Йозеф Томан - Дон Жуан, Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры Страница 19

Дон Флавио умолкает в растерянности. Госпожа удаляется к себе. Изабелла смотрит отцу в глаза. Тот опускает их. Напряженное молчание нарушает слуга.

А, гости!

Донья Фелисиана де Вилан - светловолосое воркующее создание, хорошо приспособленное для любовных утех, молоденькая дама, чей супруг отплыл по приказу короля в Новый Свет.

Дон Фернандо де Уэртас Рохас, почитатель Фелисианы и тень ее.

Дон Альфонсо Перес де Веласко, вечный студент и поклонник Изабеллы.

О, утреннее щебетание Фелисианы! Обыкновеннейшая из женщин, жадная ко всем радостям жизни, болтушка, которая с наслаждением выговаривает пустенькие фразы ни о чем.

А, приедет сын дона Томаса? Какое развлечение внесет новое лицо в наше общество! Ах, да ведь он - отдаленная родня Фелисианы!

А как месса, как проповедь, Изабелла? Восхитительно, правда, дорогая? Наверное, съехалась вся Севилья. Как я люблю католические богослужения! Зрелище, которому нет равных. Это великолепие в церквах, на алтарях, в одежде прихожан! Сплошь золото и пурпур. Взор насыщен роскошью, обоняние ароматами, слух - звуками органа и колоколов. Подобно самой благоуханной розе, прекрасна месса там, где над алтарем - атласный балдахин, а вокруг витые колонны. Но какая жалость, что эти красивые обряды совершаются так рано утром! Очень трудно вставать чуть ли не с солнцем...

- Дон Мигель, граф Маньяра!

- Добро пожаловать, милый мальчик! Мой дом - твой дом, Мигель.

- Спасибо, спасибо, дон Флавио.

Мигеля знакомят со всеми. Вот Альфонсо, он будет его товарищем по университету...

Несколько пар глаз впились в лицо Мигеля.

"Почему взгляд его так долог и недвижен?" - думает Изабелла.

"Почему этот молодой человек все молчит?" - спрашивает себя Фелисиана.

"Не сделается ли он моим соперником?" - размышляют Фернандо и Альфонсо.

Мигель молча рассматривает новых знакомых.

- Отчего вы так пристально смотрите на мои губы, кузен? - спрашивает Фелисиана, прячась за веером.

Мигель упорно молчит.

Девушки рассмеялись.

Смех Фелисианы звенит, как бубенчики на пасхальном маскарадном костюме, - беспечно, легкомысленно.

В смехе Изабеллы - вечерние тоны. Он неукротим, как внезапный ливень, и в нем звучит ночь, непримиримая с днем.

- Вы поете? - с тихим вопросом обращается к ней Мигель.

- Да, - отвечает Изабелла. - Но как вы угадали?

- Ваш голос поет даже в смехе. Прошу вас - спойте.

- Я пою только в церкви, - нахмурилась девушка.

Мигель сжал губы.

- Мне жаль вас, Мигель, - ластится к нему Фелисиана. - Вы не услышите сегодня пения Изабеллы. Бог - серьезный соперник, не правда ли, дорогая?

Бог.

Мигель опускает глаза, опускает голову. Мысленно твердит заученное:

"Я твой, господи, твой. Все, что твое, да будет отдано тебе одному. Если же я погрешил словом или мыслью, прости мне милосердия твоего ради".

И снова потек разговор, полный остроумных ловушек, маленьких хитростей и поддразнивания. Говорят прекрасные уста, говорят улыбки, жесты и хорошо рассчитанные паузы - голос города воплотился в голоса обеих девушек, новый мир Мигеля утрачивает пепельную окраску.

Мигель в разговоре не участвует. Он вскоре прощается.

Подносит к губам маленькие ручки - светские фразы, взаимные обещания заходить, и Мигель покидает дом, шатаясь, как пьяный.

Все гости разошлись, пространство раздвинулось, помрачнело, стихло. Комната раздалась вширь, выше стал потолок.

Отец и дочь сидят молчат. Изабелла перебирает четки, не помышляя о молитве.

Вошла донья Клара:

- Наконец-то удалились эти люди. Не люблю чужие голоса в своем доме. Они похищают мою тишину.

- У тебя опять болит голова, матушка? - справляется Изабелла.

- Хорошо делаешь, доченька, что молишься по четкам. Пять зерен святых молитв возвращают тебя самой себе.

В эту минуту глаза доньи Клары словно провалились во тьму, только белки блестят; ищут, подобно взору разбуженного лунатика, твердую точку, за которую можно ухватиться.

- Мне не хочется молиться, матушка. - И Изабелла откладывает четки.

Дон Флавио, громко рассмеявшись, выходит из комнаты.

Донья Клара поправляет прическу дочери - прикосновение ее холодных пальцев морозом ожгло виски Изабеллы.

* * *

Когда его великолепие ректор закончил лекцию по философии и покинул аудиторию, дон Альфонсо подошел к Мигелю:

- Пойдемте, дон Мигель, я познакомлю вас с сокровищами университета. Вот дон Диего де ла Карена, дворянин добродетельный и знатный, гордый своим обаянием, но не умом - прости, Диего, я всегда прямодушен, - влюбленный сам в себя и алчущий всех лакомств мира, от соусов и вина до той самой проклятой любви, которая, как говорит Цицерон, каша пороков.

