Уильям Конгрив - Так поступают в свете

Конгрив Уильям

Так поступают в свете

Уильям Конгрив

Так поступают в свете

Перевод Р. П. Померанцевой; стихи в переводе Ю. Б. Корнеева

1700

Audire est operae pretium, procedera recte

Qui moechis non vultis.

Horat. Lib. I, Sat. 2

{Выслушать стоит вам, тем, что успеха в делах не желают,

Бабникам, - сколько страдать приходится им повсеместно.

Гораций. Сатиры (I, 2, 37-38)}

Metuat, doti deprensa.

Horat. Lib. I, Sat. 2

{(Уличенная мужем в неверности) страшится жена за приданое.

Гораций. Сатиры (I, 2, 131)

(Перевод М. Дмитриева и Я. С. Гинцбурга}}

ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО

МИСТЕРУ КОНГРИВУ ПО СЛУЧАЮ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

ЕГО КОМЕДИИ "ТАК ПОСТУПАЮТ В СВЕТЕ"

Хотя, былой источник наслажденья,

Театр - сегодня только развлеченье

И остроумья грубый фарс милей

Толпе сидящих в зале дикарей,

Поэт, ты пишешь, не считаясь с риском,

Лишь для немногих - тех, кто вкусом взыскан.

И все ж хвалу стяжать у них одних

Задача, Конгрив, выше сил твоих.

Хлыщи, которых ты бичуешь больно,

Твой гений признают непроизвольно:

Попробуй не смеяться, коль смешно?

Легко ль не выпить там, где есть вино?

Ты наделен талантами такими,

Что с жанрами справляешься любыми.

Воспета Арабелла {1} так тобой,

Что сладостней не спеть и ей самой.

Любого, преисполнившись печалью,

Ты взволновать способен пасторалью.

"Пастора"! {2} - пастухи твердят в слезах.

"Пастора"! - эхо вторит им в полях.

Когда твоя живописует муза

В бою с коня упавшего француза,

Кому Вильгельм {3}, ведя к победе рать,

Дарует жизнь, что вправе был отнять,

Ты говоришь о деле достославном

Стихом, ему по благородству равным.

Твой тонкий вкус и мастерство твое

Комедии вернули роль ее.

Нас научил ты осуждать сурово

То, что мы были восхвалять готовы.

На сцену перенес ты высший свет

И доказал: меж них различий нет

Играет факт, как лицедей играет,

Хотя второго первый презирает.

Но как твой дар ни многогранен, он

В трагедии особенно силен.

Ты в каждого вселить умеешь жалость,

Чтоб с общей скорбью личная сливалась.

Какой-нибудь забывчивой вдове,

У коей лишь забавы в голове,

И той не плакать трудно, слыша пение

Твоей "Невесты в трауре" {4} на сцене.

Ты в горе нас ввергаешь и бодришь:

Мы чувствуем, как ты нам повелишь.

Кто наполнял нежней и с большим тщаньем

Сердца друзей сочувствием к страданьям,

Которые для нас измыслил сам,

Солгав лишь в этом - только в этом - нам?

Твори ж, поэт, и дальше нам на счастье,

В нас боль целя и умеряя страсти.

Ричард Стиль {5}

ДОСТОПОЧТЕННОМУ РАЛЬФУ, ГРАФУ МОНТЭГЮ И ПРОЧИЯ {6}

Милостивый государь!

Не знаю, не обвинит ли меня свет в тщеславии за то, что я посвятил эту комедию вашей милости, но уже сама по себе надежда избежать подобного обвинения свидетельствует о некотором тщеславии. Сочинителя, хоть однажды удостоившегося чести беседовать с вами, милорд, вряд ли заподозрят в том, что он без должного рассуждения представил свое детище на суд вашей милости; и все же он заслуживает упрека в излишней самоуверенности, поскольку не боится услышать мнение вашей милости.

Каковы бы ни были недостатки этой пьесы, пока она принадлежит только мне, все они возместятся с того момента, когда она станет также и вашей. И коль скоро посвящение это способно послужить мне защитой, я тем более ценю честь, каковую вы оказали мне, позволив его написать.

Пьеса эта имела успех у зрителей, вопреки моим ожиданиям; ибо она лишь в малой степени была назначена удовлетворять вкусам, которые, по всему судя, господствуют нынче в зале.

Персонажи, выводимые на потеху публике в большинстве наших комедий, так безнадежно глупы, что они, по скромному моему суждению, не смешить должны, а огорчать здравомыслящего и благовоспитанного зрителя. Они скорее вызывают сострадание, нежели презрение, и вместо веселья должны бы пробуждать в нас жалость.

