Васко Пратолини - Итальянская новелла ХХ века Страница 24

Были опрошены привратники и солдаты, жандармы и чины тайной полиции, и никто из них не видел поблизости от дворца никакой дамы. Все входы в Квиринал находятся под строжайшим наблюдением с утра и до ночи, и синьора не могла проникнуть ни в одну дверь, если только не допустить, что эта дама могла по собственному усмотрению становиться невидимой.

Новое появление загадочной дамы, казалось, пролило свет на тайну. То обстоятельство, что она появилась на балконе королевского дворца и приветствовала оттуда рукоплещущую толпу (впрочем, площадь была пустынна), видимо, подтверждало предположение, что неизвестная синьора — и в самом деле принцесса; больше того, по мнению многих, уже невозможно было сомневаться в том, что она — африканская принцесса, прибывшая с частным визитом в столицу Италии. Да, это была настоящая, чистокровная принцесса, ибо, даже приехав с частным визитом, она не изменила своим постоянным привычкам и чувствовала себя в королевском дворце, как дома.

Однако президент республики, к которому обратились за разъяснениями, заверил, что в Рим не прибывала ни с официальным, ни с частным визитом никакая принцесса, никакая королева — ни белая, ни черная, ни серая, ни желтоватая, ни зеленая.

Каким же образом в таком случае она могла попасть на балкон королевского дворца?

Тщательно проведенное расследование с неопровержимой точностью установило, что вышеназванная королева достигла балкона Квиринала, ловко вскарабкавшись по водосточной трубе, а затем пройдя по карнизу, тянущемуся вдоль этого огромного здания. Когда же у знакомого уже нам горожанина спросили, что он может сказать относительно зада этой королевы, он, наконец, изменил своему привычному немногословию и не то с испугом, не то с возмущением заявил: что он может знать об этой части тела, коль скоро он даже не разглядел ее лица?!

Таким образом, все данные о заде неизвестной синьоры по-прежнему сообщал лишь тот крестьянин, который увидел ее возле могилы Нерона. Правда, к этим данным следовало относиться с величайшей осторожностью, им нельзя было полностью доверять, впредь до получения веских доказательств. Ведь крестьянин повстречал незнакомку в тот предутренний сумеречный час, когда особенно легко впасть в ошибку. Несмотря на это, крестьянин вновь был допрошен.

— Абсолютно ли вы уверены в том, что утверждаете?

— Конечно, уверен.

— Примите во внимание, что вопрос о заде этой дамы приобретает важнейшее, решающее значение. Ясно ли вы его разглядели? Можете ли вы утверждать это, положа руку на сердце? Ведь дело происходило при неясном, обманчивом свете, и вы легко могли впасть в ошибку, стать жертвой заблуждения.

— Никакой ошибки, никакого заблуждения! Я видел его совершенно отчетливо, видел, когда она вскочила и пустилась наутек. Он до сих пор стоит у меня перед глазами.

— Он был красный?

— Огненно-красный.

— И блестел?

— Как зеркало.

— Скверное дело.

— Куда уж хуже!

— Какое же это произвело на вас впечатление?

— Если бы у моей жены был такой зад, я бы, не раздумывая ни минуты, потребовал расторжения брака.

Многокрасочные еженедельники напечатали на первой полосе портрет королевы — столь оригинальной гостьи Вечного города. Лицо необычайной красоты, хотя и черное, как сажа; на голове — шапка в виде митры, украшенная жемчугами и бриллиантами и придававшая ей нечеловеческое величие; множество ожерелий из золота и драгоценных камней, которые доходили до колен; белое атласное платье, на котором серебром были вышиты слоны; пурпурная мантия, а на ней — золотое солнце, солнце тропиков. И наконец — красный веер, который с каждым разом делался все больше; этот легендарный веер был непременной принадлежностью ее туалета: какой шик!

В это время был отмечен новый факт.

В ресторане Доней на виа Венето, за одним из столиков, в обществе элегантного юноши была замечена красивая еще дама не первой молодости: она сидела и обмахивалась большим красным веером.

Подойдя к столику, полицейский агент с должными предосторожностями попросил ее предъявить документы. Дама проживала на одной из вилл Монти Париоли, и бумаги ее оказались в полном порядке. Опасаясь от излишнего рвения допустить какой-либо промах, полицейский агент не счел возможным предпринять еще что-либо и ограничился тем, что записал адрес дамы. Сопровождавший ее юноша и так уже принял позу оскорбленного человека. Кто дал право в общественном месте проверять документы у дамы из высшего общества?!

