Ник Хорнби - Логорея Страница 2

Осознание того, что всего за неделю можно осилить все произведения хорошего писателя, конечно, подстегивало – с Диккенсом, например, такой трюк не пройдет, – но все равно задача эта оказалась посложнее, чем я предполагал. Почти все из «Девяти рассказов» великолепны, рассказ «Выше стропила, плотники» вышел легким и смешным, но вот «Симор: Введение»... Нет, ну я в самом деле не хочу ничего знать про уши Симора. И про глаза тоже. И мне все равно, занимается ли он спортом. В первый же день, как мы с ним познакомились, он вышиб себе мозги («Хорошо ловится рыбка-бананка»), и пусть я покажусь жестоким, но к Симору у меня никогда не было того интереса, какого ждет от меня Сэлинджер. Я настроился на легкое приятное чтение, а мне подсунули психологическую драму: я знал, что не смогу воспринимать рассказы отдельно от романа, но я не ожидал, что автор сам станет меня запутывать. Гамильтон особенно хорошо разъясняет, как Бадди Гласе – устами которого, видимо, говорит сам Сэлинджер – создает и увековечивает мифы о своем альтер-эго.

«Помпеи» я прочитал после «Девяти рассказов» и до «Выше стропила, плотники». По-моему, если родственник дает вам свою новую книгу, правильнее всего отложить все остальное и прочитать ее. Два писателя в одной семье – это непросто, и все могло обернуться очень плохо. Роберт мог оказаться более или менее успешным, чем я. Или он мог писать книги, которые бы мне совершенно не нравились или были бы мне непонятны. (Представьте, что ваш родственник написал «Поминки по Финегану», а у вас оказалось слишком много работы, и до его романа вы не добрались. Или просто читать не любите.) К счастью, книги у него замечательные, их приятно читать, и, несмотря на мои опасения – я не понимал, как он собирается написать триллер, заканчивающийся грандиознейшим deus ex machina[1], – он, по-моему, написал свой лучший роман. Да, он ведь еще проштудировал чуть ли не все книги по вулканологии и устройству водоснабжения в столице Римской империи, не говоря уж о всех трактатах Плиния, и теперь мое восхищение сестрой не знает границ. Неужели она три года слушала, как муж рассказывает про устройство водоснабжения в Риме? Теперь я понимаю, почему за последние годы ей больше всего понравился фильм «Блондинка в законе». Разве могло быть иначе?

Я прочитал пятьдесят пять процентов книг, купленных в этом месяце, – пять с половиной из десяти. Правда, две из них – это поэзия, а на мой взгляд, сборники стихотворений уместнее относить к разряду справочников: после покупки они сразу же отправляются не на прикроватную тумбочку, а на книжную полку, откуда их время от времени достают, чтобы полистать. (Но прежде чем кто-нибудь из поэтов разозлится и начнет возмущаться, я бы хотел отметить, что я являюсь одним из семидесяти трех человек в мире, покупающих поэзию.) И потом, если кто-то намеревается углубиться в чтение тысячи с лишним страниц поэзии Лоуэлла, этому человеку явно пора подключить кабельное телевидение, а еще, возможно, завести друзей, подружку и устроиться на работу. В общем, если вы не против, поэзию я не буду принимать в расчет и остановлюсь на пяти с половиной из восьми – а если учесть прочитанного давным-давно Хеллера, получится шесть с половиной из восьми. То есть восемьдесят один процент с четвертью! Выходит, я одновременно и начитан, и честен. Признаю, до книги о мистификации австралийских писателей, придумавших Эрна Мэлли, я не добрался (напоминаю: я ее купил всего за один фунт). Не прочитал я и множество эссе о таких людях, как Джеймс Райт, Робинсон Джефферс и Норман Камерон. Быть может, не зря – всезнаек ведь никто не любит.

Октябрь

2003

КУПЛЕННЫЕ КНИГИ:

• Блейк Бейли «Трагическая честность: Жизнь и творчество Ричарда Йейтса»

• Зои Хеллер «Заметки о скандале» (в США вышла под названием «О чем она только думала? Заметки о скандале»)

ПРОЧИТАННЫЕ КНИГИ:

• Тим Адаме «Быть Джоном Макэнро»

• Фрэнк Конрой «Пора остановиться»

• Джонатан Летем «Бастион одиночества»

• Паула Фокс «Отчаявшиеся»

• Зои Хеллер «Заметки о скандале»

• Патрик Нит «Точка во времени»

• Питер Гуральник «К истокам: Портреты отцов блюза и рок-н-ролла»

• Йан Макдональд «Музыка людей»

• Блейк Бейли «Трагическая честность» (не дочитана)

• Джиллиан Райли «Как бросить курить окончательно и бесповоротно»

• Джиллиан Райли «Бросаем курить. Инструкция для ленивых»

