Артур Конан Дойль - Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона Страница 18

– Открылось что-нибудь новое?

– Я получил ответ на публикацию.

– А!

– Да, через несколько минут после того, как вы ушли.

– И что же?

Майкрофт Холмс вынул лист бумаги.

– Вот записка, – сказал он, – написанная мягким пером на дорогой бумаге цвета крем, пожилым, болезненным человеком. Вот что он пишет: «Сэр, в ответ на ваше объявление от сегодняшнего числа, могу сообщить вам, что я очень хорошо знаю молодую девушку, о которой идет речь. Если вы потрудитесь зайти ко мне, я сообщу вам некоторые подробности ее грустной истории. В настоящее время она живет в Бекенгэме, в имении «Мирты». С почтением Дж. Дэвенпорт».

– Он пишет из Нижнего Брикстона, – сказал Майкрофт Холмсъ, – как думаешь, Шерлок, не съездить ли нам к нему, чтобы расспросить его?

– Жизнь брата дороже истории сестры, мой милый Майкрофт, Я думаю, мы заедем в Scotland-Yard за инспектором Грегсоном и оттуда проедем прямо в Бекенгэм. Мы знаем, что человек обречен на смерть, и каждый лишний час имеет громадное значение.

– Не захватить ли нам с собой м-ра Меласа, – предложил я, – нам может понадобиться переводчик?

– Превосходно, – сказал Шерлок Холмс, – пошлите за экипажем и поедем немедленно.

Говоря это, он выдвинул ящик стола, и я заметил, что он сунул револьвер в карман.

– Да, – сказал он в ответ на мой вопросительный взгляд. – Из всего слышанного я заключил, что мы имеем дело с чрезвычайно опасной шайкой.

Почти совсем стемнело, когда мы подъехали к дому на Паль-Малле, где жил м-р Мелас. Как раз перед нами за ним заехал какой-то господин и увез его с собой.

– Не можешь ли сказать, куда? – спросил Майкрофт Холис.

– Не знаю, – ответила женщина, которая отперла нам дверь. – Знаю только, что он уехал в карете вместе с джентльменом.

– Этот джентльмен не называл себя по фамилии?

– Нет, сэр.

– Это был высокий, красивый, молодой брюнет?

– О, нет, сэр; господин небольшого роста, в очках, с худым лицом, но с очень приятными манерами: он смеялся все время, пока говорил.

– Едем скорее! – отрывисто крикнул Шерлок Холмс.

– Дело становится очень серьезным! – заметил он, когда мы ехали в «Scotland-Yard». – Эти люди опять захватили Меласа. Он человек не храброго десятка, как они заметили в ту ночь. Этот негодяй сумел запугать его, как только явился к нему. Без сомнения, им понадобились его профессиональные услуги, но, воспользовавшись ими, они, пожалуй, захотят наказать его за то, что считают предательством с его стороны.

Мы надеялись, что по железной дороге доедем в Бекенгэм скорее, чем в экипаже. Однако, когда мы доехали до «Scotland-Yard», то принуждены были употребить более часа на то, чтоб дождаться инспектора Грегсона и выполнить некоторые формальности, необходимые для того, чтоб проникнуть в дом. Было уже без четверти десять, когда мы приехали на станцию, и половина одиннадцатого, когда все четверо высадились в Бекенгэме. Проехав полмили от станции, мы очутились перед «Миртами» – большим, мрачным домом, стоявшим особняком вдали от дороги. Тут мы опустили экипаж и пошли по дороге.

– В окнах темно, – заметил инспектор. – Дом, кажется, пуст.

– Наши птички улетели, и гнездышко опустело, – сказал Холмс.

– Почему вы говорите так?

– С час тому назад здесь проехала тяжело нагруженная повозка.

Инспектор рассмеялся.

– Я видел след колес при свете фонаря у ворот, но почем вы знаете, что повозка была тяжело нагружена?

– Вы, может быть, заметили, что те же следы колес идут и в другую сторону. Но колеи, которые идут от ворот, гораздо глубже, так что можно наверно сказать, что на повозке были тяжелые вещи.

– Вы несколько перехитрили меня, – сказал, пожимая плечами, инспекторъ, – не легко нам будет попасть в дом. Но попробуем прежде, не услышит ли нас кто-нибудь.

Он принялся громко стучать молотком у двери и звонить в колокольчик, но совершенно безуспешно. Холмс исчез куда-то, но вернулся через несколько минут.

– Я отворил одно окно, – сказал он.

– Хорошо, что вы на нашей стороне, а не против нее, м-р Холмс, – заметил инспектор, увидев, как ловко мой друг отпер задвижку. – Ну, мне, кажется, в этом случае мы можем войти, не дожидаясь приглашения.

Один за другим мы пробрались в большую комнату, по-видимому, ту самую, в которую был введен м-р Мелас. Инспектор зажег фонарь, и при свете его мы могли рассмотреть две двери, занавеску, лампу, японские вещи, – все то, что описывал грек. На столе стояло два стакана, пустая бутылка из-под водки и остатки еды.