Эта мысль побудила меня задумать характеры, которые будут смешны не в силу своей природной глупости (она ведь неисправима и потому неуместна для сцены), а больше из-за желания во что бы то ни стало выказать свой ум; стремление сойти за умника совсем не есть признак ума. Придумать подобный характер - отнюдь не легкая задача, и вдобавок весьма мало надежды, что он полюбится публике; ибо многие приходят в театр, желая покритиканствовать, а посему высказывают свой суд, еще не разобравши цели. Я недавно имел случай удостовериться в этом; моя пьеса шла уже два или три дня, прежде чем сии поспешные судьи успели порядком разобраться в различии между Уитвудом и Трувитом {7}.

Я вынужден просить прощения у вашего сиятельства за уклонение от сути моей Эпистолы; однако, не желая быть обвиненным в неуместной дерзости, прошу вашего дозволения разъяснить побудившую меня к этому причину и хоть отчасти найти оправдание тому, что я вверяю свою комедию вашему покровительству. Только при содействии вашей милости те немногие, в чьи творения вложены искусство, страсть и труд, могут рассчитывать на признание; ибо нынче всех сочинителей ровняют продажным словом "поэт".

Теренций, самый безупречный из всех авторов, имел своих Сципиона и Лелия {8}, не столько себе в помощь, сколько для поддержания славы; и как ни были велики его собственные заслуги, очевидно, без них ему было не обойтись.

Отточенность его стиля, совершенство языка и правдивость характеров все эти перлы не способна была оценить основная часть его публики; самые грубые шутки Плавта {9}, вызывавшие суровое осуждение Горация {10}, были куда более по вкусу толпе: тот, кто пришел посмеяться в последнем акте {11}, радуется двум-трем неуместным шуткам, а не искусно построенной развязке.

Как бы ни были совершенны комедии Теренция, ему еще благоприятствовала судьба. Ведь основу для него заложил Менандр {12}; сюжеты Теренция в большинстве своем позаимствованы, а характеры пришли к нему уже готовыми. Он следовал Менандру, но и тот без большого труда создавал свои характеры ведь они родились из наблюдений Теофраста {13}, учеником коего он являлся; а Теофраст, как известно, был не только учеником, но и прямым преемником Аристотеля {14}, первого и величайшего учителя поэзии. Все это были великие образцы для подражания. Но еще одно счастливое обстоятельство, и притом немалое, помогало Теренцию совершенствовать стиль своих комедий, служивший им украшением, и правдиво изображать людские нравы, а именно - та свобода, какой он пользовался в общении с Лелием и Сципионом, двумя влиятельнейшими и образованнейшими людьми своего времени. А ведь возможность подобного общения есть единственно надежное средство для создания яркого диалога.

Если окажется, что в какой-то части своей комедии я достиг большей точности в языке и стиле или, по крайней мере, заметно улучшил их по сравнению с написанным мною прежде, я почту себя обязанным с благодарностью и гордостью приписать оное чести общения с вашей милостью и с вашими во всем достойными вас друзьями, в обществе которых я пребывал прошлым летом в поместье вашего сиятельства; ибо как раз после этого и была написана моя комедия. Если же я не преуспел в своем искусстве, остается лишь пожалеть, что обществом лиц, многие из которых вполне подстать Сципиону и Лелию, пользовался тот, кто талантом своим уступает Теренцию.

Мнится мне, что поэзия является едва ли единственным из искусств, не притязающим доселе на покровительство вашей милости. Архитектура и живопись к великой чести нашей родины процветают под влиянием вашим и попечением, меж тем как поэзия, эта старшая из сестер и праматерь многих искусств, отступилась, очевидно, от исконного своего права, пренебрегши своим долгом перед вашей милостью и дозволив другим, появившимся позже искусствам укрепиться в расположении вашем, для которого у нее куда больше оснований. Поэзия по природе своей священна для тех, кто отмечен величием и добротой; меж ними есть род взаимного тяготения, и великие к ней благосклонны. Обращаться к ним - привилегия поэзии, у них же - исключительное право ей покровительствовать.

Сей неоспоримый принцип служит главным оправданием для сочинителей, посвящающих свои творения великим личностям. И все же я хотел бы надеяться, что мое обращение к вам не отмечено искательством, большинству оных сочинений присущим; и коль скоро я сумею отличить вашу милость среди достойнейших, пусть мое подношение займет особое место среди других благодаря чрезвычайному моему почтению к вам и убедит вашу милость, сколь высоко ценит ваше радушие и огромные заслуги вашего сиятельства

покорный и безмерно благодарный слуга

Уильям Конгрив

ПРОЛОГ,

КОТОРЫЙ ЧИТАЕТ МИСТЕР БЕТТЕРТОН

Поэты - вид несчастнейший глупцов:

Рок, с прочими не строгий, к ним суров.

Они - Фортуны всемогущей чада,

Но мать их в дураках оставить рада: