Ле-Цзы - Дао де Дзин Страница 14

-- Я считаю, что солнце ближе к людям, когда встает из-за горизонта, и дальше всего, когда стоит над головой, а он считает, что солнце дальше, когда оно восходит, и ближе, когда висит над головой. Но ведь когда солнце встает, оно велико, как балдахин над колесницей, а когда оно стоит над головой, оно лишь с тарелку величиной.

Тут в разговор вмешался другой мальчик:

-- Но ведь когда солнце только поднимается из-за горизонта, воздух холодный, а когда оно стоит над головой, от него так и пышет жаром. Разве не означает это, что оно ближе к нам днем, а не утром?

Конфуций не знал, как рассудить их спор, и мальчики посмеялись над ним: "Кто сказал, что вы многомудрый муж?"

Приведение к равновесию -- высший закон Поднебесного мира, и он относится ко всему, что существует в нем. Что такое равновесие? Натяни волос и прилагай к нему силы сжатия и растяжения равномерно. Сожми слишком сильно, растяни слишком слабо -- и волос порвется. А если эти силы будут в равновесии, то ничто способное порваться не порвется [43]. Люди сомневаются в этом, но были и такие, которые поняли эту истину.

Чжан Хэ смастерил удочку с леской из одной шелковой нити кокона, крючком из ости колоса, удилищем из цзинского бамбука, приманкой из разрезанного рисового зернышка и поймал рыбу величиной с целую повозку. Даже в стремнине глубиной в сотню саженей крючок не распрямлялся, удилище не гнулось, а леска не рвалась. Услыхал об этом чуский царь, удивился и, призвав Чжан Хэ к себе, спросил, какая была тому причина.

-- Ваш слуга слышал, как мой покойный отец рассказывал о том, как Пу Цзюй-цзы стрелял из лука привязанной стрелой. Лук был слабый, а привязанная стрела -- тонкая. Стрелу он пускал с попутным ветром и поражал сразу пару черных журавлей, летевших по краю темной тучи, ибо собирал волю воедино и действовал плавно. Вот и я учился ловить рыбу, подражая ему, и за пять лет постиг это искусство. Когда я приближаюсь с удочкой к реке, в сердце у меня нет никаких посторонних мыслей, я думаю только о рыбе. Когда я закидываю удочку и погружаю в воду крючок, моя рука движется не слишком быстро и не слишком медленно, и ничто ей не мешает. Когда рыба видит приманку на моем крючке, эта приманка похожа на затонувшую пылинку или кусочек пены, а потому глотает ее без колебаний. Так я способен одолеть тяжелое легким, а силу -слабостью. Если ваше величество сможет таким же образом управлять царством, он смог бы одной рукой привести в движение целый мир. Разве это было бы трудно для вас?

-- Замечательно! -- воскликнул чуский царь.

Гун Ху из Лу и Ци Ин из Чжао заболели и попросили Бянь Цяо исцелить их. Бянь Цяо взялся их лечить, а когда они выздоровели, сказал:

-- Вы страдали от недуга, который проник в вас извне, и этот недуг можно исцелить лекарствами и иглами. Но у вас есть еще недуги, которые родились вместе с вами и выросли вместе с вашим телом. Не хотите ли вы, чтобы я исцелил их тоже?

-- Мы хотели бы сначала узнать, что это за недуги?

-- Твои помыслы превосходят твою энергию, -- сказал Бянь Цяо, обращаясь к Гун Ху. -- Поэтому ты силен в составлении планов, но слаб в их выполнении. А у Ци Ина энергия превосходит помыслы, поэтому он редко думает заранее и часто страдает из-за своих необдуманных действий. Если я переставлю ваши сердца, то вы оба выиграете от того, что ваши умственные способности и жизненная энергия уравняются.

Тут Бянь Цяо дал им выпить вина с дурманом, и они оба стали словно мертвыми на три дня. Он разрезал у каждого грудь, вытащил сердца, поменял их местами и приложил чудесное снадобье. Очнувшись, они почувствовали себя совсем как прежде и отправились по домам.

Но вышло так, что Гун Ху пришел в дом Ци Ина, а жена Ци Ина его не признала. Ци Ин же пришел в дом Гун Ху, и жена Ци Ина тоже его не признала. Семьи стали судиться друг с другом и попросили Бянь Цяо рассудить их тяжбу. Бянь Цяо объяснил, как было дело, и тогда спор прекратился.

Когда Ху Ба играл на лютне, птицы пускались в пляс, а рыбы начинали резвиться в воде. Прослышав об этом, Вэнь из царства Чжэн бросил семью и пустился в странствия учеником при наставнике музыки Сяне. Три года он трогал струны, настраивая лютню, но ни разу не доиграл мелодию до конца.

-- Тебе лучше вернуться домой, -- сказал ему однажды наставник Сян.

Вэнь отложил в сторону лютню, вздохнул и ответил:

-- Не то чтобы я не мог настроить струны или закончить мелодию. Я думаю не о струнах, и то, что я стараюсь исполнить, -- не ноты. Если я не постигну это в моем сердце, то инструмент не откликнется моим чувствам. Вот почему я не смею исполнять музыку. Позвольте мне остаться с вами еще немного. Может быть, я смогу достичь большего.