– Это что? – внезапно сказал Холмс. Мы все остановились и прислушались.

Откуда-то над нашими головами доносился тихий, жалобный звук, походивший на стон. Холмс бросился к двери и выбежал в переднюю. Печальный звук несся сверху. Холмс бросился наверх, инспектор и я за ним, а Майкрофт старался не отставать от нас, насколько ему позволяла его тучность.

Во втором этаже мы увидали три двери; из средней из них и неслись зловещие звуки, те понижавшиеся до бормотанья, то переходившие в резкий визг. Дверь была заперта, но ключ в замке оказался снаружи. Шерлок поспешно отворил дверь и вбежал в комнату, но через мгновение выскочил назад, схватившись рукой за горло.

– Это уголья! – вскрикнул он. – Погодите. Это пройдет.

Заглянув в комнату, мы увидели, что она освещалась только синим, тусклым пламенем, колебавшимся над небольшим медным таганом, стоявшим среди комнаты. Пламя бросало мертвенно неестественный круг на пол. В тени мы заметили неясные очертания двух людей, прижавшихся к стене. Из открытой двери пахнуло ужасными ядовитыми испарениями, от которых мы закашлялись и чуть было не задохлись. Холмс бросился на верх лестницы, чтобы впустить свежий воздух, потом кинулся в комнату, открыл окно и выбросил таган в сад.

– Через минуту можно будет войти, – задыхаясь, проговорил он. – Где свечка? Я думаю, в такой атмосфере нельзя зажечь спички. Подержи фонарь у двери, Майкрофт, а мы вытащим их. Ну, беритесь!

Мы бросились к отравленным и вытащили их на площадку. Оба были без чувств, с посиневшими губами, распухшими, налитыми кровью лицами и вышедшими из орбит глазами. Лица их были до такой степени искажены, что только по черной бороде и коренастой фигуре мы могли узнать грека-переводчика, с которым расстались только несколько часов тому назад в клубе Диогена. Он был крепко связан по рукам и ногам, а над одним глазом виднелись следы сильного удара. Другой, связанный таким же образом, был высокий, до крайности истощенный мужчина, с лицом, уродливо испещренным полосами липкого пластыря. Он перестал стонать, когда мы положили его на пол, и для меня было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться, что для него уже не нужно нашей помощи. Но мистер Мелас был еще жив и менее чем через час, с помощью нашатырного спирта и водки, мне удалось привести его в себя. Он открыл глаза, и я имел удовольствие убедиться в том, что моя рука спасла его от мрачной долины смерти, где сходятся все дороги.

История, которую он рассказал нам, оказалась простой и подтвердила все наши предположения. Посетитель, пришедший к мистеру Меласу, вынул из рукава нож и так напугал грека угрозой мгновенной смерти, что вторично увез его с собой. Этот хихикающий негодяй имел на несчастного лингвиста почти гипнотическое влияние. Мелас не мог даже говорить о нем без дрожи и не бледнея. Его поспешно увезли в Бекенгэм, и там ему пришлось быть переводчиком при свидании еще более драматическом, чем первое: англичане угрожали пленнику немедленной смертью, если он не согласится на их требования. Наконец, видя, что никакие угрозы не действуют, они втолкнули его обратно в его тюрьму и, упрекнув Меласа в предательстве, обнаружившемся в объявлении в газете, оглушили его ударом палки; он потерял сознание и опомнился только тогда, когда мы привели его в чувство.

Таково было странное приключение, случившееся с греком переводчиком и до сих пор еще не вполне объясненное. Повидавшись с джентльменом, ответившим на публикацию, мы узнали, что несчастная молодая девушка происходила из богатой греческой семьи и приезжала в Англию к своим знакомым. Там она встретилась с молодым человеком, Гарольдом Летимэром, который приобрел над ней сильное влияние и уговорил ее бежать с ним. ее знакомые, неприятно пораженные этим случаем, ограничились тем, что известили ее брата, жившего в Афинах, и затем умыли руки. Брат, по приезде в Англию, по неосторожности попал в руки Летимэра и его сообщника, Вильсона Кемпа, человека с самым темным прошлым. Негодяи, увидев, что незнакомец, по незнанию английского языка, совершенно беспомощен в их руках, держали его пленником в своем доме и, жестоким обращением и голодом, пытались заставить его отречься в их пользу от своего состояния и от состояния сестры. Девушка не знала о его пребывании в доме, а пластырь на его лице был наклеен для того, чтобы было труднее узнать его в случае неожиданной встречи. Но, несмотря на эту предосторожность, она с женской наблюдательностью сразу узнала его при первом посещении переводчика. Впрочем, бедная девушка была также пленницей, так как в доме не было никого, кроме человека, исполнявшего роль кучера, и его жены, которые оба были сообщниками заговорщиков. Убедившись, что тайна их открыта, а от пленника ничего не добьешься, негодяи бежали с девушкой из нанятого ими меблированного дома, сначала отомстив, как они думали, и тому, с кем им не удалось сладить, и выдавшему их.