Джон Кроули - Большой, маленький Страница 15

IV Целое утро Смоки одевался для венчания. На нем был белый, слегка с желтизной легкий костюм из альпаки, который, как всегда говорил его отец, когда-то принадлежал Гарри Трумену. На внутреннем кармане даже были инициалы Г.С.Т. Когда он надел костюм, он понял, что инициалы, в конце концов, могли принадлежать кому угодно и что его отец всю жизнь сохранял верность этой шутке и наконец, увековечил ее без тени улыбки. Это чувство было знакомо Смоки. Он сомневался, не было ли и его образование чем-то вроде посмертной шутки; хотя Смоки и мог понимать юмор, но сейчас, в ванной комнате перед зеркалом ему было не до шуток. Он был в некотором замешательстве, пытаясь подвернуть манжеты своего костюма и отчаянно нуждаясь в мужских советах своего отца относительно бракосочетания. Барнэйбл ненавидел свадьбы, похороны, крещение в церкви и если кому-то предстояли эти события, немедленно упаковывал носки, книги, забирал сына и собаку и уезжал. Смоки довелось присутствовать на свадьбе Франса Мауса и танцевать с невестой, которая удивила его своим предложением. В конце концов эта пара распалась. Он знал, что в кармане должно быть обручальное кольцо и ощупал карман, чтобы убедиться в этом. Ему казалось, что на его месте должен был быть самый лучший мужчина, хотя когда он написал об этом Дэйли Алис, она ответила ему, что они так не думают. И еще он был уверен в том, что не должен видеть свою невесту, пока ее отец не подведет ее к алтарю. Поэтому он даже не смотрел в ту сторону, где, как он думал /но ошибался/ была ее комната. Его выходные туфли грубо и непразднично выглядывали из-под отворотов светлого костюма.

КОСТЮМ ТРУМЕНА Как ему сказали, бракосочетание должно было состояться "на природе" и тетушка Клауд, как самая старая в доме должна была проводить его на место - в маленькую часовню. Смоки заколебался, но тетушка Клауд с присущей ей уверенностью сказала "да" - она принимала вещи такими, как они были. Именно она поджидала Смоки на верхней ступеньке лестницы, когда он застенчиво вышел из ванной комнаты. Как она выглядела! Большая, спокойная, в летнем платье с букетом шелковых искусственных фиалок на груди и тростью в руке. На ней были такие же неуклюжие туфли, как и на нем. - Очень, очень хорошо,- сказала она, взяв его за руку и осмотрев его через затемненные очки. Затем она предложила ему свою руку.

ЛЕТНИЙ ДОМИК - Я часто думаю о терпении садовников,- сказала Клауд, когда они шли по так называемому парку по колено в траве.- Эти огромные деревья сажал еще мой отец, когда был ребенком. Он представлял, какими большими они должны вырасти, хотя знал, что ему не доведется этого увидеть. Вот этот бук, например - я могла обхватить его руками, когда была девочкой. Вы знаете, и в ландшафте садов существует мода, хотя она рассчитана на очень долгое время, потому что деревья растут долго. Вот рододендроны - когда я была маленькой, я называла их "рамдедамдамсы", помогая садовникам из Италии сажать их. Сейчас мода на них прошла. Их очень трудно подстригать. Итальянцы больше не служат у нас и они стали гигантскими. О, берегите глаза! Вы видите, что все здесь спланировано. Оттуда, где сейчас начинается садовая града, открывался вид - разнообразные, специально подобранные деревья выглядели так живописно, они напоминали иностранных дипломатов, собравшихся в посольстве на приеме. А между ними лужайки, и клумбы, и фонтаны. Это напоминало момент охоты, когда собираются знатные лорды и леди, держа в руках соколов. Посмотрите сюда! Уже сорок лет за всем этим нет соответствующего ухода. Здесь макет сада, как бы он должен был выглядеть - как будто читаешь письмо, присланное давным-давно, и его оставили под дождем и все буквы слились в строчках. Не знаю, огорчает ли это его. Он любил порядок. Видите? Вот статуэтка певчей птички. Сколько времени потребовалось, чтобы виноградная лоза опрокинула ее, а может быть, кроты прорыли под ней свои