Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна Страница 11

- Я хорошо помню это.

- Как ты знаешь, Микаелеф, здесь зародилась цивилизация. Здесь был Рафидаин, и здесь возникли великие империи Вавилон и Ассирия. В древнем городе-государстве родился пророк Авраам. В Курне был Эдемский сад, а Ноев ковчег наконец нашел убежище на склонах горы Арарат. Но даже такие великие нации, как наша, могут переживать трудные времена, и тогда к народу должны предъявляться большие требования. В такие времена мы должны показать, как мы гордимся своей родиной, и чтобы защитить её, проявить нашу признательность, мы должны идти на жертвы. Ты согласен, Микаелеф?

- Я согласен со всем, что вы сказали, - ответил я, хотя выспренность его короткой речи вызвала у меня беспокойство. Я очень боялся, что передо мной поставят задачу, с которой мне не справиться.

- Для Ирака настало такое время, - продолжал Саддам, - когда мы должны обратиться к себе и спросить: что мы можем сделать для нашей страны? Американский президент Джон Кеннеди, этот плейбой, человек, на которого я в юности не обращал никакого внимания, помнится, сказал одну вещь, которая выражает то, о чем я думаю сейчас: "Спрашивай не о том, что твоя страна может сделать для тебя, - сказал он, - а что ты можешь сделать для своей страны". Отличные слова, Микаелеф.

- Действительно, Саддам. В том контексте, в который вы их поставили.

Он пристально посмотрел на меня.

- Ты, Микаелеф, можешь сейчас оказать большую услугу своей стране. Я хочу, чтобы ты провел время с нашими храбрыми молодыми людьми, которые отправляются на войну. - Он встал и опять подошел к окну, остановился там со сцепленными за спиной руками, расправив плечи, словно инспектировал парад войск. - Им нужно видеть их президента. Они должны знать, что он с ними. - Он повернулся. - Я сам не могу взять на себя этот долг, Микаелеф. Война ведется отсюда. Ни один старший офицер не делает ничего без моего личного одобрения. Это огромная ответственность, но я несу её с радостью. А для всего остального у меня остается очень мало времени. Ты поможешь мне? Ты поможешь Ираку таким способом?

- Вы хотите, чтобы я побывал на фронте? - спросил я. В горле у меня пересохло.

- В конечном итоге, да, Микаелеф, но прежде всего я хочу, чтобы ты посетил казармы, откуда солдаты готовятся пойти на фронт. Уверь их, что я вместе с ними. Ты сделаешь это?

Позже я обнаружил, что это был привычный трюк Саддама. Когда он хотел, чтобы кто-либо выполнил его распоряжение, он сначала представлял это задание как труднейшее и опаснейшее. Подготовив таким образом "жертву", он давал задание, которое было не обременительней, чем прогулка по парку. Естественно, я согласился безо всяких колебаний. В любом случае у меня вряд ли была возможность отказаться.

Спустя несколько дней я уже направлялся на север, в штаб 1-го армейского корпуса в лагере Халед в Киркуке. Оттуда меня отвезли восточнее, к Чемчемелю, где были расквартированы пехота и танковые бригады. Почти рядом с Чемчемелем, на холмах Бэн Маквана, вокруг деревень Кварах, Ханджеер и Кворан находились пехотные батальоны 36-й бригады, части 2-й пехотной дивизии. Командующий, штабной бригадир, чье имя я не запомнил, уверил меня, что солдаты были в отличной форме и те, кого я встретил, казалось, охотно играли свою роль в "героической" борьбе.

Мне показали несколько человек из 2-го пехотного батальона, которые недавно вернулись после сражения у Захаба. Для них все прошло благополучно, и я был там, чтобы наградить четырех офицеров и одиннадцать рядовых за их смелость на первых этапах сражения, когда успех казался невероятным. Все они были крайне горды своими действиями, и я был унижен их снисходительным отношением ко мне. Мухаммед, почти не отходивший от меня, вынужден был постоянно шептать мне на ухо, чтобы я не забывал, чью роль я играл. Настоящий Саддам никогда не почувствовал бы себя униженным.

Предполагалось, что я лично поприветствую лишь присутствующих старших офицеров, но я стремился показать, что Саддам - из народа, и также побеседовал со многими простыми парнями, призванными на военную службу. Именно когда я разговаривал с небольшой группой мобилизованных, я заметил Садуна Абдуллу, восемнадцатилетнего сына Абдуллы Юниса, моего близкого друга и соседа в Кербеле. Я не видел Абдуллу после моей свадьбы и не имел ни малейшего представления, что его сына мобилизовали.

