Вячеслав Аникиев - Мера Страница 8

Голова у Антона раскалывалась после утреннего застолья. Он сделал себе чай и пошёл к Дану стрелять ноутбук для активной работы.

Дана, как и Жоры, в комнате не обнаружилось. Антон беглым взглядом осмотрел комнату на предмет наличия ноутбука, но и он, как назло, не попадался на глаза. Ничего не оставалось, как идти и искать товарища в бескрайних просторах общежития. Благо, в состоянии лёгкого опьянения он не мог далеко уйти.

Проштудировав несколько блоков на разных этажах, Антон, по подсказкам случайных встречных, направился на второй этаж. За дверью одного из блоков звучала знакомая музыка из фонотеки Дана. Не узнать её было трудно, так как он крутил её периодически довольно громко и подолгу. Иногда казалось, что знаешь её наизусть.

Антон открыл дверь и вошёл в комнату, где находился Дан в обществе коллеги-неформала с нижнего потока и его однокурсников. Они что-то бурно обсуждали. Утренний банкет имел продолжение и был сейчас в самом разгаре. Дан осмотрел Антона с ног до головы, а один из его товарищей учтиво налил неизвестную жидкость в стакан и придвинул к нему поближе.

– Нет, спасибо, я чай.

– А чая у нас нет, – ответил наливавший незнакомец.

– Ну и не надо, я дома попью, – сказал Антон.

– Присядь, Антон, – предложил Данила, – посиди с нами.

– Не могу, Дан, мне ноутбук нужен. На завтра реферат надо подготовить, а башка раскалывается. Может, в интернете что-нибудь найдётся?

– Бери, брат, соратники мои ещё спят, – ответил Дан, намекая на сообщества тусующихся в интернете друзей.

«Ничего себе спят, шесть вечера» – подумал Антон, ожидая вожделенный моноблок.

– Где бери, Дан? В комнате его нет.

– Ой, я забыл, я тут фотки показывал и музыку качал. Вот он.

Дан достал из-за спины ноутбук и протянул Антону.

– Ну что, студенты необразованные, – прозвучало вдруг в коридоре блока, вслед за сильным хлопком входной двери. Все присутствующие нервно напряглись. Кто-то сделал музыку тише, кто-то приподнялся, чтобы посмотреть на незваного гостя. Это был Шнырь, один из членов студенческого совета общежития, вечно совавший свой нос во все дыры. Его рост и тщедушное телосложение обычно вызывали лишь смех, но полномочия маломальского начальника и статус пятикурсника никому не давали покоя, И даже вызывали страх у студентов младших потоков. Он был из той компании, которая видела себя главной в общаге, которую боялись и обходили стороной. Попадись им на глаза – и обязательно что-то будешь мыть, или побежишь по их требованию в магазин, а в худшем – ещё и получишь за просто так, под настроение.

– Я не понял, у нас праздник или как? Выходи строиться на пересчёт, спиногрызы, – не унимался Шнырь. Хозяин комнаты нехотя побрёл в коридор. Антон, взяв ноутбук под руку, побрёл за ним следом.

– А, это ты, – удивлённым взглядом посмотрел Шнырь на Антона.

– Я. Считать будешь, или меня одного хватит? – спросил Антон, глядя ему в глаза.

– Ладно, я калькулятор забыл. Ну, пока! – он злобно посмотрел на выкрутившихся жертв и Антона и вышел из блока.

– Ну всё, мужики, я пошёл, только не орите сильно, а то вернётся, – сказал Антон и пошёл к себе.

– Ну что, принёс? Сейчас я тебе что-нибудь найду толковое, – сказал чистый и окончательно сухой после душа Стас.

Не то что бы Стас не умел пользоваться персональным компьютером и всеобщей паутиной, обволокшей человечество с головы до пят, но его способности в этой области равнялись способностям продвинутого пользователя из первых классов общеобразовательной школы. Поэтому его возможность помочь казалась Антону почти утопической, но другого выхода не было.

Стас открыл раскладушку и нажал на старт. Ноутбук тихо засветил экраном и зашипел блоком охлаждения, преумножая незатихающую головную боль.

– Что за темка у тебя? – спросил Стас.

– Сейчас, – Антон приподнялся с кровати и полез в рюкзак. Достав оттуда необходимый конспект, продиктовал Стасу, – «Философия меры в трактате Гегеля “Наука логики”».

– Ого! И это мы сейчас проходим? – с удивлением поинтересовался Стас, – вот бредятина. Лучше спать на паре или пропустить, чем это учить.

– Да, а сдавать как? Тоже во сне?

Стас с напряжёнием стал что-то набирать на клавишах, всматриваясь в содержимое на экране.