норы. Ну, ничего, он поймет. Всему есть свои причины. Никто не захочет специально разрушать статуэтку подобным образом. Она сделана из мрамора. - Может быть, вам следовало бы выдернуть эти колючие заросли. Она посмотрела на него так, будто он неожиданно ударил ее, и откашлялась, прочищая горло. - Это дорожка Оберона. Она ведет в летний домик. Это не самый прямой путь, но Оберону следует увидеть вас. - Да? Летний домик представлял собой две закругленные стены из красного кирпича с высоким крыльцом между ними. Не понятно было, выглядел ли он разрушенным или действительно был разрушен. На очень больших, аркообразных окнах висели веселенькие занавески. - Вы могли видеть это место из дома,- сказала Клауд.- Лунными ночами здесь очень романтично. Оберон - сын моей матери от другого мужа, мой сводный брат. Он на несколько лет старше меня. Много лет он был школьным учителем, правда, сейчас он не совсем хорошо себя чувствует и не покидал летнего домика уже около года. Как жаль... Оберон! Подойдя ближе, он увидел, что всего здесь коснулась заботливая рука: небольшой, аккуратный огородик, сарай, сквозь доски которого виднелось луговое сено, наполовину собранное в стог. Парадный вход начинался со скрипучей двери, слегка покосившейся от старости, выщербленных ступенек, а рядом на солнце стояло плетеное ободранное кресло, обтянутое парусиной. В кресле сидел маленький старичок, который, услышав свое имя, вскочил в волнении - казалось, что тугие подтяжки заставляли его горбиться - и бросился было к дому, но Клауд оказалась проворнее и успела остановить его. - Здесь Смоки Барнейбл, который сегодня женится на Дэйли Алис. Подойди и поздоровайся.- Она кивнула головой в сторону Смоки и, взяв старичка под локоть, вывела его во дворик. Оберону некуда было деваться и он с гостеприимной улыбкой повернулся к двери, приветливо протянув руки. - Пожалуйста, пожалуйста, хм,- он захихикал рассеянным старческим смешком. Он на мгновение взял протянутую руку Смоки и тут же с благоговением снова уселся в парусиновое кресло, указав Смоки на скамеечку. Почему-то Смоки ощутил внезапную тревогу, которую вызвал у него здесь солнечный свет. Клауд села на стул рядом со своим братом и Оберон положил свою покрытую седыми волосами руку на ее ладонь. - Ну, что случилось? - снисходительно спросила она. - Не стоит и говорить,- ответил Оберон со скрытым намеком. - Член семьи,- сказала Клауд.- Сегодня. Оберон, по-прежнему рассеянно посмеиваясь, посмотрел на Смоки. Незащищенность! Вот что чувствовал Смоки. Как только они вошли в этот дворик, они потеряли что-то, что сопровождало их в лесу; они вышли за какие-то пределы. - Это легко проверить,- сказал Оберон, ударив себя по костлявому колену и поднимаясь на ноги. Пятясь, он вошел в дом, потирая руки. - Не так легко,- проговорила Клауд, не обращаясь ни к кому и глядя в безоблачное небо. Она уже не чувствовала себя так непринужденно. Она снова откашлялась и вздохнула. Потом бросила быстрый взгляд на крошечные золотые часики, тикавшие у нее на груди. Время шло. Она посмотрела на Смоки и улыбнулась извиняющейся улыбкой. - Ага, ага, вот,- говорил Оберон, выходя из дома с большой камерой на длинных ногах-стойках, покрытой черным куском ткани. - О, Оберон,- сказала Клауд не то, чтобы беспокоено, но так, как если бы в этом не было необходимости и безо всякого энтузиазма. Но Оберон уже устанавливал треногу около Смоки, регулируя высоту так, чтобы она стояла ровно и наклоняясь над Смоки своим красным старческим личиком. Долгие годы эта последняя фотография Оберона лежала под увеличительным стеклом на столе в летнем домике - на ней был Смоки в костюме, как у Трумена, который блестел на солнце, с растрепанными волосами и бледным лицом, как после солнечного удара. На фотографии был виден локоть с ямочкой и ухо с серьгой тетушки Клауд. Когда спустя годы сын Смоки смахивал пыль со старого снимка, это был всего лишь выгоревший на солнце, ничего не доказывающий кусочек бумаги.

