Глен Мид - Кровь фюрера Страница 16

Перед ним простирался перенаселенный прибрежный район — пригород Ла-Чакарита, мрачное темное местечко, застроенное лачугами на изгибах реки. Он уже чувствовал запах реки, омерзительный запах серы, ила и грязи. Уровень воды здесь был низким, и знакомая вонь гниющей рыбы вползла в машину через окна. Доехав до набережной, он свернул направо, проехал еще триста метров и остановился у ветхого домика с облупившейся белой краской.

Выйдя из машины, Эрнандес вытащил чемодан. Ла-Чакарита был беднейшим из всех бедных районов, сюда старались не заходить даже полицейские. Закрыв дверцу машины со стороны водителя и проверив все остальные, он подошел к дому и тихо постучал в дверь.

Его тело все еще горело огнем, и он по-прежнему тяжело дышал. Осмотрев улицу, он увидел во дворе одного из соседних домов группу пожилых мужчин, которые сидели, болтая, на каменных ступеньках старого обветшавшего здания. Они пили мате через металлические бомбильи и играли в карты. Мужчины посмотрели на него, но, судя по всему, особого значения появлению Эрнандеса не придали. Эрнандес оглянулся на реку: было полнолуние, на посеребренной поверхности реки темнели камелоты — водяные растения переплетались между собой, напоминая злокачественные опухоли на серебристой воде.

Эрнандес услышал шуршание за дверью и повернулся.

Послышался тихий девичий голос:

— Кто там?

— Это Руди.

Он услышал, как отодвигается металлический засов, и через мгновение дверь открылась. В тускло освещенном коридоре стояла молодая девушка. На ней было простое белое платье, в котором она напоминала ангела. Карие глаза с нежностью смотрели на гостя. На красивом смуглом лице девушки было то выражение невинности, которое всегда вызывало у Эрнандеса нежнейшие чувства.

— Ну что, как моя девочка? — Эрнандес улыбнулся.

Девушка тоже улыбнулась — от смущения. Ее длинные каштановые волосы разметались по плечам. Она взглянула на чемодан. Внезапно на ее лице отразился страх.

— Ты что, уезжаешь, Руди?

Эрнандес покачал головой и поспешно сказал:

— Нет, Грациелла. Но мне нужно где-то переночевать.

Она не спросила почему, а просто кивнула и, впустив его внутрь, закрыла дверь. Взяв Эрнандеса за руку, она повела его в маленькую комнату слева. У облезшей стены стояла узкая старая деревянная кровать, над кроватью на стене мерцал крошечный красный огонек лампадки, освещая изображение Мадонны. Комната была бедной, но безупречно чистой.

— Ты спать в моей комнате, Руди? — Девушка заглянула ему в глаза.

У нее было красивое тело, и такое предложение, несомненно, соблазнительно прозвучало бы для любого мужчины, но Эрнандес отрицательно покачал головой.

— Я буду спать на полу в кухне, Грациелла. — Он ласково улыбнулся ей и взял ее лицо в ладони. — Давай будь умницей и приготовь мне мате. Приготовишь мате для Руди?

Девушка кивнула и улыбнулась ему в ответ. Он опустил руки, а она молча перехватила его руку и повела в кухню.

За пять минут Франц Либер успел сделать все необходимые телефонные звонки. Закончив, он вздохнул и посмотрел на бирюзовую воду в бассейне. Поверхность была гладкой как стекло. А вот внутри у Либера нарастала ярость. Ярость, разжигаемая страхом.

«Господи…»

Именно сейчас, когда все идет так хорошо, когда все сходится! И тут какой-то сволочной недоносок приходит и все портит. Этот кретин — труп, как только они найдут его, кем бы он ни был. В этом Либер был уверен. Здесь ему негде спрятаться. Откуда стало известно о встрече? Забыв о выпивке, Либер сосредоточился, пытаясь найти слабое звено, пытаясь определить, когда был сделан прокол. Но проколов не было, в особенности в Южной Америке, в особенности в Парагвае. Только не тут, не на его территории. О встрече знали лишь самые высокопоставленные люди, им всем можно было доверять. В этом Либер был уверен. Как же так вышло?

Он тяжело вздохнул. Последствия провала могли быть настолько ужасными, что об этом даже страшно было думать. Годы подготовки псу под хвост, впрочем, деньги тоже. Миллионы. Либер скривился. Он затратил на это очень много времени и средств, а теперь все могло рухнуть.

Этого козла надо найти, во что бы то ни стало. Либер уже связался с необходимыми людьми. Его будут искать. По меньшей мере сорок человек прочесывали город, дежурили в аэропорту, на железнодорожном и автовокзале, их посты были на всех основных выездах из города. Либер надеялся, что у него не слишком много форы. Описание, данное Крюгером в телефонном разговоре, было очень нечетким — высокий, молодой, около тридцати, темные волосы, хорошо заметный шрам на правой щеке. Но вот машина этого человека, большая старая американская машина, — это было уже что-то! Зацепка. Таких авто в Асунсьоне мало.

Либер в ярости вскочил с кресла. Его рубашка была пропитана потом. Скоро приедет «мерседес». Надо избавиться от девчонок.

— Норберто!

Через мгновение показался слуга-латинос. Он подошел к Либеру.

— Si, сеньор?

Либер указал на дом.

— Возьми машину из гаража и забрось девчонок к Розе. — Достав бумажник, Либер протянул слуге пачку банкнот. — Вот, отдашь им. Скажи, что сегодня они мне не понадобятся.

— Si, сеньор. — Слуга был очень доволен, что ему поручили это дело.

— Давай скорее. Pronto!

Слуга побежал к стеклянной двери и вошел в дом. Либер увидел, что он выводит девушек через боковую дверь, и через пару минут услышал, как отъехала машина. Войдя в дом, Либер прошел в свой кабинет, прихватив с собой телефон. Окна выходили на подъездную дорогу. Он щедро плеснул себе чистого скотча и выпил полстакана одним глотком. Он как раз подошел к окну, когда зазвонил телефон, зажатый в руке. Это был Крюгер.

Либер подключил скремблер и сказал:

— Я послал на его поиски сорок человек. Ими командует Стиннес.

— Аэропорт, вокзал?

— Все отслеживается. Включая основные выезды из города. У наших людей есть описание машины и мужчины.

— Остальные скоро подъедут. Нам нужна эта schwein[10] чего бы нам это не стоило. — Последовала пауза, после чего Крюгер с волнением сказал: — Ты же знаешь, какими могут быть последствия всего этого для нас, если мы его не найдем…

Либер сглотнул.

— Не волнуйся. Мы его найдем. Свяжись со Стиннесом, он ждет твоего звонка.

Либер положил телефон на подоконник. Он увидел фары машины, подъезжающей к дому. Прибыл «мерседес».

Либер взглянул на свои руки. Они дрожали.

Глава 9

На изодранном матрасе у старой закопченной плиты спала девушка.

Ей было семнадцать лет, и Эрнандес любил ее так же сильно, как и всех своих женщин, вот только ее он любил по-особому — ему хотелось ее защищать. У Грациеллы Кампос было тело женщины и разум ребенка. Такой ум скорее соответствовал телу десятилетней девочки. В этом районе ее могли растоптать, использовать, изнасиловать, ее, этот нежный цветок!

Когда он встретил ее, мужчины уже выстраивались в очередь за право попользоваться ее телом за пригоршню гуарани[11]. Эрнандес как раз писал статью о проблемах сирот в бедных кварталах, когда одна женщина рассказала ему о ситуации с Грациеллой, и спросила, не может ли Эрнандес чем-то помочь.

Когда шесть месяцев назад он впервые увидел эту девушку, его поразили ее невероятная красота и невинность. Дедушка, бывший ее опекуном, умер, и она осталась без гроша. Эрнандесу стало жаль ее. Он предложил оплачивать ей квартиру в другом районе города, он не хотел, чтобы столь невинное создание жило в этом жутковатом районе среди отбросов. Но эта маленькая девочка с телом женщины отказалась, она боялась оказаться вне своего привычного мира. Этот бедный квартал был ее домом, ее прибежищем, несмотря на то что жить здесь было небезопасно.

Так Эрнандес стал ее опекуном — каждую неделю он давал ей денег, сколько мог, нашел ей работу у доброго священника, следящего за алтарем в соборе неподалеку от Плаца. Он договорился со старушкой, чтобы та каждый день приходила к девушке и помогала ей выполнять домашнюю работу, с которой Грациелла не справлялась.

Мужчины больше ее не беспокоили. Один приятель Эрнандеса, грубоватый, но честный парень, который работал паромщиком, стал ее ангелом-хранителем. Ему пришлось разбить в кровь лица нескольким мужикам, которые неуважительно отнеслись к его подопечной.

Дом, в котором жила Грациелла, состоял из трех крошечных комнат. Сейчас они находились в самой большой из них — эта комната использовалась как кухня, и девушка гордилась ее незатейливым убранством: здесь было огромное количество глиняных горшков с цветами. Цветы были везде, девушке они нравились, и когда Эрнандес шел к ней, он всегда приносил какой-нибудь гостинец: новое растение, конфеты или дешевую бижутерию, чтобы порадовать девушку, увидеть благодарность в ее невинных карих глазах. Но сегодня все было иначе.