Патрик Ротфусс - Грозовое дерево Страница 4

Баст сделал паузу, ожидая, что мальчишка захочет что-нибудь вставить. Но лицо Кострела утратило хитрую проницательность, что отражалась на нем прежде. Он снова выглядел как ребенок, с приоткрытым ртом и изумленно расширенными глазами.

– И вторая тайна, – сказал Баст. – Народ фейе выглядит почти как мы – но не совсем. У большинства из них есть нечто, что делает их иными. Глаза. Уши. Цвет волос или кожи. Иногда они выше обычных людей, или ниже, или сильнее, или красивее.

– Как Фелуриан!

– Да-да, – раздраженно согласился Баст. – Как Фелуриан. Однако все фейе, кому хватает умения путешествовать в этот мир, владеют искусством скрывать свои особенности.

Он отклонился назад и кивнул себе самому.

– Это та магия, которой владеет весь дивный народ.

Последнюю фразу Баст бросил, как рыбак закидывает наживку.

Кострел закрыл рот и шумно сглотнул. Он не дергался на крючке. Даже не заметил, что попался.

– А какой магией они владеют?

Баст театрально закатил глаза.

– Ох, ну, послушай, этот вопрос тоже тянет на целую книгу!

– Ну, так возьми и напиши книгу, что ли, – не смущаясь, ответил Кострел. – Потом одолжишь ее мне, сразу двух зайцев убьешь.

Это замечание, похоже, застигло Баста врасплох.

– Книгу написать?!

– Ну, люди же обычно так делают, когда много всего знают, верно? – ехидно сказал Кострел. – Они это записывают, чтобы повыпендриваться.

Баст как будто призадумался над этим, потом потряс головой, словно хотел прочистить мозги.

– Ладно. Вот тебе основная суть того, что мне известно. Они сами это за магию не считают. И термином этим не пользуются. Они говорят «искусство» либо «мастерство». Они говорят о том, что «кажется» или «делается».

Он посмотрел на солнце и поджал губы.

– Но если быть откровенным – а они редко бывают откровенны, заметь себе, – они бы сказали тебе, что почти все, что они делают, сводится к двум вещам: чародейству либо ведовству. Чародейство – это искусство делать так, чтобы что-то казалось. А ведовство – мастерство делать что-то на самом деле.

Баст заторопился дальше, не давая мальчику себя перебить.

– Чародейство – проще. Они могут сделать так, что вещь будет казаться не тем, что есть. Можно заставить белую рубашку казаться голубой. Или порванную – целой. Большинство из них этим искусством хоть чуть-чуть, да владеют. Владеют достаточно, чтобы скрываться от глаз смертных. Если волосы у них серебристо-белые, с помощью чародейства они могут сделать так, чтобы волосы казались черны как ночь.

Лицо Кострела снова исполнилось изумления. Но это уже не было бесхитростное изумление зеваки, как прежде. Это было изумление вдумчивое. Умное изумление, любопытное и алчное. То самое изумление, что могло привести мальчишку к вопросу, начинающемуся с «а как».

Баст уже видел, как все это ворочается и формируется в темных глазах мальчишки. Чертовски умных глазах. Чересчур умных. Скоро эти смутные мысли начнут кристаллизоваться в вопросах вроде «А как действует это их чародейство?!» или, хуже того, «А как мальчик может его распознать?».

И что тогда, когда в воздухе носятся такие вопросы? А? Ничего хорошего из этого не выйдет! Нарушить искренне данное обещание и ответить прямой ложью идет вразрез с его желаниями. Поступить так в этом месте вдвойне дурно. Куда легче сказать правду, а потом позаботиться о том, чтобы с мальчишкой что-нибудь случилось…

Однако, сказать по правде, мальчишка ему нравился. Он не тупой и не легкомысленный. Не злой и не подлый. В нем чувствуется отдача. Он забавный, угрюмый и жадный и куда более живой, чем любые три других человека в этом городишке вместе взятые. Блестящий, как битое стекло, и до того острый, что того и гляди сам порежется. Или Баста порежет…

Баст потер лицо. Такого с ним еще не случалось. До того, как попасть сюда, ему еще ни разу не случалось вступать в конфликт с собственными желаниями. Ему это ужасно не нравилось. До чего раньше все было просто и однозначно! Хочешь – бери. Увидел – хватай. Бежит – догоняй. Голоден – ешь. Ну, а если желание удовлетворить не получалось – что с того? Просто мир так устроен. Желание само по себе все равно принадлежало ему и оставалось однозначным.

Теперь все стало иначе. Теперь его желания усложнились. И то и дело противоречили друг другу. Он постоянно чувствовал, что борется сам с собой. Все сделалось так сложно и неоднозначно, его будто разрывало на части…

– Баст! – окликнул Кострел, склонив голову набок и глядя озабоченно. – Ты как, в порядке? – спросил он. – Что случилось?