ЛЕСА И ОЗЕРА Обойдя вокруг летний домик, они спустились по извилистой, размытой дождями тропинке, исчезающей в дремучем, сонном лесу. Казалось, что этот лес вырос здесь для того, чтобы спрятать спящую красавицу, пока не истекут сто лет ее сна. Они недолго прошли по тропинке, когда позади раздался шорох, шуршание и с внезапностью, испугавшей Смоки перед ними возник человек. - Доброе утро, Руди,- сказала Клауд.- Это жених. Смоки, это Руди Флуд. Шляпа Руди была такой помятой, как будто он дрался ею. Загнутые вверх поля открывали его широкое бородатое лицо. Из-под распахнутого зеленого плаща, виднелся большой живот, туго обтянутый белой рубашкой. - А где Рори? - спросила Клауд. - Дальше по тропинке.- Он ухмыльнулся, глядя на Смоки с таким видом, как будто они оба участвовали в каком-то розыгрыше. Через минуту на тропинке появилась Рори Флуд, его худенькая жена, и молодая женщина в застиранных джинсах. На руках у нее был довольно крупный ребенок, который колотил ножками и ручками. - Бетси Берт и Робин,- сказала Клауд,- а там Фил Фокс и два моих двоюродных брата - Ирвин и Вальтер Стоуны, по матери-Клауды. Справа и слева на тропинке появлялись все новые гости, приглашенные на свадьбу. Тропинка была узкой, гости шли по двое и им приходилось тесниться и отходить в сторону, чтобы все могли пожать Смоки руку и поздравить его. - Чарльз Уэйн,- продолжала знакомить Клауд,- Ханна Нун. А где Лэйки и Вуды? Тропинка вывела на широкую наклоненную к озеру поляну. С поляны был виден край этого озера, который как ров с водой окружал островок, поросший старыми, корявыми деревьями. Листья ковром покрывали поверхность озера, а лягушки выскакивали прямо из-под ног, когда они проходили мимо воды. - Наверняка, это большое поместье,- сказала Смоки, вспоминая путеводитель. - Чем дальше идешь, тем больше оно становится,- отозвалась Ханна Нун.- Вам не встретился мой мальчик Сонни? Рассекая зеркальную гладь воды, по озерцу плыла лодка. Ее изогнутый нос напоминал лебединую шею, только серую и без глаз, почти как черный лебедь на черном озере из северной легенды. С глухим стуком лодка воткнулась в берег и Клауд подтолкнула Смоки к самой воде, продолжая знакомить его со смеющимися гостями. - Дальние родственники Ханны,- говорила она.- Ее дедушка был из семьи Бушей, а сестра ее бабушки вышла замуж за одного из дядей миссис Дринквотер; Дэйл... Смоки машинально кивал головой, но Клауд заметила, что он не слушает ее. Она улыбнулась и прикоснулась к его руке. Остров посреди озера, затененный ветвями деревьев, казался сделанным из сверкающего и переливающегося зеленого стекла. На его наклонной поверхности росли миртовые деревья. В центре острова был круглый бельведер с тонкими, стройными колоннами, напоминающими руки, с округлым куполом, увитым зеленью. Там, в белом платье стояла высокая девушка, держа перевязанный лентами букет. К ним тянулись, приветствуя их множество рук. Вокруг острова сидели люди, открывая корзинки с едой, успокаивая плачущих детей. Кое-кто заметил, что появился Смоки. - Клауд, посмотри, кто здесь,- сказал худощавый мужчина почти без подбородка, чем-то напомнивший Смоки поэтов.- Здесь доктор Ворд. Кстати, где он сейчас? Доктор. Выпейте еще немного шампанского. Плохо выбритое лицо доктора Ворда, затянутого в тесный черный костюм имело выражение жертвы незаслуженного террора. Его стакан с золотой каемочкой дрожал, розовый напиток пузырился в нем. - Приятно видеть вас, доктор,- сказала Клауд.- Думаю, мы можем обещать, что чудес не будет. Устраивайтесь. Доктор Ворд попытался что-то сказать, поперхнулся и заговорил быстро и невнятно. - Кто-нибудь, постучите ему по спине. Он не наш священник. С видом заговорщика Клауд обратилась к Смоки: - Они пришли извне и бывают очень нервными. Это чудо, если ктото из нас женится или умирает. А вот и Сара Пинк и младшие Пинки. Как дела? Все готово? Она взяла Смоки за руку и когда они пошли по украшенной флагами тропинке к бельведеру, заиграла фисгармония - казалось, что заплакал кто-то очень маленький. Это была музыка, которой он не знал раньше и его охватила внезапная острая тоска. Под звуки фисгармонии приглашенные собрались, тихо переговариваясь. Как только Смоки достиг низких выщербленных ступенек бельведера, тут же, бросая вокруг быстрые взгляды, появился и доктор Ворд, доставая из кармана Библию. Позади Дэйли Алис и рядом с ней Смоки увидел мать, доктора Дринквотера, Софи с цветами. Алис смотрела на него без улыбки и очень спокойно, как на незнакомца. Его поставили позади невесты. Он не знал, куда девать руки: Смоки то засовывал их в карманы, то сжимал пальцы за спиной, то складывал их перед собой. Доктор Ворд перелистал страницы книги и быстро заговорил. Его слова прорывались сквозь звон бокалов с шампанским и нескончаемые звуки фисгармонии. Доктор пробормотал слова, с которыми обычно обращается священник к жениху и невесте и вопросительно посмотрел на них. - Согласен,- сказал Смоки. - Я тоже согласна,- прошептала Дэйли Алис. - Кольца,- провозгласил доктор Ворд.- Теперь вы считаетесь мужем и женой. Гости разом вздохнули и стали выходить на воздух, негромко разговаривая.