Лорен Эстелман - Доктор Джекил и мистер Холмс Страница 28

– Я не привык понапрасну разбрасываться драгоценным временем. Убирайтесь!

– Профессор… – начал было я.

– Вы не слышите? Вы так же глухи, как и глупы? – Он впервые взглянул на нас со своей высоты. Его тускло-серые глаза сверкали под толстыми линзами пенсне.

– Меня зовут Джон Уотсон, – продолжил я. – Я четыре года изучал у вас хирургию. Вы меня помните?

Он поправил пенсне, вперил в меня взгляд и через миг вопросил:

– Это вы тот молодой человек, который в семьдесят третьем году поднял мое пальто на флагштоке?

– Ну что вы! Конечно же, нет!

– Очень жаль. Тот паренек обещал стать прекрасным хирургом. Тогда кто же вы?

– Я учился у вас с семидесятого по семьдесят четвертый год. А по ночам работал в лаборатории, чтобы оплатить обучение.

– Если действительно были столь серьезным молодым человеком, то должны были понять, что нельзя поднимать мое пальто на флагштоке. Мне стоило целого состояния починить потом подкладку.

Я снова заявил о своей невиновности.

– Профессор, – вмешался Холмс, – я хотел бы поговорить с вами о Генри Джекиле, вашем бывшем студенте.

При упоминании этого имени глаза старика вспыхнули узнаванием.

– Джекил! Блестящий молодой человек! – Он наконец-то закрыл книгу, которую читал. – Что же вы хотите узнать?

Холмс оглянулся на студентов в зале – кое-кто из них при звуках голосов оторвался от чтения и из чистой скуки принялся слушать. Он понизил голос:

– Можно ли здесь где-нибудь поговорить наедине?

– Ну ладно, если уж вам так необходимо отвлекать меня от дела. – Профессор с досадой поставил книгу на место на полке и спустился по лестнице. Я подошел, чтобы помочь ему преодолеть последние несколько ступенек, но он увернулся и возмущенно воскликнул:

– Я не инвалид, черт возьми! И руки прочь от моего пальто! Я не забыл, что вы сделали с ним в последний раз! – Прежде чем я успел притронуться к поношенному черному одеянию, накинутому на последнюю ступеньку, профессор схватил его и просунул костлявые руки в вытертые рукава.

Чуть ли не вприпрыжку, напоминая возбужденного краба, старик повел нас прочь из библиотеки и далее через заснеженный двор к соседнему строению. Там мы последовали за ним по узкой скрипучей лестнице на второй этаж и миновали древний коридор, остановившись в конце концов у двери, обшитой панелями из благородной ореховой древесины. Тут я решил, что сейчас Армбрустер достанет ключ, и, признаться, был порядком изумлен, когда вместо этого он дважды пнул в правый нижний угол преграды и хлопнул ладонью по панели перед собой. Словно по волшебству, дверь распахнулась.

Вслед за этим профессор зажег спичку и воспламенил газовый рожок, находившийся сразу же за дверью, после чего отступил в сторону, пропуская нас.

Прожив четыре года под одной крышей с Шерлоком Холмсом, чье упрямое нежелание избавляться от всего, что может оказаться хоть сколько-нибудь полезным, привело к неизбежному результату, я полагал, что жить среди большего беспорядка, чем выпавший на мою долю, просто невозможно. Однако кабинет (во всяком случае, именно так я сразу же определил предназначение помещения) профессора Армбрустера оказался бесспорным победителем в этом сомнительного рода соперничестве. Как и следовало ожидать, каждый доступный клочок стен крошечной комнаты был отведен под хранение книг – одни стояли вертикально, другие были втиснуты горизонтально, и в целом набиты столь плотно, что изъятие одной неминуемо повлекло бы за собой подлинную лавину. Однако подобная бессистемность не ограничивалась одними лишь полками. Документы всевозможного сорта – переплетенные, свернутые в свитки и просто нагроможденные друг на друга, начиная при этом закручиваться по краям, – усеивали пол и покрывали всю мебель в комнате, включая и обветшалый старый стол с убирающейся крышкой, за которым стояло древнее кресло с высокой спинкой, чье сиденье прогнулось под множеством выполненных с законченным совершенством рисунков тушью человеческого тела на различных стадиях вскрытия. Все было пропитано запахом плесени, и невозможно было сделать и шага в любом направлении комнаты, чтобы не услышать хруст пергамента под ногой.

Для профессора оказалось делом нескольких секунд расчистить для Холмса и меня пару прямых деревянных стульев, равно как и собственное место за столом, после чего, набивая короткую глиняную трубку табаком из банки, хранившейся в самом нижнем ящике, он нахмурился и произнес:

– Для начала потрудитесь объяснить, кто вы такой и почему интересуетесь Генри Джекилом.

– Меня зовут Шерлок Холмс, – ответил мой товарищ, который занял место рядом со мной и последовал примеру профессора, достав свою собственную прокопченную вересковую трубку и кисет. – Я частный детектив, и меня наняли в качестве консультанта, дабы помочь Скотленд-Ярду в расследовании дела о насильственной смерти сэра Дэнверса Кэрью, последовавшей в прошлом году в Лондоне.

Две спички вспыхнули одновременно. Профессор принялся энергично раскуривать трубку, а затем встряхнул спичкой и положил ее, все еще тлеющую, на бумаги на своем столе. Я содрогнулся, гадая, всегда ли Армбрустер столь небрежен с огнем.

– А кто такой сэр Дэнверс Кэрью? – поинтересовался старик.

Холмс глазел на него, пока спичка не опалила ему пальцы. Он поспешно затушил ее и зажег вторую. Этой удалось исполнить свое предназначение, и Холмс, избавившись от нее более осмотрительно, нежели наш хозяин, затянулся.

– Вы не следите за газетами?

– Еще одно убийство в Лондоне едва ли кого удивит в моем кругу, – ответил Армбрустер. Я заметил, что его шотландская картавость, до этого незначительная, стала более явственной, словно подчеркивая тем самым его отсутствие интереса к творящимся в Англии делам. – Злодейств у них там и без того хватает.

– Неважно. Начну с того, что Джекил хоть и не вовлечен в преступление напрямую, но все же порядком замешан. И если вы расскажете нам о его юности, это, вполне возможно, поможет нам изобличить убийцу и предать его правосудию.

– Вы имеете в виду, если сможете найти злоумышленника, если тот не избежит ареста и если суд признает его виновным, – едко изрек наш хозяин. – Как видите, мне очень хорошо известна ваша английская система правосудия. Что ж, спрашивайте, а я уж решу, заслуживают ли ваши вопросы ответов.

– Каким студентом был Джекил?

– Самым смышленым из всех, кого я когда-либо учил. Буквально все в нем указывало на блестящее будущее в качестве ученого.

– Но не в практической медицине?

Профессор покачал головой:

– Джекил стал бы в лучшем случае посредственным врачом. Совершенно никаких способностей в диагностике. Но вот в лаборатории он был гением.

– В какой именно области?

– Во всех областях, но особенно в химии. В первом семестре Джекил полностью знал наизусть периодическую систему, а во втором уже создавал соединения, за которые я не взялся бы, не сверившись сначала со справочником. За два года он не допустил ни одной ошибки.

– Можете что-нибудь сказать о других его склонностях?

– Мы часто общались прямо в этом кабинете. Гражданское право занимало у него почти столько же времени, сколько и наука. Также он интересовался литературой, его восхищала философия. Джекил без устали обсуждал Гёте и Шопенгауэра. Ненасытность желаний и существование бок о бок добра и зла в человеческой натуре были его излюбленными темами – пожалуй, его даже можно было в этом плане назвать одержимым. С другой стороны, студенты редко славятся своей умеренностью.

– Кажется, от подобного рода одержимости Джекил так и не избавился, – заметил Холмс. – Вы читали его «Войну между личностями»?

– Натолкнулся некоторое время назад. Мне статья показалась интересной, хотя и немного банальной.

– По крайней мере, в этом вопросе вы с Уотсоном как будто родственные души. Нетрудно заметить, что он ваш ученик. Но вернемся к Джекилу. Скажите, во время учебы здесь он участвовал в общественной жизни?

Профессор нахмурился, затягиваясь трубкой.

– Это, сэр, едва ли в моей компетенции. Чем занимается студент вне стен аудитории, касается только его одного.

– Бросьте, профессор. Университеты – рассадники сплетен. Вы наверняка что-то да слышали.

– Не думаю, что мне нравится оборот, который принимает наш разговор. – Армбрустер положил руки на подлокотники кресла. Холмс подался вперед и сжал его руку.

– Я не журналист, – начал он. – Согласен, мои вопросы не всегда безобидны. Однако ваш прекрасный студент попал во власть подлейшего создания, и поскольку его жизнь после окончания Эдинбургского университета представляется безупречной, я убежден, что какой бы опрометчивый поступок Джекил ни совершил, из-за чего и угодил в лапы вышеупомянутого чудовища, деяние это имело место во время его обучения здесь. Его лучший друг и пальцем не пошевелит, чтобы ему помочь. Вы единственный из ныне живущих, кто может помочь мне вызволить беднягу из вихря, в который он угодил. Если вы не захотите с нами сотрудничать, Джекил обречен.