В оправдание полицейский агент пробормотал, что недоразумение произошло, так как в руках у дамы был красный веер; в ответ на это она принялась яростно обмахиваться веером и разразилась громким смехом.

Когда агент явился в комиссариат полиции и браво отрапортовал о происшествии, комиссар сказал ему, что всего лишь минуту назад он получил подобное же донесение: в кафе Розати, на пьяцца дель Пополо, была замечена дама, которая обмахивалась большим красным веером. Находившийся там полицейский агент проявил ловкость и такт, снискавшие похвалу полицейского комиссара: он ограничился тем, что весьма галантно осведомился у этой дамы, где она приобрела такой красивый веер. Та с большой охотой и не задумываясь назвала фамилию владельца магазина на проспекте Умберто.

Надо сказать, что сам по себе веер не был достаточно веским доказательством, тем более что у обеих дам лица были нежно-розового оттенка и, судя по всему, прочие части тела, без всякого исключения, были у них того же ласкающего взор оттенка.

Когда названный дамой торговец был опрошен, он, не колеблясь, подтвердил, что продавал веера не только двум этим дамам: за последние двое суток в его магазине было продано две сотни красных вееров. Потом он открыл шкаф, битком набитый такими веерами, и прибавил, что он заказал городским ремесленникам несколько тысяч красных вееров и те изготовляют их теперь днем и ночью. Чутье опытного дельца подсказывало ему, что это — дело верное. Вот почему уже через несколько часов во всех фешенебельных ресторанах и кафе появились дамы, которые грациозно обмахивались красными веерами. Это обстоятельство делало дальнейшие поиски весьма затруднительными, чтобы не сказать невозможными. Отныне единственной надежной приметой оставался лишь темный цвет лица, ибо прочие косвенные приметы были признаны недоступными для обозрения либо недостаточными.

Когда в аристократических кварталах столицы и в живописных предместьях уже распространился обычай появляться с красным веером в руках, полицейский комиссар Рима внезапно объявил, что труднейшая сыскная операция завершена и увенчалась блестящим успехом: синьора с веером обнаружена и задержана.

Эта новость взбудоражила весь город.

Дамы, всюду появлявшиеся с красным веером, шипели, как змеи, заявляя, что допущена вопиющая несправедливость, низость, неслыханное насилие: подумать только, задержали даму только из-за того, что бедняжка обмахивалась веером!

Представительницы враждебной партии вопили, что ату негодницу надо поставить к стенке, расстрелять ipso facto[5], без суда и следствия. Разразился постыдный скандал, и власти уже подумывали о том, чтобы в интересах общественного спокойствия запретить женщинам появляться на людях с красным веером в руках.

Между тем защитницы незнакомки выходили из себя и громко заявляли, что они хотят увидеть ее, поговорить с ней, узнать подробности о ее жизни, услышать ее голос, а главное, увидеть веер, хорошенько рассмотреть его, чтобы убедиться, походит ли он на их веер, а затем попросить у нее фотографию, автограф. И посылали в полицейский комиссариат Рима букеты гладиолусов, орхидей и тубероз, коробки конфет, шампанское. И чем громче представительницы одной партии вопили о том, что их противниц следует проучить за непростительное легкомыслие и фривольность, что их следует, по крайней мере, оштрафовать на крупную сумму, а все их пресловутые веера отобрать и сжечь, тем громче представительницы другой партии вопили, что все происходящее — неслыханный позор, гнусная жестокость, беззаконие; они даже устраивали многолюдные сборища, на которых, как по команде, яростно размахивали красными веерами.

Полицейский комиссар Рима в согласии с префектом решил попытаться умерить страсти и нащупать точку соприкосновения между враждебными партиями, основу для возможного сближения между ними; поэтому и было решено сначала удовлетворить законное любопытство публики, а уж потом водворить синьору с веером в то место, где ей надлежало находиться. Пусть все увидят ее, познакомятся с ней и немного побудут в ее обществе. С этой целью в честь дамы с веером был устроен благотворительный бал, он происходил в самой большой и роскошной гостинице города.

Залы гостиницы были переполнены элегантно одетыми и донельзя возбужденными дамами; казалось, электрический ток то и дело пробегал по толпе, и все собравшиеся вздрагивали от нетерпения и от напряженного ожидания.