Люси Монтгомери - Энни с острова принца Эдуарда Страница 7

– А вот еще, послушай, – сказала Присцилла. – «Памяти Александра Росса, почившего 22 сентября 1840 года от Р.Х. в возрасте 43-х летъ. Сия могильная плита воздвигнута в знак любви тем, кому оный господинъ прослужилъ верой и правдой 27 летъ и посему удостоился дружбы, полного доверия, и признательности».

– Очень хорошая эпитафия, – задумчиво произнесла Энни. – Я бы лучшей и не пожелала… Мы все в своем роде слуги, и если на могильных плитах пишут со всей ответственностью о нашей честности, – это все, что нам нужно. А вот здесь – очень трогательное маленькое надгробие из серого камня, Присси: от родителей любимому ребенку… А вот еще одна могильная плита. Но тот, для кого она была сооружена, покоится где-то в другом месте. Интересно, где эта безымянная могила? Знаете ли, Прис, все современные кладбища явно уступают этому, старинному. Вы оказались правы, я буду часто сюда приходить. Мне здесь уже нравится! Но, как я погляжу, мы с вами не одни в этом месте: вон там, в конце дорожки, маячит девичья фигурка!

– Да, и, между прочим, это фигурка той самой девушки, которой мы заинтересовались сегодня утром в Редмонде! Я уже минут пять не спускаю с нее глаз. Раз шесть девушка намеревалась подойти ближе по дорожке, и столько же раз она поворачивала обратно. Либо она невероятно стеснительная, либо у нее что-то на уме. Пойдемте, познакомимся с ней! По-моему, здесь, на кладбище, завязывать знакомства куда легче, чем в Редмонде.

И девушки пошли по поросшему травой проходу к незнакомке, усевшейся на серую плиту под развесистой ветлой. Незнакомая девушка и в самом деле была хорошенькой. Ее яркая, необычайная красота сразу очаровывала. Волосы ее, гладкие и блестящие, напоминали по цвету спелый лесной орех, а щеки покрывал нежный румянец. Карие глаза кротко смотрели из-под красиво очерченных, черных бровей, а губки были красными, словно лепестки розы. Под длинной юбкой хорошего коричневого костюма виднелись ножки, обутые в модные туфельки. А над шляпкой из темно-розовой соломки, украшенной желтыми и коричневыми маками, вне всякого сомнения потрудился мастер из модного салона. Глядя на нее, Присцилла даже подумала, что шляпник из их провинциального ателье явно «прошляпил» ту шляпку, которую изготовил для нее. А Энни стало неловко из-за своей блузки, сшитой ею самой и подогнанной после примерки не без помощи миссис Линд. Убогая одежда в сравнении с элегантным нарядом незнакомки! На мгновение девушки даже усомнились в том, правильно ли они поступили, что подошли первыми.

Но они уже остановились и повернулись к серой плите. Ретироваться было поздно, ибо кареглазая девушка, очевидно, решила, что они намереваются с ней заговорить. Она тотчас же поднялась и сделала несколько шагов им навстречу, протягивая руку с веселой, дружеской улыбкой; нет, она отнюдь не стеснялась, и едва ли у нее была какая-нибудь «задняя мысль».

– О, мне так хотелось с вами познакомиться! – с жаром воскликнула она. – До смерти хотелось! Сегодня утром я вас обеих видела в Редмонде. Правда, там было просто кошмарно? Впервые я подумала, не лучше ли мне остаться дома да выйти замуж!

Энни и Присцилла при этом признании не удержались от смеха. Кареглазая девушка тоже засмеялась.

– Я правда могла бы, понимаете? Давайте посидим на этой могильной плите и познакомимся! Это не составит нам труда! Я ведь знаю, мы рождены для дружбы друг с другом! Поняла это, как только увидела вас утром в Редмонде. Мне так хотелось подойти прямо к вам и обнять вас обеих!

– Почему же вы этого не сделали? – спросила Присцилла.

– Никак не могла решиться! Я всегда так – в плену у собственной нерешительности! Стоит мне принять какое-нибудь решение, как сразу начинают одолевать сомнения, а стоит ли это делать! Это мой страшный недостаток, но уж такой я уродилась, и не нужно ругать меня за это, как делают некоторые! Так что я просто никак не могла заставить себя подойти к вам первой. Но, поверьте, мне этого так хотелось!

– Мы думали, что вы слишком стесняетесь, – заметила Энни.

– Да нет же, дорогая! Стеснительность не входит в число многочисленных отрицательных качеств – или добродетелей! – Филиппы Гордон. Для краткости зовите меня Фил! А как я могу обращаться к вам?

– Это – Присцилла Грант, – кивнула в сторону подруги Энни.

– А это – Энни Ширли, – в свою очередь представила подругу Присцилла.

– Мы обе – с островной части, – одновременно выпалили девушки.

– А я родом из Болинброка, из Нова Скотии, – сказала Филиппа.

– Из Болинброка! – воскликнула Энни. – Ведь именно в нем я и родилась!

– В самом деле?! Значит вы тоже в своем роде аристократка?

– Вовсе нет, – возразила Энни. – Не Дэн ли МакКонелл сказал, что даже если человек родился в стойле, это не означает, что он – лошадь! Я – островитянка до мозга костей!

