Маурин Ли - Бедная Марта

Маурин Ли

Бедная Марта

ПРЕДИСЛОВИЕ

В своем романе англичанка Маурин Ли — одна из лучших представительниц современной женской прозы, не сходящая с передовых позиций рейтинга Sunday Times, — вновь обращается к военной теме. По собственному признанию автора, она, в детстве засыпавшая под разрывы снарядов, не могла не писать о войне, ведь это бессмысленное и беспощадное кровопролитие оставило свой след на всех рожденных в XX веке. И вполне закономерно, что герои романов Ли, коронованных и просто любимых, носят этот трагический отпечаток. «Танцующие в темноте», «Под сенью каштанов», «На краю Принцесс-парка», «Цепи судьбы», «Лэйси из Ливерпуля» — все они коснулись этой проблемы.

Но именно «Бедная Марта» по силе художественной выразительности приближается к «Мамаше Кураж» Бертольда Брехта: персонажи этих произведений не являются рупорами политических идей и не ведут читателя или зрителя по пути пресловутого аристотелевского очищения через страдание, ведь это значило бы признать насильственную смерть естественной и, не углубляясь в причины трагедии, принять ее как должное… Только вот предприимчивая героиня знакового произведения эпического театра Брехта стремится нажиться на войне, не желая платить ей дань собственными детьми. А что же ждет бесхитростную Марту, не знающую иной грамоты, кроме материнской любви?

Никто так не был обманут, как эта преждевременно постаревшая женщина, чей мир рушился кирпичик за кирпичиком… Став вдовой при живом муже, который после травмы утратил трудоспособность и запил, хрупкая Марта одна несла бремя ответственности за своих пятерых детей в то голодное время. И вот одного не уберегла. Его жизнь стоила полкроны — ровно столько сержант получал за каждого завербованного им несовершеннолетнего новобранца!

Письма Джо с фронта вселили в мать надежду. Однако вместо ожидаемого возвращения незаконно призванного сына пришла похоронка…

На войне не считают солдат, но трагическая гибель 14-летнего Джо Росси взволновала общественность. Глядя на фотографию Джо, молодой репортер Клайв Декстер думал о том, что этого ребенка еще никто не целовал, кроме матери…

Боль потери толкает Марту Росси на отчаянный шаг: она пешком отправляется в Лондон искать справедливости у премьер-министра. В ее подвиге видят открытую борьбу за права женщин и некое паломничество во имя Господне, но для доброй католички Марты Богом давно стал ее Джо, которого она навсегда запомнила 14-летним… Она, сама того не подозревая, соединила сердца тех, кто принимал участие в ее судьбе. Впрочем, однозначно счастливые финалы не в духе Маурин Ли, а значит, кому-то из покровителей Марты вместо свадебного венца уготована пуля… Тем и трогательна эта сага, что каждая из ее немногих батальных сцен знаменуется подвигом и… неизбежно уносит молодую жизнь. И именно мотив постоянно ускользающего счастья задевает тончайшие душевные струны.

Этот роман, овеянный ореолом светлой грусти, стоит того, чтобы его прочесть!

Дэвиду, Полю и Патрику посвящается.

«Один за всех, и все за одного».

ПРОЛОГ

Рождество, Ливерпуль

1940 год

Поначалу Кейт решила, что видит сон, страшный сон, в котором окружающий мир вспыхнул и загорелся, а небо окрасилось в жуткие оттенки кроваво-красного цвета.

Перед тем как лечь в постель, она раздвинула светомаскировочные шторы, поскольку в полной темноте, без единого проблеска света она испытала бы приступ клаустрофобии, как если бы вдруг оказалась на дне глубокого колодца. Но теперь Кейт уже жалела о том, что не оставила шторы задернутыми.

Вид багрового неба поверг ее в ужас — оно выглядело чужим, словно сошло с обложек научно-фантастических романов, которыми так увлекался ее супруг. Кейт подумала, а не читает ли он сейчас что-нибудь подобное в армейском лагере в Шропшире[1].

Она заставила себя сесть на постели. Фосфоресцирующие стрелки будильника показывали половину третьего ночи. В это время ее муж уже должен спать. Наверняка небо над Шрусбери не отливает кровью и он не слышит отдаленных взрывов, от которых, кажется, вздрагивает дом, хотя живут они в Омскирке, а бомбы рвутся за много миль от них, в Ливерпуле. И, уж конечно, загорелся не весь окружающий мир, а только Ливерпуль. Кейт подумала о Марте и ее маленьком домике неподалеку от доков Бутля[2]. Сегодня ночью ожидался массированный налет, но Марта наотрез отказалась сменить Бутль на Омскирк.

