Лорен Эстелман - Доктор Джекил и мистер Холмс Страница 34

Холмс живо обошел комнату и вернулся к нашему хозяину.

– Благодарю вас. Думаю, мы увидели достаточно. – Внезапно он пристально посмотрел на ученого: – Доктор Джекил, вам плохо?

От лица хозяина словно разом отхлынула вся кровь, оно побледнело, цветом едва ли не сравнявшись с его белоснежным халатом.

– Матерь Божья! – воскликнул он сдавленным голосом. – Слишком скоро! Слишком скоро после последнего раза!

Холмс более настойчиво повторил свой вопрос. Джекил огрызнулся:

– Я в полном порядке. Пожалуйста, уходите. – То было и требование, и мольба одновременно. Его всего заметно трясло.

– Мой друг Уотсон – врач. Быть может…

– Я же сказал, я в полном порядке! – Теперь Джекил кричал. Он схватил нас за плечи и с силой безумца принялся толкать к открытой двери. – Убирайтесь! – Доктор выставил нас из комнаты и захлопнул дверь. Мгновением позже раздался грохот задвигаемого засова.

Какое-то время мы стояли, совершенно не зная, что предпринять. Вдруг изнутри донеслись звуки неистовых конвульсий, прерываемые звоном разбившегося стекла. Затем наступила тишина. Холмс осторожно постучал в дверь:

– Доктор Джекил?

– Кто там? – Отвечавший голос ошарашил моего товарища, ибо был резким и неприятным, не громче скрежещущего шепота.

– Это я, Шерлок Холмс. Вы в порядке?

– Убирайтесь! Все хорошо.

– Вы уверены?

– Прочь, я сказал! – сотряс дверь рев.

Мы неохотно подчинились.

– Как вы думаете, что все это значит? – спросил я своего компаньона, когда мы снова оказались в кэбе.

– Не знаю. – Он погрузился в размышления.

– Вы и вправду думали, что он укрывает Хайда?

– Ни минуты. Я всего лишь хотел взглянуть на лабораторию Джекила и подтвердить свои подозрения. Я преуспел и в том, и в другом.

– И?

– Вам, конечно же, интересно, что побудило меня вернуться в кабинет профессора Армбрустера в Эдинбургском университете, – сказал он.

Я согласно кивнул, хотя это замечание показалось мне в данном случае абсолютно неуместным.

– Я полагал, что вы расскажете, когда сочтете нужным.

– Ваше терпение достойно похвалы, Уотсон. Какое-то время я был убежден, что корни нынешнего загадочного поведения Джекила следует искать в университете. Когда теория шантажа отпала, я решил сосредоточиться на его научных исследованиях. Интересы человека могут многое о нем рассказать. Поэтому я спросил у профессора, какие книги Джекил читал в студенческие годы. Как я уже говорил, относительно некоторых сфер старый ученый сохранил поразительно ясную память. Армбрустер незамедлительно предоставил мне полный список наименований трудов, занимавших б́ольшую часть времени молодого человека. Многие работы с тех пор не переиздавались, и я потратил чертову уйму времени, разыскивая их. Но все-таки разыскал, и вот вам результаты. – Он похлопал по сверткам, лежавшим на сиденье рядом с ним.

– Пока не понимаю, к чему вы клоните, – признался я.

– Многие из сочинений относятся к химии и естественным наукам, хотя, если верить Армбрустеру, ни одно из них не требовалось для того курса обучения, что проходил Джекил. Беглое знакомство с лабораторией выдающегося ученого – настоящей химической сокровищницей, подобной которой я мечтаю однажды обзавестись, – подтвердило мое убеждение: Джекил все еще занимается химическими исследованиями. Теперь я уверен, что нахожусь на верном пути.

– На пути к чему?

– Если бы я знал, Уотсон, то избавил бы себя от многих недель работы. – Холмс взглянул на меня, его глаза сверкали словно два солнца. – Я намерен полностью посвятить себя изучению этих книг, что направили Генри Джекила на нынешний путь разрушения. Таким образом я пройду по следу, оставленному блестящим умом, в точности как если бы я шел по следам ботинок преступника. Задача эта почти невыполнима, поскольку предполагает, что за несколько недель я смогу прийти к тем же заключениям, что и Джекил за тридцать лет. Но другого выхода нет. Все остальные версии неизбежно заканчиваются тупиком.

– А тем временем…

– Да, Уотсон, тем временем убийца будет свободно разгуливать по улицам. Нам остается лишь молиться, чтобы его стремление к разрушению оставалось под контролем, пока мы не добьемся результатов, которые могли бы гарантировать, что больше разгуливать ему не придется.

