ПО НЬЮ-ЙОРКСКОМУ ВРЕМЕНИ - Петр Немировский Страница 34

– Вот этот.  

– Я сам его понесу. А вы показывайте дорогу, – сказал Михаил, поднимая стол.

Пройдя, они очутились в каком-то коридорчике, отгороженном от залы книжными полками.

– Давайте сюда. Осторожней. Ну что же вы! – она прикрикнула, когда Михаил случайно задел одну из полок.

– Sorry. 

– Это вы извините… Вот здесь, ставьте. Сейчас я эту полку чуточку отодвину. Вот так. Спасибо вам.

Платок съехал с ее головы, приоткрывая густые черные волосы.   

Затем, пододвинув стул к столу, она села. Все уже было сделано, и можно было спуститься на первый этаж. И проститься с этим случайным гостем.

Но она зачем-то стала перекладывать кисточки. Для нее уже не оставалось сомнений в том, что ждет ее сегодня ночью: будет лежать на кровати в своей келье, врывшись в горячую простыню, будет жалеть себя и проклинать свою судьбу, захочет вернуться в мир. И все ей будет казаться бессмысленным – и молитвы, и посты, и службы. И страшная мысль, что Богу все безразлично, что Ему нет никакого дела до ее жизни, будет терзать ее сердце...

 У-у! – завывал ветер за окном.   

– Знаете, жить в монастыре очень трудно. Многие считают, если человек стал монахом, то он уже ангел. А это совсем не так, – с этими словами она поднялась. Стала напротив него.

И вдруг, отклонившись назад, едва не вскрикнула: в нем – незнакомом и таком чужом, ей привиделось что-то невыразимо близкое, родное. «Эти длинные ресницы, и пытливый, глубокий взгляд, и всё, всё!».  

Михаил даже не помнил, кто кого обнял первым – он ее или она его? Он стал осыпать поцелуями ее лицо, шею...  

Она едва не упала, когда Михаил неожиданно оттолкнул ее от себя. Метнул на нее перепуганно-мрачный взгляд:    

– Я приду к вам завтра, – и быстро вышел.   

Загремели по лестнице его сапоги.

xxx

Утром, расплатившись с хозяйкой мотеля, он вышел на улицу. Завел свой черный «лексус» и поехал. У развилки его машина однако на шоссе не свернула.    

Зачем он шел к этому дому? Если бы кто-нибудь спросил его об этом, вряд ли он смог бы ответить. Даже не знал, что скажет, если она сейчас откроет ему дверь. 

Над запертой дверью на ветру покачивался фонарь. Михаил позвонил.   

– Чем могу вам помочь? – в дверях показалась немолодая женщина в черной рясе. Лицо ее – неприветливое. 

– Можно видеть сестру Марию? 

– Нет. Сестра Мария занята.   

– Мне очень нужно.

– Езжайте-ка, молодой человек, домой. У вас там, в Нью-Йорке, много важных дел – вклады, акции, банкротства. Не искушайте. Вам лишь бы поамурничать. А ей потом, бедняжке… Поезжайте, с Богом, – и захлопнула дверь.

Михаил снова нажал кнопку звонка. Лицо его помрачнело.

Точно так же хрустел снег под его сапогами, когда он шел обратно. Ветер больно сек лицо, трепал воротник куртки.

Сел в машину, закурил. А чего он ожидал? – что она выйдет навстречу и снова пригласит его на тарелку щей? На богословскую беседу? Снова поведет его в комнату на втором этаже?

Что же случилось вчера? Почему он повел себя так глупо, не по-мужски? Ну, ладно, положим, понимал, что только волею случая он оказался вчера с этой отчаянной женщиной в укромной комнатке, один на один. Понятно, что эта Лиза-Мария, в какую бы рясу ни рядилась, все равно остается женщиной со своими женскими желаниями. 

Но почему же он оттолкнул ее? Сказать по правде, он… испугался. Да, испугался чего-то, сам не знает, чего. В какой-то миг, это длилось лишь миг, как вспышка молнии, осознал, что, если воспользуется ею, то совершит величайшее зло. Такое зло, по сравнению с которым все его прежние авантюры, юношеские драки и погони, связи с замужними женщинами и проститутками в банях и ночных барах, мошенничества на бирже – все это покажется детскими шалостями. Он не сожалел, был даже рад тому, что нашел в себе силы оттолкнуть ее.     

Он погасил сигарету. Все, пора ехать. И выбросить из головы это случайное приключение. Машина тронулась с места, немного проехала, но опять остановилась.     

А почему, собственно, он должен уезжать? Его ведь никто не гонит. Да, перед ним захлопнули дверь. Не беда, он не гордый. У него есть время. Он никуда не торопится. Он может переночевать в мотеле еще и не одну ночь. Кто, кроме дяди Гриши, ждет его в Нью-Йорке? Он с ужасом подумал о том, что в Нью-Йорке его опять начнут преследовать мрачные мысли о самоубийстве… Снова потянулся к пачке сигарет.

Так прошло несколько часов. Машина чернела одиноким недвижным пятном средь белого застывшего моря.

Михаил то впадал в тоску, то строил самые радужные планы. Быть может, это шанс для них обоих? Быть может, судьба специально устроила им эту встречу? И в этом буране, в самом деле, – проявление Воли Божьей? Квартира у него, пусть скромная, но есть. Он найдет работу, переучится, совершит все возможное и невозможное ради того, чтобы сделать Лизу счастливой. Она – именно та женщина, которая нужна ему, нужна, как воздух!  

Он подолгу всматривался в тот невысокий дом, ближний к дороге из трех домов. Несколько раз – или ему мерещилось? – в окне мелькала знакомая фигура. И тогда сердце Михаила билось гулко и часто, но фигура исчезала. 

Дверь отворилась. На крыльцо вышла низенькая женщина, в темном пальто и вязаном берете. Поежившись, засеменила к дороге. 

– Здравствуйте, – сказал он тихо, чтобы Раиса Ароновна не расслышала дрожь в его голосе.

Они стояли возле почтового ящика, из которого выглядывала связка газет.  

– Здравствуй, – Раиса Ароновна вытащила почту. Казалось, что она прячет от него глаза. Лицо ее сегодня было унылым и безнадежно старым.  

– Я бы хотел увидеться с Лизой. Это очень важно.

– Понимаешь… Ей очень плохо сегодня. В прошлом году у нее уже был срыв: часто плакала, неделями молчала, голодала. С трудом пришла в себя. Потом как будто все пошло на лад. Я уже думала, что все, больше не повторится. И вот – опять начинается, опять ее сердце мечется. Ты тут ни при чем, – она недолго помолчала. – Когда-то, во время войны, моя мать спаслась в монастыре. Не знаю, спасется