Тарьей Весос - Рассказы Страница 14

Это произошло внезапно, будто у нее подломились ноги. Вожжи, поддерживающие лошадь, заскользили у них из рук. Мальчики остолбенели.

Их пронзило отчаяние. Они стояли, в руках у каждого — конец вожжи, и вдруг, разозлись, поднатужились и потянули, хотя все казалось безнадежным, — потянули как одержимые.

Лошадь поддалась.

Из воды вынырнула голова.

Жива.

Лошадь отфыркалась и заржала. От радости они закричали. Должно быть, на миг она потеряла сознание, или же ей судорогой свело ноги. Дно не ушло у нее из-под ног.

Как бы там ни было, она держалась, и мальчики с остервенением тянули за вожжи и орали, точно пьяные.

— Держись! Держись! — хрипло кричали они, и лошадь отвечала им. Их уже не пугало, что в наступивших сумерках это звучало жутко.

Она дернула головой, ее морда опять погрузилась в воду. Но вот лошадь забарахталась.

Увидев это, они заорали во всю глотку. И потащили ее.

Чувствуя, что ее тянут, подбадриваемая криками, лошадь начала бить передними ногами. Она барахталась в воде и била вслепую. Хрипела. В яме было уже столько веток и сучьев, что, перемешавшись с санными обломками, они образовали под ее ногами новое дно. Ей было на что опереться.

— А ну давай, давай! — кричали мальчики, отпустив вожжи, которые теперь только мешали лошади.

Она ответила ржаньем, идущим из самой глубины сердца, уперлась передними ногами в груду веток и внезапным рывком высвободила увязшие задние ноги.

— Держись! — закричали они ей.

Все зависело теперь от их проворства. Пропустив вожжи под брюхом у лошади, они стали тянуть их с обеих сторон, потихоньку приподымая ее. Сначала вверх, потом вперед. Густая от тины вода летела в темноту. Лошадь обретала новые силы. Она барахталась, груда веток помогала ей подниматься все выше и выше. Покрикивая, мальчики продолжали тянуть лошадь. Вот она сделала последний рывок, выбралась из трясины. И тут же упала в снег. Облепленная тиной, огромная, обессиленная.

Юн с Нильсом тоже свалились в изнеможении. Они лежали вповалку, потеряв всякое представление о времени.

Но вскоре ледяной ветер напомнил им: лежать — это смерть. Они почувствовали, как постепенно коченеют: ведь они промокли до костей. Надо подняться. И поднять лошадь.

Они толкали ее, дергали, звали, и она поняла. Шатаясь, встала на непослушные ноги. Юн с Нильсом, тоже пошатываясь, встали по бокам лошади и, поддерживая ее с двух сторон, повели. Только не стоять! Долгие часы тело лошади вбирало из воды смертный холод, а теперь на нее обрушился ветер. Она вся дрожала.

Подбадривая лошадь, мальчики вели ее к ближнему сараю. Сами они настолько ослабли, что уцепились за сбрую — и так одолели остаток пути.

Но все в них ликовало. Им хотелось кричать. Стараясь согреться, они то и дело размахивали руками и подпрыгивали. И шли вперед, хотя измученная лошадь не раз падала и им приходилось поднимать ее. Мальчики направлялись к сараю, который, как они знали, был заполнен сеном лишь наполовину. Они решили забраться туда вместе с лошадью.

Мальчики повисли на сбруе всей тяжестью.

Лошадь шла мужественно, хотя и дрожала от холода. Темнота сгустилась, и мальчики уже не различали ее морду. Так они шли вперед.

Там, во тьме сарая, пряталось лето. В это трудно было поверить. Они отворили дверь — по счастью, достаточно высокую, — чтобы лошадь могла пройти. Место в сарае найдется для всех. Разве что темно.

Идем-идем.

Лошадь поняла. И шагнула прямо в душистое лето.

Мальчики приободрились, теперь они знали, что делать. Схватив онемевшими руками пучки сена, они принялись яростно растирать лошадь. Один пучок, другой, третий. Лошадь целиком погрузилась в благодатное сено. Склонившись над ней в кромешной темноте, они скребли ее скрученными из сена жгутами и приговаривали что-то бессмысленное. Сперва надо было хорошенько растереть лошадь, а затем укутать сеном, чтобы она согрелась. И тогда уже зарыться в сено самим.

От усердной работы они разогрелись и вспомнили вдруг о еде. О мешочке с дорожной снедью. Разве они не голодны как волки? Еще бы. Но еда потом. Главное сейчас — лошадь. А потом они скинут мокрую одежду, зароются в сено поглубже, рядом с лошадью, и опять к ним вернется теплое лето, и можно будет снова свистеть.

