Василий Албул - ТТ: Криминальная повесть Страница 6

– Подержи, – сказал он. – Дай на время свой наган. Затем подошел к одному из охранников и перевернул его на спину, воткнул ствол револьвера в горло и злобно прошипел: – Говори, сука, был ментом, говори, был ментом, был? – и большим пальцем взвел ударник.

Сыч смотрел то на сумку с деньгами, то на перепуганную кассиршу, то быстрым взглядом окидывал зал. Сумка наполнялась, еще немного – и пора было уносить ноги. Казалось, все шло как надо: и бабла в кассе было в достаточном количестве, и публика вела себя смирно, и пацаны действовали как надо и во время укладывались. Даже если «секретной кнопкой» кто-то из сотрудников банка успел воспользоваться и вызвал ментов – они успеют уйти. Он выхватил у кассирши раздувшуюся сумку, двинул резко молнию, и та заклинила почти в конце. В этот момент раздался выстрел, как-то негромко, но неожиданно.

– Всем лежать, не двигаться, буду убивать! – опять заорал Сыч. Он еще не понял, что произошло, перебросил ремень сумки через голову и посмотрел на подельников. Штопаный вопросительно смотрел на Гошу, Крест, слегка наклонившись и с наганом в руке, стоял над охранником, тот схватился обеими руками за горло и, обливаясь кровью, хрипел, пытаясь, видимо, что-то сказать; ствол нагана еще слегка дымился.

– Всем лежать! – продолжал кричать Сыч. – У меня в руках граната, мы уходим, гранату устанавливаем под дверь! Тронете дверь – все взорветесь!

Штопаный вышел из банка первым, потом Крест, Сыч установил на двери гранату и тоже вышел на улицу. Не привлекая внимания, подошли к «газели».

Еще были на взводе, на адреналине, еще горели у всех глаза, готовы были действовать, куда-то бежать, в кого-то стрелять, и не то чтоб не верилось, просто не доходило до понимания, что все, уже все свершилось, все закончилось, банк позади, за спиной – и ни полиции, ни погони, ни криков, ни шума, только сумка, полная денег, и теперь спокойно, без паники, без эмоций в «газель» – и валить.

А вокруг – безмятежность и покой, обычный день, приятная осенняя погода. Словно виновато, осторожно и не к месту светило солнышко, подбираясь к зениту, спешили люди по своим делам, машины проносились мимо, шурша шинами об асфальт, а в небе два невидимых самолета, беззвучно пролетев, оставили две ярко-белые пересекающиеся линии. Может, это был знак, предупреждение, совет? Сыч сбросил с плеча сумку и открыл дверь машины.

В «газели» сидели молча, недолго, секунд двадцать, но казалось, вечность; хотелось мчаться без оглядки, причем куда попало, но разум подсказывал не торопиться, подождать, осмотреться. Полиции пока не было, но с минуты на минуту следовало ожидать.

– Заводи, – Гоша, не оборачиваясь, перебросил на заднее сидение сумку. – Выруливаем и потихоньку двигаем. Правил нигде не нарушаем, по-дурному влипнуть нам сейчас нельзя – или конец, или будут жертвы… – Гоша помедлил, чуть скосившись на Креста, и добавил: – Еще: теперь, Толян, давай по Саксаганского, на проспект Перемоги, потом до Шулявки и на Петровку.

Штопаный завел «газель», включил передачу.

Крест взвесил на руках сумку:

– А что, килограмм на десять потянет. Это сколько в денежных единицах будет? Пацаны, может, поделим – и разбежались, а? Я готов прямо сейчас.

Штопаный кивнул головой вправо:

– Видел, Сыч, от Льва Толстого по Паньковской пронеслись ментовские машины к банку.

– Видел.

– Давай, Толян. Похоже, началось. Тут сейчас везде менты будут, нам быстрее на проспект Перемоги надо.

Минут через пять выехали на Воровского, затем влево и на проспект Перемоги. Штопаный разогнал «газель», ушел с крайнего правого ряда – там гаишники могли тормознуть просто так, и в общем потоке взял курс до Шулявки. Навстречу, мигая и завывая сиренами, проскочили три полицейские машины, потом еще две и еще две. Все, теперь было нестрашно. Гоша облегченно вздохнул: вроде как пронесло. А вот возле банка сейчас выяснится, что грабителей уже след простыл, и будет включен план «Перехват», но поздно: из опасного района они уже выскочили, а останавливать где попало для проверки «газель» вряд ли будут, тогда вообще все машины подряд надо останавливать и проверять, а это нереально.

– Ну, пацаны, кажись, пронесло, – Гоша победно потряс в воздухе кулаком. – Сделали, мы сделали их!

Крест похлопал руками по сумке:

– И правда, получилось. Денежки – вот они, настоящие, полная сумка. Невероятно. Ну что, делим – и разбежались.