- Чаша пороков, любезный болтун, - поправляет его Диего, пожимая руку Мигелю.

- А кто тот сеньор? - Мигеля заинтересовал студент, выходивший в эту минуту из аудитории.

- Паскуаль, постой! - окликнул его Альфонсо. - Остановись, обрати стопы свои вспять и покажи нам свое богом меченное лицо!

- Альфонсо! - побагровел бледный юноша, хватаясь за шпагу.

- Да ты не сердись, дорогой. - Альфонсо обнял его, подводит к Мигелю. Я просто шучу!

- Неумная шутка - высмеивать мой изъян, не правда ли, ваша милость? обращается Паскуаль к Мигелю, указывая на свою заячью губу. - Я - Паскуаль Овисена, дон Мигель.

- Паскуаль, - продолжает болтовню Альфонсо, - это тот, кого вся Осуна называет святошей и религиозным фанатиком, между тем как Овисена заказывает - у бога, у черта ли - сны о поцелуях и любви. Сам он, видите ли, святой муж, но тень его погрязла в грехах.

Диего засмеялся.

- Вчера вы показались мне необычайно молчаливым, - говорит Мигель, обращаясь к Альфонсо.

- Он всегда молчит, когда разговаривают со смыслом. Вот когда разговор ни о чем, он мелет языком так, что реки из берегов выходят, - отплачивает шутнику Паскуаль.

- Нет, - серьезно возражает Альфонсо. - Есть еще один случай, когда я молчу.

- Когда спишь, - смеется Диего.

- Когда думаю о ней, - просто говорит Альфонсо.

- А, Изабелла, - ухмыляется Диего. - Врата услады, юдоль блаженства, источник наслаждения...

Альфонсо польщенно улыбается:

- Из моих стихов, дон Мигель. Слабые, знаю, но...

- Ну, довольно, - с оттенком недовольства перебивает его Паскуаль. Иль вы собираетесь торчать тут до вечера?

Они вместе вышли из университета и направились к реке.

- Куда пойдем? - спросил Альфонсо.

- На Аламеду, - предложил Диего.

- Ну нет, - не согласился Паскуаль, - вам все женщины да женщины... Эти два вертопраха, - объяснил он Мигелю, - готовы вечно таскать меня по Аламеде. Тянутся к юбкам, как осы к персику. Сыт вами по горло, кабальеро!

Альфонсо со всех сторон оглядел костюм Мигеля.

- Гм... Я и сам сегодня против Аламеды.

- Почему? - Диего удивлен.

- Да ты взгляни на этого сеньора! Сеньор еще незнаком со студенческими обычаями. Вырядился, словно на бал. Это не годится, дорогой мой. Студент обязан - повторяю, обязан - ходить в потрепанном плаще, в потертой, небрежно нахлобученной шляпе и ветхом костюме. Вот тогда он - студент, а не какой-нибудь свиноторговец, вырядившийся для прогулки. Придется вам раздобыть другое платье, дон Мигель.

- Причем плащ должен быть продырявлен ударами шпаг на поединках, дополнил Диего, показывая дыры на своем плаще.

- Глупости, глупости! - рассердился Паскуаль. - О господи, в какие сосуды вложил ты душу! О чем вы думаете, о люди, сотворенные по образу божию? Не обращайте на них внимания, дон Мигель, это просто яркие скорлупки с гнилым ядром...

- Вы не любите жизнь, Паскуаль? - внезапно спросил Мигель.

- Прежде всего я люблю бога, - ответил бледный юноша, и глаза его вспыхнули. - Он дал нам жизнь, и потому я люблю жизнь тоже, но только через бога и во имя его.

- Хватит, Паскуаль, - бросил Альфонсо. - И скажите сначала, куда мы двинемся.

- В Триану, - предложил Диего.

- Отлично. Посмотрим цыганок - хорошо! Ты золото, Диего! - вскричал Альфонсо. - С каждым днем я люблю тебя все больше.

- Очень мне нужна твоя любовь, шалопай!

Все рассмеялись, один Мигель остался серьезным. Диего, остановившись, удивленно посмотрел на него:

- Дон Мигель, вы человек, одаренный всем - и телом, и духом, и мошною, - и вы до сих пор ни разу не засмеялись. Или не умеете?..

Мигель сделал попытку улыбнуться, но попытка не удалась - он сумел только осклабиться.

- Не знаю, - ответил он. - Кажется, не умею.

И сразу все стали серьезными. Альфонсо, дружески взяв Мигеля под руку, воскликнул:

- Пойдемте! Ничего, мой друг, я вас развеселю!

* * *

Перейдя через мост, студенты зашли в глубь Трианы и забрели в корчму "У антилопы".

- Я угощаю, сеньоры, - заявил Мигель.

Заблестели голодные глаза Альфонсо - отец его, обедневший дворянин, держал сына на коротком поводке.

- Хорошо сказано, друзья! Пить, не думая о том, сколько мараведи бренчит в твоем кошельке... Эй, хозяин, твоя корчемная милость, поспеши неси, подливай, подкладывай! А где твоя дочь? Зови ее сюда! У нее глаза желтые, как у кошки, пусть светят нам в этом сумраке...