Эдвард Бульвер-Литтон - Деньги Страница 2

Леди Френклин. Его дед был ростовщиком, и поэтому лорд Глоссмор презирает всех простолюдинов, всех выскочек и плебеев.

Сэр Джон. Сэр Фредерик Блаунт...

Леди Френклин. Сэ' Ф'еде'ик Блаунт, который считает, что буква "р" слишком г'уба, и потому отменил ее. Это представитель нового типа благоразумных молодых джентльменов: они слишком вялы и хилы, чтобы предаваться здоровым излишествам, как это делали их предки, и посему предпочитают быть женственно-томными. В прошлом столетии были в моде озорство и беспечность, а нынче - спокойствие и эготизм. Он никогда не делает глупостей и не говорит ничего умного. (Кларе.) Прости меня, дорогая, сэр Фредерик, кажется, твой поклонник, поскольку, здраво рассудив, он не увидел "Никакого в'еда" в том, чтобы влюбиться в твою красоту и в твои большие ожидания. Да, еще наш бедный ученый родственник - о, мистер Ивлин, вы здесь!

Сэр Джон. Ивлин! Вас-то мне и нужно. Где вы пропадали весь день? Вы занялись теми бумагами? Написали мою эпитафию бедняге Мордаунту? По-латыни, вы не забыли? Составили отчет о моей речи в Эксетер-холле? Просмотрели прения о пошлинах? Ах, да, вы очинили все старые перья у меня в кабинете?

Джорджина. А мне вы привезли черный флоретовый шелк? Заехали к Сторру за моим кольцом? Заходили к Хукему за последними карикатурами Дойля и юмористическим альманахом? - ведь из-за траура нам нельзя выезжать.

Леди Френклин. А что же случилось с моей гнедой, вы узнали? Вы взяли мне ложу в Оперу? Купили моему маленькому Чарли кубарь?

Ивлин (продолжает читать). В этом Пэли, разумеется, прав; если так строить данный силлогизм... (Поднял голову.) Сударыня? Сэр? Мисс Веси? Я вам нужен? Пэли пишет, что если вы помогаете даже тем, кто этого не заслуживает, вы развиваете в себе человеколюбие... Не надо извиняться. Я весь к вашим услугам.

Сэр Джон. Опять на него нашло.

Леди Френклин. Вы дозволяете ему странные вольности, сэр Джон.

Ивлин. Не удивляйтесь, сударыня, - это единственная награда за мои труды. А сейчас я хочу воспользоваться щедростью сэра Джона.

Леди Френклин. Прошу меня извинить... мне понравилась ваша находчивость. Сэр Джон, я, видимо, мешаю вам; я знаю, что ваша щедрость так застенчива, что вы никому не даете ее заметить! (Отходит в сторону.)

Ивлин. Я сегодня не мог выполнить ваши поручения - я должен был навестить бедную женщину - мою нянюшку и последнего друга моей матушки. Она очень бедна, очень... больна... она умирает... и задолжала за полгода квартирную плату...

Сэр Джон. Вы знаете, что я с радостью сделаю для вас все, но нянюшке... (В сторону.) У некоторых людей нянюшки всегда больны! (Ивлину.) Кругом столько обманщиков ...мы поговорим об этом завтра. А сейчас я весь поглощен нашим прискорбным событием! (Смотрит на часы.) О! как поздно! Мне надо еще написать письма... и ни одно перо не очинено! (Уходит.)

Джорджина (вынимая кошелек). Пожалуй, я дам ему... а если я все же не получу наследства? Папа дает мне так мало карманных денег - и я должна купить эти серьги! (Прячет кошелек.) Мистер Ивлин, дайте мне адрес вашей нянюшки!

Ивлин (пишет на бумажке адрес и дает ей, в сторону.) Несмотря на все ее причуды, у нее доброе сердце! Ах, мисс Веси, если б эта бедная женщина не закрыла глаза моей покойной матушке, Альфред Ивлин не выпрашивал бы милостыню у вашего отца!

Клара заглядывает через плечо Джорджины и читает адрес.

Джорджина. Я обязательно займусь этим... (в сторону) если получу наследство!

Сэр Джон (за сценой). Джорджи, иди же сюда!

Джорджина. Иду, папа. (Уходит.)

Ивлин опять сел у стола и закрыл лицо руками.

Клара. Как это тяжело для его благородной души! Что ж, тут я, во всяком случае, могу его утешить! (Села, собралась писать.) Но он узнает мой почерк!

Леди Френклин. Зачем вы вкладываете банковый билет, Клара? По какому счету вы собираетесь платить?

Клара. Тсс! Ах, леди Френклин, вы же так добры! Это для одной бедной женщины... но она не должна знать, кто прислал деньги, иначе она их не возьмет. Может быть, вы? Нет! Ее почерк он тоже знает...

Леди Френклин. Вы хотите, чтобы я передала их? С удовольствием! Бедная Клара... Ведь это же все ваши сбережения... а я так богата!

Клара. Нет, я хочу сделать все сама... я горжусь этим... это мой долг... моя радость! А у меня так мало радостей! Тсс! Отойдемте в сторону!

Уходят в открытую дверь за сцену и там тихо беседуют.

Ивлин. И я должен терпеть все это до конца своих дней! Я честолюбив, а Бедность мешает мне выдвинуться. Я образован, а Бедность вынуждает меня служить глупцам! Я люблю, а Бедность властно преграждает мне путь к алтарю... Но нет, нет, если, как мне кажется, я любим, тогда я... что? тогда я начну одурманивать себя грезами, и мне будет сниться Рай, в который мне, может быть, не суждено войти.

