Юхан Борген - Избранные новеллы Страница 2

"Ребенок все видит впервые, детские впечатления остаются на всю жизнь... Глаза ребенка столь отличны от глаз взрослого. Они не привыкли к тому, что видят, они удивляются, они видят" 1, - писал Борген.

1 Цит. по кн.: "Flukt til virkeligheten". Oslo, 1977, s. 32.

Для Боргена детство - это хоть и ранний, но важнейший этап формирования человеческой личности. Оно позволяет лучше понять человека, человеческую природу как таковую, и, кроме того, детский "наивный взгляд на мир", по мнению писателя, естествен и правомерен как одна из возможных точек зрения на действительность, часто позволяющая увидеть то, что недоступно человеку зрелого возраста. "Но разве каждый, кто пишет о детстве, не пишет о мире вообще? Ведь маленький мир ребенка - пространство, ограниченное, например, тем крестьянским двором, в котором он живет, - это в то же время безграничный мир" 1, - писал Борген.

1 Цит. по кн.: "Flukt til virkeligheten". Oslo, 1977, s. 32.

Каждое из произведений писателя в той или иной мере затрагивает проблему истоков личности героя, самый ранний этап формирования его характера.

Многие новеллы Боргена написаны непосредственно о детях, и часто повествование ведется от их лица. Маленькая Ингер - постоянный персонаж очерков и фельетонов Боргена, печатавшихся в газете "Дагбладет" в тревожные предвоенные годы и в первый год войны, пока газета не была запрещена немецкой цензурой, - осмеливается задавать такие вопросы, над которыми взрослые даже не решаются задумываться. Она же - действующее лицо в комедии "Андерсены" и повествователь в книге "Отец, мать и мы", это тот младенец, устами которого глаголет истина. Образ ее вызывает ассоциацию с тем непосредственным мальчиком из известной сказки Андерсена, который единственный осмелился воскликнуть: "А король-то голый!" Умение смотреть на мир глазами ребенка - это, по-видимому, та черта, которая привлекала Боргена в датском сказочнике, сыгравшем значительную роль, по признанию писателя, в формировании его творческой индивидуальности.

Для Боргена в детских впечатлениях заключены не только истоки человеческой личности, но и истоки творчества. В предисловии к хрестоматии Боргена для школьников писатель обращается к юному читателю, пытаясь в доступной форме рассказать о сущности художественного творчества. "Вспоминая первый школьный день, я снова чувствую запах своего ранца и, как и тогда, представляю себе скотный двор или конюшню, наверное потому, что от кожи, из которой ранец был сделан, пахло лошадью. Запах лошади так навсегда и остался для меня связан с первым школьным днем. Я отчетливо вижу классную комнату, сразу же вспоминаю лица, голоса, буквы на доске, уши товарища, которого звали Рейдар...

И вот стал я писателем. А все потому, что я запомнил запах лошади. Я думаю, в этом смысле все люди одинаковы. Каждый - поэт в том отношении, что смена воспоминаний рождает мысль. И она дает толчок новым мыслям, которые в свою очередь оплодотворяют фантазию" 1.

1 Цит. по кн.: "Flukt til virkeligheten". Oslo, 1977, s. 3.

Такой взгляд, видимо, закономерен, если вспомнить, сколь многие писатели прошлого и настоящего обращались к детству, не говоря уже о том, что именно воспоминания детства, взгляд в прошлое, служат во многом основой творчества двух таких выдающихся кинорежиссеров как Феллини и Бергман.

Во многом автобиографичен один из ранних сборников новелл писателя, носящий знаменательное название "Душа ребенка" (1937). Здесь Борген повествует о детских душах, искалеченных ортодоксальным религиозным воспитанием, догматизмом и лицемерием взрослых. "Бойся и люби господа", "с каждым новым прожитым днем остается на один день меньше, чтобы раскаяться и стать хорошим человеком", - подобного рода сентенциями, претендующими на глубину и мудрость, пичкает детей худосочная наставница с седыми волосами и бледным лицом, становящаяся в сознании детей олицетворением самого бога, которого они должны почему-то "любить и бояться". Невозможность ответить на казуистические вопросы учительницы и вечный страх перед школой в то время, когда на улице весна и распускаются почки каштанов, первые цветы, сорвать которые - грех, равный первородному, - такова общая интонация сборника. Один из учеников завидует мухе: ведь для нее не существует понятия греха, а следовательно, она может жить спокойно, не испытывая постоянного страха перед наказанием. "Проклятая школа!" - восклицает Рейдар, один их персонажей новеллы "Цыпленок", в которой Борген мастерски рисует столь ненавистную ему убогую, мещанскую среду. Господин Берг, пытающийся разыгрывать грозного отца семейства, - в сущности жалкий и ничтожный человек, как тот цыпленок без костей, которого торжественно подают у Бергов на обед. Новеллы "Цыпленок", "Ужасное происшествие" проникнуты болью за судьбы детей, за будущее, которое их ждет.