– Ну, во всяком случае, я рада, что мы с вами – землячки. Хорошо, что вы родились в Болинброке! Это нас роднит, и теперь мне проще будет делиться секретами с вами, ведь вы мною уже не воспринимаетесь, как чужая. Я не могу держать секретов в себе! Бесполезно и пытаться. Это – худший из моих недостатков, ну и еще, как уже было сказано, нерешительность. Вы не поверите, полчаса я решала, какую шляпку надеть, чтобы прийти сюда – СЮДА, на кладбище!.. Вначале я склонялась к тому, чтобы надеть коричневую с пером; но стоило лишь мне ее примерить, как я решила, что вот эта, розовая, с широкими полями подойдет куда больше. Когда же она уже была зафиксирована на голове, я вновь стала подумывать о том, чтобы надеть коричневую. В конце концов пришлось положить их рядом на кровать, закрыть глаза и направить на них шляпную булавку. Булавка указала на розовую, так я ее и надела! Она очень милая, не правда ли? И, вообще, как, по-вашему, я выгляжу?

Этот несколько наивный вопрос, заданный серьезным тоном, вновь заставил Присциллу рассмеяться. Но Энни, импульсивно пожимая руку Филиппы, ответила:

– Сегодня утром мы решили, что вы – самая хорошенькая девушка в Редмонде!

Филиппа ослепительно улыбнулась, показывая белые маленькие зубки.

– Я и сама так подумала, – призналась она, приводя девушек в крайнее удивление. – Но кто-то должен был это подтвердить, так как я и этого никак не могла утверждать совершенно определенно. Стоило мне подумать, что я ничего, как сомнение вновь меня одолело! К тому же старая тетка моя – не сахар; она все время заводит одну и ту же песню: «Ты была таким очаровательным ребенком! Странно, почему дети так меняются, когда вырастают?» Вообще я люблю тетушек, но только не старых зануд! Если вам это не трудно, пожалуйста, почаще говорите мне, что я хорошенькая! Мне от этого легче становится на душе… А я в свою очередь осыплю комплиментами вас; буду очень признательна, если вы согласитесь! Не беспокойтесь, на это у меня хватит решимости!

– Спасибо! – засмеялась Энни. – Но вам не стоит беспокоиться, ведь у нас с Присциллой не возникает никаких сомнений относительно того, как мы выглядим…

– Так вы смеетесь надо мной! Я знаю, по-вашему, я сущая наивняшка, на самом же деле – нет! Во мне нет ни капли наивности. Просто я не стесняюсь делать комплименты другим девушкам, если они их заслуживают. Я так рада, девочки, что познакомилась с вами! Приехала я сюда в субботу и просто умирала от тоски по дому. Это чувство изводит нас, не правда ли? В Болинброке я занимаю определенное положение, а здесь – невесть кто! Тоска зеленая! Кстати, а где вы остановились?

– В доме тридцать восемь на Сейнт-Джон-стрит.

– Все теплее и теплее! Я живу рядом, на углу Воллас-стрит. Впрочем, не могу утверждать, что в восторге от дома, в котором квартируюсь. Он такой мрачный и пустой, к тому же мои окна выходят на закопченный задний двор. А это – самое ужасное место в мире! Что касается котов, то, конечно, все кошачье племя города Кингспорта не может собираться там одновременно. Но, по крайней мере, добрая его половина преспокойно это делает! Обожаю домашних кисок, довольно мурлыкающих, свернувшись калачиком на коврике у веселого комелька. Но кошки в полночь на задворках превращаются в маленьких тигров! В первую ночь, как я сюда приехала, я выла, не переставая. То же самое делали и коты под окном… Посмотрели бы вы, на что был похож мой нос утром! Зачем только я уехала из дому?!

– Но как вы могли решиться на то, чтобы приехать в Редмонд, раз вы всегда во всем сомневаетесь? – с удивлением спросила Присцилла.

– Господь с вами, дорогая! Это все мой отец. Не знаю почему, но он буквально загорелся идеей отправить меня в колледж. Не правда ли, странно, что я буду учиться на бакалавра искусств? Уж это точно! Но здесь ничего не поделаешь. Впрочем, мозгов у меня хватает!

При этих словах Филиппы Присцилла неопределенно хмыкнула.

– Да, да! Но только шевелить ими трудновато! А бакалавры все такие ученые, степенные, умные, словом, серьезные люди, на мой взгляд! Нет, в Редмонд я вовсе не рвалась. Приехала сюда только для того, чтобы угодить отцу. Он такой душка! Кроме того, если б я осталась дома, то не миновала бы брачных уз. Мама хотела выдать меня замуж… Определенно этого хотела! Вот в ком решимости хоть отбавляй, так это в моей родительнице! Но я бы отложила это дело на несколько лет. Надо же и порезвиться всласть прежде, а уж потом можно и остепениться. Как ни абсурдна мысль о том, что я могу стать бакалавром искусств, еще страннее мне кажется перспектива заделаться образцовой женою… Мне всего восемнадцать!.. Итак, резюме: лучше торчать здесь, в Редмонде, чем потерять личную свободу, выйдя замуж. К тому же, думаете, это так уж просто решить, на ком остановить свой выбор?!