Гоша повернулся назад и презрительно посмотрел на подельника:

– Заткнись. Что ты радуешься, рано радоваться. Ты лучше скажи, зачем выстрелил в охранника? Ты понимаешь, что его убил? Я ведь просил: никакой мокрухи, ушлепок ты конченый. Объясни, зачем?

– Я ментов ненавижу! Толян, скажи.

– Он охранником был.

– Я ментов за километр чую, раньше он был ментом – это сто процентов.

– Убивать зачем, придурок?!

– Ненавижу я их, люто ненавижу. Есть за что. И потом… – Крест достал из-за пояса наган и передал Штопаному. – Макар мой верни. И потом, спуск у нагана очень легкий, я просто не ожидал, чуть прикоснулся к спуску – он и бахнул.

– Курок зачем взводил?

– Не знаю, для большей убедительности.

Гоша только махнул рукой и отвернулся:

– Сдается мне, не случайно ты его завалил. Ну такой ты парень, да? Мы к этому еще вернемся. Потом, – и продолжил:

– Дальше действуем так: на Петровке мы с Крестом выходим и добираемся до Троешки на маршрутке, садимся на разные сидения, друг друга типа не знаем. Приезжаем на Троещину и идем ко мне, сначала я прихожу домой, минут через десять ты, Крест. Толян едет в Ирпень через Оболонь. Оболонь он знает как свои пять пальцев. На гайцов не нарвешься?

– Надеюсь, проскочу. Одно место есть стремное, пост ГАИ, где на Пущу развилка, но я там многих гаишников знаю, в случае чего смогу добазариться.

Сыч одобрительно кивнул:

– Неплохо будет, если «газель» на место поставим.

Подъезжали к Шулявке, Штопаный взял правее, и выехали на улицу Довженко. Навстречу пронеслась еще пара полицейских машин с включенными мигалками.

Гоша устроился на сидении поудобнее. «Газель» неслась довольно резво в общем потоке автомобилей, на удивление мягко амортизируя на неровностях дороги, только изредка погрюкивая железным кузовом на кочках. Штопаный легко и уверенно вел машину, одна рука была на баранке, другая на рычаге переключения передач, поглядывал то в зеркала назад, то на дорогу впереди, то на Гошу. До Петровки оставалось еще минут десять пути. Было время немного остыть, взглянуть назад, анализируя последние события.

Итак, в зале банка была только одна камера, над кассой – видимо, было достаточно одной, охватывала весь зал. Крест это знал, ракурса держался такого, чтобы разглядеть его потом было невозможно. Гоша со Штопаным вошли в банк с уже закрытыми лицами, правда, охранник мог успеть увидеть Гошино лицо на улице возле входной двери, когда Гоша наставил на него пистолет, это под вопросом. И потом, Крест именно ему прострелил шею; ранение было серьезное, выживет ли, вопрос, это скоро выяснится. Все трое были в матерчатых перчатках, отпечатков не оставили, своих имен во время налета не называли. Затем, Крест два раза пальнул холостыми, остались гильзы и пуля от нагана, которая, возможно, деформировалась, а возможно, осталась цела – значит, это оружие должно быть уничтожено. ТТ его никаких следов не оставил, это хорошо: с оружием расставаться ему не хотелось, тем более ТТ – Гошина слабость.

Хорошо, если Штопаный без проблем доберется до Ирпеня и поставит «газель» на место. Возможно, это и не столь важно, машину можно, скажем, и на Петровке бросить, мало ли кто угнал, поездил да оставил потом, но, во-первых, не хотелось, чтобы кто-то копался, выискивая их следы в «газели», а во-вторых, просто это уровень, как и в любом деле, уровень исполнения – никаких следов, и даже машину вернули на место.

Они с Крестом останутся ночевать у Гоши. Пересчитают спокойно деньги и определятся с долями. Крест за мокруху должен быть наказан как минимум частью своей доли, это будет справедливо, и пусть только дернется, козляра, ну и Стаса придется не забыть, похоже, в сумке гораздо больше, чем изначально намечалось. Он говорил, что хочет двести сорок восемь тысяч, что же, получит обещанное. Завтра с утра они со Штопаным должны на работу выйти, недели две-три железно отработать нужно, потом можно бабки всем выдать и подумать, что дальше делать. Вот такой был расклад.

Проехали эстакаду, Штопаный объявил:

– Куреневка. Где тормознуть на Петровке?

– Около перехода, – Гоша обернулся назад. – Да, Крест, что сказать хочу: вчера еще ты был одним человеком, сегодня уже стал совсем другим.

Крест не расставался с сумкой, сидел, курил и держал ее на коленях:

– Если ты о мокрухе, то как сказать…

– Возможно, Крест, я многого не знаю, и если честно, то и знать не желаю о твоем паскудном прошлом, но то, что ты выдал сегодня…