Если вы пишете книги – по крайней мере, определенного рода книги, – то, оказавшись в отпуске, сидя у бассейна, вы невольно оглядываете людей вокруг. Вы ничего не можете с собой поделать: прекрасно понимаете, насколько невелики шансы, но все равно должны знать, не читает ли кто-нибудь одну из ваших книг. Вы представляете, как днями напролет сидите и смущенно наблюдаете за молодым человеком или девушкой – обязательно умной и красивой, каковая конечно же станет вашим лучшим другом или, того и гляди, женой, – который или которая плачет и смеется над тремя сотнями страниц вашей блестящей прозы, не в силах оторваться, даже чтобы поплавать или глотнуть воды. От этой фантазии я излечился несколько лет назад, когда целую неделю наблюдал за женщиной на другой стороне бассейна, читавшей мой первый роман, «Hi-Fi». На свою беду, отдыхал я с сестрой и ее мужем, который без устали комментировал все происходящее – остроумно, честно и не делая скидку на наши родственные связи. «Ты погляди, она все время ерзает». «Ха! Да она ж заснула! И не в первый раз!» «Я с ней поговорил вчера в баре. Боюсь, умом она не блещет». Однажды она отбросила книгу и ринулась куда-то со всех ног. «Она уже видеть этого не может!» – смаковал победу мой зять. Я был только рад, когда она дочитала мой роман и принялась за «Гарри Поттера», или детские комиксы, или что там у нее было.

Я склонен полагать, что Джонатан Летем, отойдя от первого эстетического шока, не стал бы недовольно морщиться, глядя, как я читаю его «Бастион одиночества», сидя у бассейна. Зачитавшись, я не вставал с шезлонга, я вообще практически не мог шевелиться. Я так хотел прочитать его роман до возвращения домой, что первая половина месяца началась с жуткой неразберихи. Происходило все примерно так: «Быть Джоном Макэнро», «Пора остановиться», «Бастион одиночества». Только я взялся за небольшую книжку Тима Адамса про знаменитого теннисиста Джона Макэнро, как по почте пришел «Бастион», и я засел за него, но поскольку книга оказалась очень хорошей, в моем вкусе, я решил оставить ее на время отпуска и сначала дочитать про Макэнро. Но книжка эта оказалась слишком маленькой, и мне надо было за чем-то скоротать время до отпуска, поэтому я и перечитал «Пора остановиться» (которая, в свою очередь, оказалась слишком длинной, и до «Бастиона» я смог добраться лишь на третий день недельного отпуска).

В прошлом месяце я читал много Сэлинджера, и он упоминается во всех трех этих книгах. Тим Адаме вспоминает, как читал «Выше стропила, плотники», стоя в очереди за билетами на матч Макэнро на Уимблдонском турнире в 1981 году; у семнадцатилетнего Адамса была такая теория: он считал Макэнро «современным Холденом Колфилдом, у которого нет ни возможности, ни желания взрослеть... который вечно обрушивал свой гнев на лживых важных людей – судей на линии, организаторов турнира с рациями». Позже он напоминает, в какую школу ходил Макэнро – это была школа-пансион Бакли Кантри, «построенная по тем же принципам, что и школа Пэнси». А Фрэнк Конрой тем временем учился в средней школе № 6 имени Сэлинджера. (Кстати, книгу Адаме написал великолепную. Остроумную и глубокую. К тому же он легко и без претензии говорит о спорте. А еще Адаме написал очень «английскую» книгу – о поединке Макэнро с самим турниром, с Англией того времени. Он увидел в теннисисте странное, но точное отображение эпохи Маргарет Тэтчер. Вот моя любимая фраза Макэнро, которую я раньше не слышал: «Я так отвратителен, что вам не стоит на меня смотреть. Все вон!»)

А потом, начав читать «Бастион одиночества», я обратил внимание на этот отрывок: «Самым мастерским ударом считался тот, после которого мяч перелетал через ворота дома напротив. Казалось, у Генри такой удар получался всегда, когда он только хотел, и для всех оставалось загадкой, каким образом у него этот удар иногда не выходит». Сравните с этим отрывком из «Симор: Введение»: «Но главный козырь заключался в том, чтобы мячик летел высоко и стукался о стенку противоположного дома, так чтоб никто не мог его перехватить, когда он от этой стенки отскакивал. <...> А Симор почти всегда выбивал очко, когда участвовал в этой игре. Когда другие мальчишки нашего квартала выбивали такое очко, это считалось случайностью – счастливой или нет, смотря по тому, в твоей или в чужой команде это произошло, но если уж Симор промазывал, то всегда казалось, что это случайно»[2]. Забавно, вы не находите? (Кстати, не стоит искать здесь хитрого умысла. Это забавно, но не более того. В книге Летема страниц, наверное, пятьсот, но там нет ни намека на произведения Сэлинджера, если не считать этого едва слышимого отголоска.) Отчасти все три книги – о юности, о запутанной жизни, об Америке, и пусть тема может показаться слишком широкой, чтобы кто-нибудь смог назвать ее только своей, Сэлинджер как-то сумел это сделать (без него тут никак не обойтись). Совершенно очевидно, если вы будете писать книгу, в какой-то момент вам придется признать, что Сэлинджер сказал о многом до вас.