Они трудились. Прислушивались к лошади.

И наконец услышали в темноте, что она тихонько жует. Неужели?! Да, им удалось совершить чудо. Мы будем тебя растирать, растирать! И укроем ворохом душистых горных трав — вот так-то! Все травы тут, какие только растут на зеленых склонах, пряные и добрые во все времена…

Последние дни зимы

С неба валили густые влажные хлопья снега, но это было неважно. Все было замечательно, и вечер выдался чудесный.

Эти сбившиеся стайкой дома едва ли можно было назвать городом. Они беспорядочно сползали по склону, образуя множество неожиданных улочек и проулков.

Сейчас над ними клубился снег. Мягкие клубы снега сталкивались в тесных проулках с ярким светом уличных фонарей. И от этого белые хлопья становились еще белее.

Они падали и падали на тихие улочки. И ни единого следа не было под фонарями. Люди сидели по домам.

Но не все. Кто-то радовался этому чудесному вечеру па воле. В тени у стены дома стояла невысокая девушка. Вернее, в полутени — от снега и фонарей было так светло, что тени почти исчезли.

Девушка стояла там довольно долго, следы ее уже замело, точно она спустилась сюда прямо с вечернего неба.

Она не шевелилась. Будто она затем и явилась на это пустынное место, чтобы ее засыпало снегом, — однако у нее были свои, совершенно иные причины прийти сюда и стоять тут, искрясь от снега.

Нет, меня не занесет, не может занести, думала она, захлебываясь от радости. Того мрачного чугунного человека вместе с его пьедесталом пусть занесет, он, пожалуй, и не против. А мне не холодно, мне от снега только теплее.

И вообще он летит мимо, думала она, а если и падает на меня, это даже красиво.

Между тем густые влажные хлопья ложились ей на плечи, на ее мальчишечью шапку, сдвинутую на затылок, — повсюду, где они только находили себе местечко. Она была в снегу с головы до ног.

Конечно, и на меня он падает, решила она, понаблюдав за летящим снегом. Конечно, падает. И не надо шевелиться. Так даже лучше. Не чтобы меня занесло, а чтобы я стала другой. Сегодня вечером все будет по-другому.

Пусть он увидит и меня другой, когда придет сюда.

Она стояла так же неподвижно, как мрачный чугунный памятник. Он был одинокий, заброшенный. А в ней бурлила радость.

Буду так стоять, пока он не придет. Он-то не железный, он живой, думала она. Это ты? — спросит он. Или это только снег?

Ей становилось все теплее.

Подумаешь, снег.

Они впервые назначили друг другу свидание. И это было самое важное. Важнее, чем вечер и снег.

Что меня ждет? — думала она.

Какой он? Я почти ничего не знаю о нем. Видела его несколько раз, и все.

Ее сердце тревожно забилось.

И все-таки я его знаю. И видела сколько надо.

Не обращая внимания на снег, она думала о предстоящем свидании.

Что он сделает?

Вообще-то она только об этом и думала. Что он сделает?

Скажет «здравствуй» и возьмет меня за руку.

Да, конечно, ну а дальше?

Попробуй тут угадать.

Может, он обнимет меня. Они все так делают, я знаю. Ко мне тоже приставали, но я даже думать о них не хочу, теперь будет совсем иначе.

Сегодня вечером все будет как надо.

А что «все»?

Думать о таких вещах было опасно. Она уже забыла, что снег должен преобразить ее в нарядную красавицу. Мысли ее закружились подобно снежному вихрю, и нельзя было остановить их. Да она и не пыталась, она вспоминала обо всем, что ей уже довелось узнать, и этого оказалось не так уж мало.

Она огляделась и сказала себе: хорошо, что по человеку не видно, о чем он думает.

Ее мысли — это ее тайна.

А снег все падал и падал, возводя на ней белые башни со шпилями. И она радовалась этому. Маленькая, легкая, семнадцатилетняя.

Он и сам не старше меня, подумала она. Уже недолго осталось, и я что-то узнаю, что бы это ни было. Скоро он должен появиться. Мне ведь самой захотелось прийти первой и ждать его.

Вот и он.

Сквозь летящий снег она заметила, что к ней кто-то идет. Пока было видно лишь неясное темное пятно.

А я вся в снегу.

Это был мужчина пли парень, и он приближался. Но девушка вздрогнула: она ждала не его. Это был другой, он жил тут, по соседству. Они были едва знакомы. А тот, кого она ждала, вовсе и не здешний. Что это значит? Наверно, парень просто случайно идет мимо. Не надо шевелиться.

Но, поравнявшись с ней, он остановился. Посмотрел на нее, на ее переливающийся наряд и сияющие из-под снега глаза.