— Это не очень-то честно по отношению к моим соседям, верно, девочка моя? — заявила она вчера, когда Кейт, проделав долгий путь до Бутля, убеждала ее уехать. — Им-то некуда деваться, а чем я лучше?

— В таком случае берите с собой всех соседей, если дело только за этим.

Ради того, чтобы Марта оказалась в безопасности, Кейт готова была приютить у себя весь Бутль.

Руки Кейт дрожали, а сердце учащенно билось — верный признак того, что ей надо как можно скорее выкурить сигарету. Она специально не положила пачку на тумбочку рядом с кроватью, чтобы избежать искушения. Откровенно говоря, она вообще собиралась бросить курить — доставать сигареты стало дьявольски трудно, да и в общем-то Кейт отчетливо понимала, что вредит собственному здоровью, набирая полные легкие табачного дыма, пусть даже она его потом и выдыхает.

Спустя некоторое время, когда сердце уже готово было выскочить из груди, она сдалась, решив, что заснуть в таком состоянии ей все равно не удастся. Выбора не оставалось: придется спуститься вниз, чтобы выкурить сигарету и выпить чашку чая.

Выйдя на лестничную площадку, Кейт приоткрыла дверь в комнату Гарри и осторожно заглянула внутрь. Светлые волосы сына виднелись из-под вороха одежды, которой он укрылся, и до слуха Кейт донеслось негромкое сопение. Скорее всего, мальчику снилось, что он стал пилотом бомбардировщика или капитаном подводной лодки; он частенько рассказывал матери о своих наполеоновских планах.

— Я хочу, чтобы ты мной гордилась, мам, — говорил он.

— Я и так горжусь тобой, сынок.

Гарри исполнилось десять, и Кейт знала, что если эта ужасная война продлится достаточно долго и он успеет принять участие в боевых действиях, она непременно сойдет с ума. Ее старший сын, Питер, служил в военно-морском флоте, и она не имела ни малейшего представления о том, где он сейчас, поскольку его местонахождение было военной тайной. Люси, ее дочь, училась в Лондоне на медсестру, да и супруг Кейт почти наверняка пребывал в полной безопасности. Но тем не менее, его не было рядом с ней сейчас, когда она так отчаянно в нем нуждалась. Да и вообще, ей очень хотелось, чтобы вся семья собралась дома, особенно учитывая то, что Рождество уже не за горами.

Кейт закрыла дверь в комнату Гарри и на несколько мгновений прижалась лбом к прохладному дереву, надеясь, что сын проснется и тогда они смогут немного поболтать. Она приготовит чай, а потом заберется с ногами к нему на кровать, сунув их под одеяло, чтобы согреться его теплом. Ради такого счастья Кейт готова была даже отказаться от сигареты.

Но Гарри не проснулся. Кейт вздохнула и стала спускаться вниз. В коридоре стояла новогодняя елка — собственно, всего лишь несколько еловых лап с дерева, которое росло у них в саду, укрепленных в красной деревянной кадке и наряженных самодельными игрушками. Елочные гирлянды, в отличие от елки, настоящие, те самые, которые Кейт купила в первый год своего замужества, были развешаны по стенам гостиной. Увы, они не перемигивались разноцветными огоньками, поскольку несколько лампочек перегорели, а достать новые во время войны представлялось делом решительно невозможным.

Кейт поставила чайник на огонь и закурила, глотая дым с таким отчаянным наслаждением, словно это была ее первая сигарета в этом году. Чая оставалось всего несколько ложечек, а талонами из продовольственной книжки она сможет воспользоваться только послезавтра. Кейт залила кипятком листья заварки, оставшиеся в чайнике, и принялась тщательно перемешивать их. Чай наверняка получится очень слабым, но это все-таки лучше, чем ничего.

Приготовив чай и накрыв чайник плотным стеганым чехлом, Кейт выключила свет и вышла наружу, где ее встретила сцена, которую можно было назвать воплощением самых страшных ее кошмаров.

Дом стоял на вершине холма — не очень высокого, но достаточно крутого, чтобы видеть, как в нескольких милях отсюда Ливерпуль стирают с лица земли. Кейт крепко зажмурилась и вновь, в который раз, подумала о Марте. В ушах у Кейт стояли крики и стоны раненых, пронзительный вой сирен пожарных машин и карет «скорой помощи», спешащих на вызовы. Перед ее внутренним взором, словно наяву, возникла стена яростного, всепожирающего пламени, руины, безжизненные тела погибших и провалы выбитых окон.