После этого заявления Холмс сорвал упаковку с одного из свертков – увесистого тома под заглавием «Основы химии, сочинение Уилтона» – и принялся за чтение, пока наш кэб громыхал по булыжнику, направляясь на Бейкер-стрит.

XVII. Человек в лаборатории

Как это типично для Лондона, в 1885 году о весне возвестили дни холода и бурь, бывшие во всех отношениях столь же суровыми, что и остальные дары долгой зимы. Ледяные ветра завывали среди опустевших улиц, стенали вокруг дымоходов и под карнизами, с грохотом швыряли о заиндевевшие окна пригоршни снега и замерзшего дождя. Клочья грязно-коричневого тумана цеплялись за газовые фонари, словно сопротивляясь стремлению безжалостного ветра разорвать их на части. Сами же улицы сверкали льдом, и немногочисленный транспорт продвигался по скользким мостовым со скоростью улитки. Как и почти все остальные в осажденном городе, мы с Холмсом, пока за окном бушевала стихия, довольствовались заключением в собственном доме, посвятив себя сидячим занятиям да нежась перед нашим маленьким камином. Впрочем, погода особого значения не имела, поскольку за последние два месяца мой товарищ едва ли выбирался из своего кресла перед очагом, кроме как пообедать да пополнить запасы табака, полностью погрузившись в изучение массивной груды печатной продукции, что он привез из Эдинбурга. Читал Холмс быстро, в среднем книгу за день, откладывая ее затем в сторону и принимаясь за следующую из кипы. Довольно скоро пол вокруг него оказался заваленным отвергнутыми сочинениями, хотя к некоторым из них он время от времени возвращался, чтобы либо вспомнить какие-либо сведения, либо подтвердить только что прочитанное. К началу марта наша гостиная начала напоминать захламленный кабинет профессора Армбрустера.

О том, насколько глубоко погрузился Холмс в изучение научной литературы, может свидетельствовать и то обстоятельство, что он едва удостоил вниманием некролог доктора Гесте Лэньона, появившийся во всех газетах менее чем через две недели после нашего возвращения из Шотландии. Его смерть объяснялась «перенапряжением и ослаблением организма». Таким образом, собственное предсказание Лэньона относительно оставшегося ему срока сбылось с точностью едва ли не до дня. Для Холмса, однако, он перестал существовать в тот миг, когда перестал играть важную роль в расследуемом нами деле.

Получив таким образом возможность сосредоточиться, я весьма преуспел в составлении более или менее удовлетворительного чернового варианта отчета о событиях, приведших к разрешению загадки Лористон-Гарденс, и даже приступил к утомительному процессу его перевода на приемлемый английский. На этой стадии работы я извел несколько пузырьков чернил и превеликое множество бумаги, к вящему неудовольствию миссис Хадсон, в обязанности которой входила очистка наших мусорных корзин дважды в день. Признаюсь, мы с Холмсом были слишком заняты, чтобы уделять внимание ее жалобам.

Временами, впрочем, – как, например, на мартовские иды – неподвижность моего компаньона начинала тревожить даже столь оседлую личность, как я, и тогда я требовал, чтобы он хотя бы на часок вышел подышать свежим воздухом. Однако в то утро Холмс внезапно внял моим увещеваниям: он выбрался из-за горы книг и, несмотря на непогоду, мужественно вышел за порог, пробормотав что-то насчет посещения своих любимых аптек. Б́ольшую часть дня я его не видел, а когда перед самым ужином он вернулся со свертками новых приобретений под мышкой, то пребывал в столь заметном добром расположении духа, что я невольно поздравил себя с тем, что дал своему другу мудрый совет. Вскоре Холмс поведал мне о причине столь хорошего настроения.

– Вам, Уотсон, известно мое мнение о безрассудном человеческом обыкновении пытаться обосновывать что-либо не располагая достаточной информацией, – сказал он, снимая головной убор и пальто. – Потому я ставлю себя в неловкое положение, предлагая вам догадаться, кого же я сегодня повстречал в аптеке «Мо и сыновья».

– Даже представить себе не могу, – отозвался я.

– Нашего приятеля Пула.

– Слугу Джекила! И что же ему надо было в аптеке?

– Что-то для хозяина, несомненно. Бедняге не повезло, поскольку Мо недвусмысленно дал ему понять, что Джекил лично снял с полки последнее необходимое ему снадобье еще несколько месяцев назад. Я услышал это, едва войдя. Пул выглядел весьма обеспокоенным, когда покидал аптеку, и прошел бы мимо меня, не окликни я его. Он не сказал мне, что ищет. Ручаюсь, следуя приказу своего хозяина, хотя у меня создалось впечатление, что верный слуга и сам знает об этом не более моего. Когда он ушел, я попытался прояснить ситуацию у Мо, но сей достойный джентльмен не разглашает информацию о клиентах. Впрочем, это не имеет значения.