунные «кружева» парапета, наклонился вперед, глядя на серую воду реки. И как рюкзак съехал ему на голову, изменив центр тяжести, и мальчик, взмахнув серыми кроссовками, полетел вниз.

Все это она увидела лишь потому, что взгляд сидящего рядом мужчины вдруг стал невероятно сосредоточенным. Гриппа проследила за ним и заметила исчезнувшего за гранитом набережной ребенка.

Когда Артем, сбрасывая на бегу пальто и пиджак, несся к тому месту, женщины все еще продолжали болтать, не реагируя на едва слышный в шуме проезжающего транспорта крик малыша. Их внимание привлекло лишь появление мужчины, который с разгону взлетел на парапет, замер на секунду и тут же кинулся в стальную, покрытую мелкой рябью ледяную воду.

Гриппа бежала следом за Сокольским, хватая его вещи, сжимая неудобный, разваливающийся ком, спотыкаясь, наступая на полы его пальто. Возле парапета она оказалась одновременно с орущими от ужаса тетками.

Она видела, как спустя несколько секунд, далеко внизу из воды показался Артем в обнимку с перепуганным мальчишкой. Ребенок отплевывался, хрипел, плакал, барахтался, его мамаша визжала, рюкзак, по-прежнему болтавшийся на спине мальчика, тянул вниз и мешал Артему. Сокольский изловчился, стянул его с плеч малыша, и котомка, мелькнув на прощание красными лямками, тихо ушла под воду.

Гриппа оглянулась. Ближайший спуск к реке был метрах в трестах от барахтающихся в воде Артема с мальчиком. Сокольский, закинув вверх голову, проследил за взмахами ее руки и, положив, спасенного себе на спину, поплыл в сторону, делая уверенные, размашистые гребки опытного пловца. Агриппина поспешила туда же.

На набережной уже собралась толпа. Народ снимал происходящее на мобильники, весело делясь впечатлениями, старушки, не обладающие современными техническими средствами, старались зафиксировать все происходящее в памяти, чтобы после поделиться с подругами. Зрители то и дело подбадривали плывущих, старушки причитали, подростки свистели и визжали, собаки лаяли.

Гриппа пробивалась сквозь эту ораву, стараясь не упускать Артема из виду. Рядом с ней энергично работала локтями безответственная мамаша. С трудом верилось, что буквально десять минут назад набережная была почти пустынна.

Десятки рук потянулись навстречу Артему. Кто-то тащил из воды ребенка, кто-то помогал выбраться мужчине. Мать мальчика, стащив с себя куртку, завернула в нее спасенное чадо и, перепрыгивая через две ступени, помчалась к припаркованной у набережной машины. Ее подруга уже сидела за рулем, и едва мать с ребенком оказались внутри, тотчас рванула с места. Автомобиль скрылся в потоке транспорта. Ни тебе: «Спасибо! Я ваша вечная должница!», ни пронзительного «Если бы не вы!»… Ничего.

Хамство, да и только. Наплевав на неблагодарную мамашу, Агриппина бросилась навстречу вылезшему из воды Сокольскому. Тот был синевато-фиолетовый и выбивал зубами звонкую дробь на пронизывающем ноябрьском ветру. Погода стояла ясная, солнечная и почти морозная. Поддавшись безотчетному порыву, Гриппа оттолкнула от героя какую-то вертлявую постороннюю девицу, уже, по-видимому, готовую согреть его собственным телом, затем неизвестно откуда взявшегося журналиста и, обрывая пуговицы, принялась срывать с него мокрую рубашку. Потом натянула на Сокольского так удачно подобранный пиджак, сверху пальто и потянула его к машине.