Чарльз Сноу - Коридоры власти Страница 11

- Как по-вашему, Роджи?

Коллингвуд предпочитал не вступать в разговор, пока к нему не обратятся.

- По-моему, пусть его сам о себе заботится.

Что ж, мысль была, во всяком случае, здравая. Я вспомнил, как четверть века назад я бывал в богатых домах, слушал разговоры своих приятелей наследников, а сам думал, что к тому времени, как все мы достигнем среднего возраста, таких домов уже не останется. Они остались. И друзья Дианы, по-видимому, считали, что так оно всегда и будет. Пожалуй, у них были для этого кое-какие основания.

Я присматривался к Коллингвуду. Мы встречались и прежде, но всегда на людях. Загадочная фигура на политическом горизонте; казалось, политика самая неподходящая для него карьера.

Коллингвуд был красив: природа одарила его не только правильными чертами лица, но и свежестью красок. У пего была гладкая светлая кожа и глаза как голубой кварц - такие же яркие и такие же непроницаемые. Однако для избранной им карьеры он обладал одним серьезным недостатком: как в частной беседе, так и в публичных выступлениях речь давалась ему чрезвычайно трудно, но при этом создавалось впечатление, будто именно потому, что ему это так тяжело дается, на полдороге он дела не бросит. В частной беседе он отнюдь не был робок, но все равно слова точно застревали у него в горле. Он то ли не умел, то ли не желал поддерживать разговор. Трудно представить более отрицательное свойство для человека, посвятившего себя политической деятельности.

Однако выбор он сделал сознательно. В прошлом это был состоятельный землевладелец, он вложил деньги в - коммерческий банк, вошел в его правление и заметно преуспел на этом поприще. Но скоро отказался от этой карьеры. Политика - вот что неудержимо влекло его, и если политический деятель должен произносить речи, что ж, он готов произносить речи.

В кабинете министров - и особенно в партии - с ним считались, считались гораздо больше, чем с его несравненно более одаренными коллегами. Вот почему я насторожился, когда услышал - а может, мне просто послышалось неодобрение в голосе Коллингвуда, отвечавшего на какой-то вопрос Дианы о Куэйфах. Обедая в таком многочисленном обществе, поддерживая разговор с соседкой - которой, как и следовало ожидать, оказалась миссис Хеннекер, нужно обладать сверхчеловеческим слухом, чтобы схватывать на лету перекрестную болтовню. Но если Коллингвуд и в самом деле настроен против Роджера, это очень серьезно - и не только для него, а для всех нас... Но тут моим вниманием снова решительно завладела миссис Хеннекер: она подумывала написать биографию своего мужа, контр-адмирала, с которым - по ее словам - чудовищно обошлось Адмиралтейство.

Кейв, слывший гурманом, сидел напротив меня и ел безо всякого удовольствия, но, поскольку количество для него могло заменить качество, он ел с жадностью обжоры или проголодавшегося ребенка.

И снова до меня донеслись обрывки негодующих фраз. Кто-то, чье имя я не разобрал, угодил в скверную историю. Я услышал только, как лорд Бриджуотер, краснолицый, с головой огурцом, сказал: "Ведь он же нас подводит - вы понимаете, что я хочу сказать?" На что Коллингвуд ответил: "Да, это никуда не годится!" И немного погодя, вперемежку с подробностями биографии контр-адмирала, я опять услышал слова Коллингвуда: "Пора положить этому конец". Я не знал, о ком идет речь. Не знал, и что это за скверная история, однако не сомневался, что она была отнюдь не романтического характера. В противном случаи глаза Дианы так и искрились бы удовольствием, да и остальные не сидели бы с такими постными, осуждающими лицами. Что бы они там ни говорили в своих официальных речах, в частной жизни они проявляли к прегрешениям плоти завидную терпимость. Они не прощали публичных скандалов и даже устанавливали на этот счет какие-то свои особые законы. Однако в частной жизни и в своем кругу - или в любом другом близком кругу - вы могли "развлекаться" как угодно, это никого не трогало. Разводы? Что ж, из сидящих за столом кое-кто уже прошел через это, включая Маргарет. В свое время племянника Дианы застукали в парке с солдатом. "Не повезло, бедняге!" - говорили о нем.

Как бы то ни было, за столом чувствовалась натянутость. Ни Маргарет, ни я не понимали, чем она вызвана.

На следующее утро, надев макинтош и высокие сапоги, я отправился с Монти Кейвом погулять под дождем. Он был поглощен своими мыслями грустными мыслями, как мне казалось. Будь мы знакомы поближе, я спросил бы его, в чем дело. Когда мы повернули назад, он внезапно разразился залпом колкостей. Заметил ли я, что Диана начала ни с того ни с сего проявлять интерес к современной музыке? Ведь мистер Робинсон, кажется, в этой области большой знаток? Удивительная способность воспринимать вкусы каждого мужчины! И дальше: ну почему это у людей бывают такие идиотские прозвища? Сэммикинс, например, или Боббети? Как бы мне понравилось, если бы меня вдруг стали называть Льюикинсом?