Совершенно в другом ключе, хотя все с той же трепетной любовью к детям, пониманием их духовной жизни, бережным отношением к детству, написана "Жимолость". Эта новелла, по мнению норвежских критиков, является одним из лучших произведений о детях в норвежской литературе XX века. Она лишена сюжета, это скорее психологическая зарисовка о детстве, о его поэзии и тайнах, о трагическом одиночестве ребенка в мире взрослых.

Живущий в загородном доме мальчик пытается залезть вверх по увитой жимолостью стене, чтобы заглянуть через окно веранды на втором этаже в комнату взрослых. Ничего особенного мальчик там не предполагает увидеть. Просто он поставил себе цель и с неистовым упорством стремится к ее осуществлению, упиваясь своей тайной (ведь никто не догадывается, где он) и мучаясь страхом возможного падения. Рассказ Боргена удивительно тонко передает психологию ребенка и написан с необычайным стилистическим мастерством - он весь как бы проникнут ощущением воздуха, пространства, угасающего летнего дня, напоенного запахом жимолости. Деревья - "спутники и друзья" мальчика, а сам он, запутавшийся в жимолости, весь пропитанный, одурманенный ее ароматом, ощущает себя частью окружающей природы, растением, жимолостью и одновременно рыбой, пойманной сетью.

Есть в рассказе и нечто очень национальное, норвежское - ощущение соленого морского воздуха, моря, о котором не говорится прямо, но близость которого все время ощущается. И дети здесь кричат, как "чайки над косяком сельди".

А образ мальчика, в гуще куста жимолости ощущающего себя рыбой, пойманной сетью, особенно примечателен: это один из любимых Боргеном образов.

Сети, тенета почти во всех произведениях Боргена - непременная деталь быта, окружающей героя обстановки. Образ боргеновской сети таит в себе глубокий символический смысл: это западня, ловушка, в которую стремится поймать человека его социальное окружение, буржуазное общество, и одновременно отвлеченное понятие, которое как бы находит материальное воплощение в предметах обыденной жизни.

Неисчерпаемое богатство возможностей, заложенных в человеке, сложность его духовной жизни, проекция одного сознания на другое, человек и его социальная роль, мотив бегства, которому писатель придает широкий обобщающий, почти универсальный смысл - все эти мотивы выступают как своеобразные "эстетические категории", которыми мыслит писатель, они звучат в каждом его произведении, обретая всякий раз новое качество звучания.

По мнению современника Юхана Боргена, Акселя Сандемусе, "писатель узнается по определенному кругу тем, которые постоянно присутствуют в его творчестве и с которыми он никогда не расстается. Он не выбирал этот круг тем. Это его неотвратимая судьба, часть его мира... Он пишет в конечном счете нечто большее, чем книги, отдельные его произведения - это части чего-то большего..." 1 Эти слова особенно применимы к Юхану Боргену, для которого характерен как в романах, так и в новеллах постоянный круг образов - мотивов, которые звучат как вариации одной темы, проигрываемой на разных музыкальных инструментах, в большой симфонии его творчества.

1 Цит. по кн.: "Flukt til virkeligheten". Oslo, 1977, s. 173.

Всеобъемлющей темой Боргена является изображение мещанства в самых разнообразных и порой неожиданных его проявлениях. Разоблачение фальши, лицемерия, низменных интересов, рядящихся в иные, многозначительные одежды, пронизывает всю художественную ткань произведений Боргена. Писатель стремится как бы выделить сам вирус, бациллу мещанства. Им заражены супруги Нуммерманы, процветающие представители общества потребления, жаждущие во что бы то ни стало "поддерживать духовную культуру".

Но, пожалуй, наиболее яркая и характерная в этом отношении новелла "Медовый месяц". На первый взгляд, это рассказ о сугубо личной, даже интимной сфере жизни людей. Поверхностному интерпретатору он может показаться еще одной вариацией на тему любовного треугольника. Но главное в новелле совсем другое: сатирическое, гротескное изображение четы законченных мещан Юханнеса и Лисбет. Они кажутся себе чуть ли не центром вселенной, поглощены своим собственным благополучием, переживаниями, потребностями. Эти потребности носят достаточно примитивный характер. Юханнес любит поесть, и на этом сосредоточены все его помыслы. Причем своим гастрономическим пристрастиям Юханнес Хелм пытается придать прямо-таки философский смысл, значимость художественных интересов, заявляя, что запахи еды "возвышают его душу, расширяют круг идей и ассоциаций" и т. д. Еда стала для супругов священным ритуалом, они буквально поклоняются собственному желудку. Вспоминаются слова советского исследователя Л. С. Выготского о том, что "в самом интимном, личном движении мысли, чувства психика отдельного лица социально обусловлена" 1. Ведь пристрастие Юханнеса к еде, неразрывно связанное с интимными отношениями, - это проявление истинной сущности натуры процветающего адвоката Хелма. Ни у него, ни у его жены нет других интересов. Им не приходит в голову считаться с чувствами друга семьи, которого они использовали в качестве исповедника, а потом выбросили как ненужную тряпку. И вполне закономерно, что в трудный дня Норвегии час Юханнес ведет себя "как собака, укравшая кусок мяса". Именно такие, как он, были способны пополнять ряды квислинговской партии 2.