Баст искренне улыбнулся. Мальчик любопытен. Ну да, конечно. Вот он, путь. Узкий проход между желаниями.

– Я просто задумался. Насчет ведовства объяснить куда труднее. Я не могу сказать, что сам так уж хорошо в этом разбираюсь.

– Ну, ты уж постарайся, – добродушно сказал Кострел. – Что бы ты мне ни сказал, это в любом случае будет больше того, что я знаю.

Нет, этого мальчишку убивать нельзя. Это было бы слишком тяжело и жестоко.

– Чародейство – это изменение вещей, – сказал Баст с неопределенным жестом. – Превращение их в нечто другое, не то, чем они являются.

– Это вроде как превратить свинец в золото, да? – спросил Кострел. – Так и получается золото фейе?

Баст улыбнулся напоказ.

– Хорошая мысль. Но это чародейство. Легкое, но недолговечное. Вот почему люди, взявшие золото фейе, в конце концов находят в карманах камушки или желуди.

– А могут они превратить камни в золото? – спросил Кострел. – Если очень захотят?

– Это не такое превращение, – сказал Баст, хотя по-прежнему улыбался и кивал в ответ на вопрос. – Оно слишком серьезное. А ведовство – это… легкий сдвиг. Это умение сделать вещь ближе к тому, чем она и так уже является.

Кострел скорчил растерянную гримасу.

Баст глубоко вздохнул и выдохнул через нос.

– Ну, давай попробуем иначе. Что у тебя в карманах?

Кострел порылся в карманах и протянул к нему обе руки. Там была медная пуговица, клочок бумаги, огрызок карандаша, складной ножичек… и камешек с дыркой. Ну конечно.

Баст медленно провел рукой над разносортными вещицами и наконец остановился на ножичке. Ножичек был не особенно хорош и не особенно красив: просто оструганная деревяшка в палец длиной, с прорезью, в которую убиралось короткое складное лезвие.

Баст бережно взял ножичек двумя пальцами и положил на землю между собой и Кострелом.

– Что это?

Кострел запихал свое остальное имущество обратно в карман.

– Это мой нож.

– И все? – спросил Баст.

Мальчишка подозрительно сощурился.

– Ну, а чем еще он может быть?

Баст достал свой собственный нож. Он был побольше, и рукоятка была не деревянная, а вырезанная из куска оленьего рога, отполированная и красивая. Баст раскрыл нож, и блестящее лезвие сверкнуло на солнце.

Он положил свой нож рядом с мальчишкиным.

– Хочешь, поменяемся?

Кострел с завистью посмотрел на нож. Но, ни секунды не колеблясь, покачал головой.

– А почему нет?

– Ну, потому что он мой! – сказал мальчишка, мрачнея лицом.

– Мой-то лучше, – буднично заметил Баст.

Кострел взял свой нож и собственнически стиснул его в кулаке.

Лицо у него было мрачнее тучи.

– Мне его папка подарил! – сказал он. – Перед тем, как взял королевскую монету и ушел в солдаты, защищать нас от мятежников.

Он взглянул на Баста, как бы говоря: и только попробуй мне тут возразить!

Баст не отвел взгляда и серьезно кивнул в ответ.

– То есть это не просто нож, – сказал он. – Он для тебя особенный.

По-прежнему сжимая нож, Кострел кивнул, быстро-быстро моргая.

– Для тебя он самый лучший.

Кострел кивнул снова.

– Он значит больше, чем другие ножи. И это не просто видимость, – сказал Баст. – Это то, чем нож является на самом деле.

В глазах Кострела мелькнуло понимание.

Баст кивнул.

– Вот это и есть ведовство. А теперь представь, что кто-то способен взять нож и сделать его еще более ножом. Сделать его лучшим из ножей. Не для себя одного, а для кого угодно.

Баст взял свой нож и закрыл его.

– Если он действительно искусен, он может сделать это не только с ножом. Он может создать огонь, который будет более огненным. Более алчным. Более жарким. А кто-нибудь действительно могущественный способен и на большее. Он может взять тень, и…

Он ненавязчиво умолк, оставив висеть в воздухе свободное пространство.

И Кострел набрал побольше воздуху и выпалил вопрос.

– Как Фелуриан! – воскликнул он. – Так она и сделала плащ Квоута, да?

Баст серьезно кивнул, радуясь вопросу и сожалея о том, что это именно этот вопрос.

– Мне кажется, что, скорее всего, именно так. Что может тень? Она прячет, укрывает, защищает. Квоутов плащ из теней делает то же самое, только лучше.