В скором времени он снова увиделся с наставником Сяном.

-- Как продвигается твое учение? -- спросил наставник Сян.

-- Я нашел то, что искал. Позвольте показать вам, -- ответил Вэнь.

На дворе стояла весна, а он коснулся осенней ноты "шан" и вызвал полутон восьмой луны [44]. Тут повеял прохладный ветерок, созрели злаки в полях и плоды на деревьях. Когда пришла осень, он коснулся весенней струны "цзяо", вызвав полутон второй луны, и вдруг подул теплый ветер, а травы и деревья расцвели. Летом он ударил по зимней струне "юй", вызвав полутон одиннадцатой луны, и вдруг" похолодало, повалил снег, а реки и озера оделись льдом. Когда пришла зима, он ударил по летней ноте "чжэн", вызвав полутон пятой луны, и солнце стало жарко палить с небес, так что лед вокруг тотчас растаял. Заканчивая мелодию, он коснулся ноты "гун" вместе с четырьмя остальными. И тут поднялся благоприятный ветер, поплыли счастливые облака, выпала сладкая роса и забили свежие ключи.

Наставник Сян погладил рукой грудь, притопывая ногой, сказал:

-- Как замечательно ты играешь! Даже наставник музыки Куан, исполняющий мелодию цинцзяо, и Цзоу Янь, играющий на свирели, не смогли бы ничего к этому добавить. Один взял бы свою лютню, другой -- свирель, и оба последовали бы за тобой!

Сюэ Тань учился пению у Цинь Цина. Не постигнув искусства до конца, он решил, что ему больше нечему учиться, поэтому он пришел проститься с учителем перед отъездом домой. Цинь Цин не стал удерживать ученика, но, провожая его, запел на перекрестке дорог в предместье так трогательно, что вокруг затрепетали деревья и в небе застыли облака. Тут Сюэ Тань извинился за свой легкомысленный поступок и попросил разрешения остаться. Больше он и думать не смел о том, чтобы покинуть учителя.

А Цинь Цин повернулся к своему другу и сказал:

-- Когда-то женщина по имени Э из царства Хань поехала на восток, и в Ци у нее кончилась провизия. Она въехала в столицу Ци через Ворота Согласия и за угощение спела. Когда она ушла, звуки ее голоса еще три дня наполняли своды дома, и прохожие думали, что она все еще там.

Как-то она проезжала мимо постоялого двора, и хозяин оскорбил ее. Тут Хань Э протяжно запела печальную песнь, и все услышавшие ее, молодые и старые, стали скорбно глядеть друг на друга, по щекам их потекли слезы, и целых три дня они не могли есть. Они пошли за ней, привели ее обратно, и она опять долго пела им. Но на сей раз слушатели стали прыгать от радости и хлопать в ладоши, забыв, что прежде они печалились. А потом они щедро наградили ее. Вот почему жители квартала у Ворот Согласия еще и сейчас отличные плакальщики на похоронах, ибо они помнят пение женщины Э.

Боя хорошо играл на лютне, а Чжун Цзыци отлично умел слушать. Боя играл на лютне, воображая, что взбирается на высокую гору, а Чжун Цзыци говорил: "Прекрасно! Как высока гора Тайшань!"

Когда Боя представлял себе водный простор, Чжун Цзыци говорил: "Прекрасно! Как широки Желтая Река и Великая Река!"

И что бы ни приходило на ум Боя, Чжун Цзыци тут же постигал своим сердцем.

Боя гулял по северному склону горы Тайшань. Внезапно разразилась гроза, и он укрылся под скалой. Его охватила печаль, он взял в руки лютню и стал играть на ней. Сначала он сочинил мелодию нескончаемого дождя, потом -звучание горного обвала. И что бы он ни играл, Чжун Цзыци понимал его мысли. Потом Боя отложил свою лютню и сказал:

-- О, как прекрасно ты слушаешь! Все, что ты чувствуешь, наполняет и мое сердце. Куда могут скрыться мои мысли?

Когда чжоуский царь My совершал свой царский выезд в западные области, он миновал Куньлунь, но не достиг горы Янь. По дороге назад, не успев въехать в Срединное царство, он встретил некоего ремесленника по имени Яньши.

-- Что ты умеешь? -- спросил его царь.

-- Пусть ваше величество приказывает. Однако ж ваш слуга уже сделал кое-что и надеется, что ваше величество соблаговолит взглянуть.

-- Принеси это завтра, мы поглядим вместе, -- велел царь.

На следующий день Яньши попросил аудиенции у царя. Тот велел впустить его и спросил:

-- Кого это ты привел с собой?

-- Ваш слуга сделал его сам, и он умеет делать разные вещи.

Царь My с удивлением посмотрел на этот манекен: тот ходил, глядя то вниз, то вверх -- точь-в-точь как человек. Когда мастер коснулся рукой его щеки, он красиво запел; стоило мастеру хлопнуть в ладоши -- и он пустился в пляс. Он показал множество разных номеров -- какие только желал царь. Царь же решил, что перед ним действительно человек, и смотрел на его представление вместе со своим ближайшим советником Шэнь Цзи и наложницами.