Я знал Садуна с рождения и в тревоге взглянул на Мухаммеда, когда молодой человек начал пробираться сквозь строй солдат, которые преграждали ему путь. Я подумал, не собирается ли он разоблачить меня как самозванца. Мухаммед заметил мое смятение, проследил за моим взглядом, и, когда Садун приблизился, он бросился на него и прижал его к полу. В дело вступили другие члены моего окружения. Потом Садуна поставили на ноги и обыскали. Я не хотел принести никакого вреда юноше, но я сильно опасался, что он узнает меня. Как оказалось, мои страхи были напрасны.

Садун страстно доказывал, что он ни в чем не виновен, и при нем не обнаружили ничего, кроме карандаша и мелочи. Мухаммед расслабился, но посмотрел на меня вопросительно.

- Все в порядке, Ваше Превосходительство? - спросил он меня, явно обескураженный моим поведением. Я лишь кивнул в ответ, когда Садун освободился от тех, кто держал его.

- В чем дело? - задал вопрос Садун. - Я только пытаюсь пожать руку моему президенту.

Мухаммед не привык к такому обращению, особенно со стороны призванного в армию рядового. Он с угрожающим видом двинулся к Садуну, но я выступил вперед, встал между ними и положил руку на плечо Мухаммеда, чтобы сдержать его. Дело зашло достаточно далеко.

- Пожалуйста, Мухаммед, - сказал я, - оставь парня в покое. - Я взял Садуна за руку. - Пожалуйста, прими извинения твоего президента по поводу этого маленького недоразумения.

Садун стоял, словно прикованный к земле, когда я, отпустив его руку, обнял и расцеловал его в обе щеки.

- Мой президент... Ваше Превосходительство, - произнес он, запинаясь. - Это большая честь для меня.

Я улыбнулся в ответ.

- Как обстоят дела на фронте, молодой человек?

- Отлично, Ваше Превосходительство, хотя я скучаю по семье. - Он заколебался, продолжать ли, но потом решился сказать, что было у него на уме: - Это удивительно, Ваше Превосходительство, но друг моего отца очень похож на вас. Я всегда думал, что вы словно близнецы, но сейчас я вижу, что вы разные.

Я рассмеялся, скорее всего, от облегчения.

- Этот друг твоего отца, наверное, очень популярный человек? спросил я, улыбаясь с притворным высокомерием.

- Да, это так, Ваше Превосходительство, но мы не видим его сейчас. Он переехал в Багдад и работает в министерстве образования.

Когда мы оказались одни в машине, Мухаммед в шутку обвинил меня в том, что я охочусь за комплиментами, и не хотел принимать моих уверений, что я всего лишь пытался удостовериться, что Садун не узнал меня.

По мере того как шло время, Ирак все больше приближался к тому, чтобы стать ядерной державой. К несчастью для Саддама, развитие программы было серьезно отброшено назад 7 июня в результате воздушной бомбардировки ядерного реактора Осирак в Тувайте, к юго-востоку от Багдада. Пятнадцать израильских самолетов F-16, под защитой самолетов F-15, атаковали на малой высоте и нанесли первый удар по ядерной установке. Атака продолжалась немногим более двух минут, но причиненный ущерб был огромен. Уцелело лишь незначительное количество делящегося вещества, захороненного глубоко под землей. До завершения работы над реактором оставалось три месяца. Если бы налет был осуществлен месяцем или около того позже, произошло бы значительное выпадение радиоактивных осадков, в результате чего Багдад был бы разрушен. Израильский генерал-майор военно-воздушных сид Давид Иури заявил, что каждая бомба достигла цели. Даже в ближайшем окружении Саддама никто не оспаривал это заявление.

Потери с обеих сторон были высоки. Хотя цифры никогда не приводились в правительственных газетах, я знал, что мы теряли ежемесячно свыше тысячи человек. Ирак получал огромную финансовую помощь из Саудовской Аравии, Кувейта, Катара и других арабских стран и рассматривался арабами как "страж восточных ворот". Однако это была война, в которой, как надеялось большинство неарабских правительств, потерпят поражение обе стороны. Древняя арабская поговорка точно описывала их отношение: "Пусть яд скорпиона убьет змею". Даже наши соседи, приносившие дары, в глубине души надеялись, что нам расквасят нос.

Для американцев большим ударом оказалась потеря такого ценного партнера, как шах Ирана, которая произошла в результате шиитской революции. Иран издавна играл стратегическую роль в кольце американских "крепостей", окружающих Советский Союз, и его стабильность, как важного производителя нефти, была жизненно важна для западной экономики. США боялись, что могучий исламский Иран мог закрыть Персидский залив для Запада, и многие компетентные журналисты верили, что именно США организовали войну с Ираком. Их политика в период войны состояла в том, чтобы поддерживать сторону, которая оборонялась. Так, они снабдили Иран в начале года ракетами "Ястреб", а когда действия начали разворачиваться в его пользу, отказались поставлять необходимые для ремонта запчасти.