- А может, - добавил Кейв с насмешливой ужимкой, - ваши друзья так вас и зовут.

Он был неспокоен. Настроение его то и дело менялось, пока мы не заговорили о политике. И тут сразу стало видно, что у него ясный ум, богатое воображение, и - самое неожиданное - что он человек гуманный. Впервые я понял, чему он обязан своей репутацией.

Вернувшись в дом, я почувствовал, что с приездом Куэйфов атмосфера снова сгустилась. Мы встретились глазами с Маргарет, по на людях не могли и словом перемолвиться. Однако вскоре я убедился, что какова бы ни была причина царившей в доме атмосферы, мои страхи напрасны: перед самым завтраком я натолкнулся на Кэро и Диану, они потягивали виски и говорили о том, что от Гилби пора избавиться.

- Вы ведь в курсе, Льюис? - воскликнула Диана. - Ведь правда же, от Старого героя нам никогда не было никакого толка!

Я сел.

- Боюсь, что он не совсем на месте, но...

- Не делайте такую постную физиономию, - сказала Диана. - Он очень мил, он бравый кавалерист. Если бы ему дали волю, он бы в свое время женился на актрисе... Но больше он ни на что не способен - и вы это знаете не хуже меня.

- Никогда бы он не женился на актрисе. Другого такого сноба я в жизни не встречала, - возразила Кэро.

- Вы думаете, что вмешались бы святые отцы? - спросила Диана.

Все Гилби были католиками, и в представлении этих двух дам понятие это связывалось с провинциальной темнотой и скукой. Некоторое время Диана и Кэро изощрялись на его счет в остроумии, по при всем том было очевидно, что они прекрасно понимают друг друга и твердо намерены добиваться своего.

- Все дело в том, что он нам не подходит, - сказала Диана. - И мы не можем больше поддерживать его.

Оценивающим взглядом она посмотрела на Кэро: хорошенькая, лет на двадцать ее моложе и столь же упорная в достижении своих целей, как она сама, - союзница!

- Вот что я вам скажу, - словно бы наконец решившись, прибавила Диана, - Реджи Коллингвуд считает, что Гилби нам не подходит.

Казалось бы, это хорошая новость. Но Кэро вдруг нахмурилась:

- Боюсь, я предпочла бы обойтись без Реджи.

- Вот что, - сказала Диана, - будьте на этот счет поосторожней. И Роджер тоже, но главное - вы!

Если бы они остались вдвоем, она, наверно, сказала бы больше. Но через несколько минут мы пошли завтракать.

Все воскресенье, до конца обеда, я так и оставался в неведении. Часы тянулись медленно, от еды до еды, и у меня было чувство, будто я пересекаю океан на пароходе и сам себе удивляюсь, как это я не сообразил лететь самолетом. Лил дождь, плакали окна, даль скрывалась за сплошной водяной завесой; точно и вправду я плыл по морю не в шторм, но в ненастье.

Нам с Роджером не удалось перекинуться и словом наедине. Даже с Маргарет я мог поговорить только у себя в комнатах. Ей на долю выпало без конца выслушивать философские рассуждения лорда Бриджуотера, а я, где бы я ни находился: в знаменитой ли большой гостиной Бассета, в одной ли из примыкавших к ней малых гостиных, в библиотеке ли, - непременно оказывался вовлеченным в беседу с миссис Хеннекер.

От ее гонора здесь не осталось и следа. Когда в субботу, после завтрака она обнаружила меня, одиноко сидящего в библиотеке, в ней уже не было прежней самоуверенности, хотя глупости отнюдь не убавилось. Как ни странно, она была растеряна и смущена. Через запотевшее окно нам было видно Диану и Кэро - в макинтошах и капюшонах они прогуливались под проливным дождем.

- Богатые воображают, что за деньги можно купить все, - процедила миссис Хеннекер. Богатство Дианы поистине подавляло ее, как, наверно, подавляло бы оно моих родственников или друзей юности, вообще людей, знавших настоящую нужду. Смешнее всего, что состояние самой миссис Хеннекер оценивалось по крайней мере в сто тысяч фунтов.

Мои остроты по этому поводу не интересовали миссис Хеннекер. Но у нее было ко мне дело. Роскошь Бассета безмерно возмущала ее, и это, видимо, способствовало тому, что намерение ее окончательно созрело. Она твердо решила писать биографию своего супруга и считала, что тут я могу быть ей кое в чем полезным.