– Списать тихонечко, как все. Так, вот нашёл. Георг Вильгельм Фридрих Гегель – вот имя, мне бы такое из четырёх частей. Представь, каждой новой девчонке говорить любое имя из четырёх? И конспирация, и никакого обмана! «Наука логики», параграф 76. Готово, брат, что теперь? – спросил Стас довольный столь быстрым решением поставленной задачи.

– Распечатать бы после правки заголовка.

– А как же «написать надо рукой, блин»? Или уже не надо?

– С этим я как-то выкручусь. Ты же видишь, ни голова, ни руки просто не стоят.

Антон встал с кровати и с тяжелой головой принялся редактировать титул будущего реферата. Стас улетучился на очередные подвиги, одушевлённый идеей поочерёдной смены имен. Позже, распечатав «свой» труд на принтере у предусмотрительных сокурсниц из числа иногородних, уединившись в комнате, Антон пил чай у окна. Трамваи размеренно описывали круги на пятачке, одновременно изрыгая и поглощая очередную порцию пассажиров, спешащих по делам, или едущих просто домой, чтобы вот так же просто, сев у окна, смотреть на проходящую жизнь. Антон позвонил Лере и сказал, что очень сильно её любит. Любит, как жизнь, несущуюся у подножия общежития; как свет, меняющий естественную плоть на электрическую, как сон, поглощающий разум, но окрыляющий естество подсознания.

11. Профессор

Утро выдалось обычным. Прохлада и первые ещё не окрепшие лучи солнца пробудили Антона от сна. Туалет, вечно холодная вода из-под крана, кофе, сигарета – всё просто. День за днём. Есть желание что-то поменять, хотя бы в последовательности, но что это даст? От перемены мест слагаемых сумма не меняется. А что есть сумма в данном случае? Бодрость и заряд хорошего настроения на весь день. Каждый находит свой путь достижения комфортного утреннего состояния. Кто-то бегает вокруг дома, наполняя мышечную систему и головной мозг порцией заряженной кислородом крови, кто-то употребляет на завтрак витамины, поглощает всевозможные салаты, фрукты и всё то, что называют здоровой пищей. Для Антона, видимо, его способ прийти в форму казался наиболее коротким и эффективным. Допив очередную чашку кофе, Антон вышел из общежития, сел в трамвай; и, получая удовольствие от последних минут моральной свободы, высматривал за окнами фигуры людей и строения.

Дорога от остановки трамвая до института казалась ему более чем знакомой. Каждый дом, камень дорожного бордюра, неровности асфальта, деревья были единым целым его окружения. Как то, что окружало его в детстве, ушедшее с возрастом в иное измерение. Всё вокруг было ежедневно обыденным и постоянным, лишь только временам года было подвластно что-то изменить.

Входная дверь в главный корпус института, как, впрочем, и ступени на второй этаж, также не порадовали новизной. Пробившись сквозь толпу спешащих на пары студентов, Антон юрко вскочил в нужную аудиторию.

Старые неоновые лампы, периодично мигая, с трудом освещали пространство аудитории, рассчитанной на проведение практических занятий. Унылые стены, укрытые до половины деревянными лакированными панелями, старый скрипящий встроенный шкаф, обрамляющий доску для письма. Парты в один уровень, на которых удобно было спать, спрятавшись за спиной сидящего спереди товарища…

До начала пары оставались считанные минуты. Присутствующие в аудитории занимались кто чем. Кто пытался досмотреть последний сон, упершись в сумку, рюкзак или прочий предмет, предназначенный, конечно же, для ношения книг и конспектов; кто-то весело обсуждал вчерашние посиделки с примесью свежих анекдотов. Но все делали это достаточно тихо, дабы не привлечь внимание уже готового к экзекуции профессора, гордо сидевшего за своим столом.

Сосредоточенное, изъеденное морщинами лицо. Кисти рук, поглаживающие слегка подрагивающими пальцами толстый журнал на столе. Старинный пиджак и галстук. Профессор был стар. Всем давно уже казалось, что ему лет восемьдесят, и он будет учить студентов вечно.

Ставки преподавательского состава были низкими, мало кто хотел работать в академии. Вот и держали на кафедре бедного профессора. Его пенсия тоже была невелика, а работа давала хоть какую-то прибавку. Надо сказать, профессор очень любил свою работу. Любил настолько, что по слухам, с четвёртого курса технического вуза именно он выбивал студентов из игры под названием «студенчество». Это была некая месть коллегам-преподавателям, думающим, как ему казалось, что философия и социология для будущих технарей не важны.

Профессор вёл особый журнал, которому на вид было никак не меньше ста лет. Видимо, он достался ему по наследству от дедушки – такого же профессора социолога-философа. И как только журналу хватало страниц на все группы ежегодно? Может быть, стара была лишь его обложка? Стоя прочитав фамилии присутствующих и поставив соответствующие галочки в журнал, профессор присел за стол.