Леди Френклин (Кларе). Да, я велю моей горничной переписать и отправить это письмо... она хорошо пишет, а уж ее почерк никто не знает. Сейчас я распоряжусь, и все будет немедленно исполнено. (Уходит.)

Клара идет к авансцене и садится. Ивлин продолжает читать. Входит сэр

Фредерик Блаунт.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Клара, Ивлин, сэр Фредерик Блаунт.

Блаунт. Никого! - О, мисс Дуглас! Нет, нет, не буду вам мешать. А где же мисс Веси, Джо'джина?

Клара встает, он садится на ее стул.

Ивлин (поднял голову, увидел это, подал Кларе стул и снова сел читать. В сторону). Нахальный щенок!

Клара. Сказать ей, что вы здесь, сэр Фредерик?

Блаунт. Не надо, не надо! П'емиленькая девица, эта компаньонка!

Клара. Как вам понравилась вчера Панорама, кузен Ивлин?

Ивлин (читает громко):

"С циветтой схож раздушенный сей хлыщ,

Духами он богат, а духом нищ" *.

{* Перевод стихов в пьесе Мих. Донского.}

Неплохо написано!

Блаунт. Сэ'!

Ивлин (подает ему книгу). Вы не находите? - Это Купер.

Блаунт (отмахиваясь от книги). Купе'?

Ивлин. Купер.

Блаунт (пожав плечами, Кларе). Ст'анный человек, мисте' Ивлин! О'игинал! Нет, Пано'ама не дает вам никакого п'едставления о Неаполе п'елестное местечко! Я неп'еменно езжу туда че'ез год - я так люблю путешествовать. Вот вам пон'авился бы 'им - д'янные т'акти'ы, но очень к'асивые 'азвалины. П'осто начинаешь все это любить.

Ивлин (читает):

"Поверьте, - олух, повидавший свет,

Куда умней, чем олух-домосед".

Блаунт (в сторону). Этот Купе' пишет очень ст'анно! Хм. Но я не буду унижать себя ссо'ой. (Вслух.) Надеюсь, чтение завещания не отнимет у нас много в'емени. Бедный ста'ик Мо'даунт - я его ближайший 'одственник по мужской линии. Он был большой чудак. Кстати, мисс Дуглас, вы об'атили внимание на мою двуколку? Тепе'ь входят в моду двуколки. Я буду счастлив, если вы 'аз'ешите мне покатать вас. Да, да, счастлив, счастлив! (Пытается взять ее руку.)

Ивлин (вскрикнул). Оса! Оса! Сейчас она сядет! Осторожно, мисс Дуглас, оса!

Блаунт. Оса! Где? Не гоните ее в мою сто'ону! Есть люди, кото'ые не об'ашают на ос внимания, но я те'петь их не могу - они че'товски больно жалят!

Ивлин. Ах, простите, - это всего лишь овод.

Входит слуга.

Слуга. Сэр Джон просит вас пожаловать к нему в кабинет, сэр Фредерик. (Уходит.)

Блаунт. Сейчас. Нет, в этой девушке есть какая-то п'ивлекательность, клянусь! Конечно, я люблю Джо'джину... но если я п'иглянусь компаньонке... (Задумчиво.) Это не п'инесет мне никакого в'еда! Au plaisir! {- желаю всего наилучшего! (Франц.)} (Уходит.)

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Ивлин и Клара.

Ивлин. Клара! Клара. Что, кузен?

Ивлин. И вы тоже живете в зависимости! Клара. Но у леди Френклин, - а она хочет, чтобы я забыла об этом.

Ивлин. Но разве свет может об этом забыть? Эта дерзкая снисходительность, это самодовольное любование еще оскорбительнее, чем высокомерное пренебрежение! Да, облачите Красоту в шелк и тончайшие шали, посадите Добродетель в колесницу, повинуйтесь всем их прихотям, укройте их обеих от дуновения ветерка, оградите золотой решеткой - и обе они, Красота и Добродетель, будут божествами и для крестьянина и для вельможи. Но лишите их всего этого - пусть Красота и Добродетель будут бедны... зависимы... одиноки... беззащитны! О, тогда все будет по-иному - те же люди будут толпиться вокруг них, глупцы, щеголи, распутники, но не для того, чтобы поклоняться им в храме, а для того, чтобы принести их в жертву!

Клара. Как вы жестоки!

Ивлин. Простите! Когда сердце человека - его единственное богатство, даже нежная привязанность становится горька. Я привык к унижениям, они больше не раздражают меня. Я могу насмехаться над тем, от чего раньше страдал. Но вы, вы! Такая хрупкая, такая чувствительная... одно неуважительное слово, один небрежный взгляд, брошенный на вас, одна презрительная нотка в голосе - вот когда я ощущаю, как тяжела доля бедняка. Он может оборонять своей гордостью только себя, другого она не защитит.

Клара. Но у меня тоже есть гордость... я тоже могу улыбаться в ответ на бессмысленную дерзость!

Ивлин. Улыбаться... а меж тем он взял вашу руку! Ах, Клара, вы не знаете, как я страдаю, ежедневно, ежечасно! Когда вас окружают другие молодые, красивые, богатые... эти лощеные светские баловни... я готов обвинять вас в вашей красоте, я терзаюсь из-за каждой улыбки, которую вы дарите другим. Нет, нет, не говорите ничего! Мое сердце не может больше молчать, вы должны выслушать все! Ради вас я терпел докучливое рабство в этом доме, издевательства глупцов, насмешки наемников, добывал себе кусок хлеба таким трудом, который мог бы принести мне иные, более достойные плоды, - да, ради вас, ради того, чтобы видеть вас... слышать вас... дышать одним воздухом с вами... быть всегда подле вас, чтобы хоть один человек мог дать вам возможность насладиться подлинным уважением, - ради этого, ради этого я томился, страдал и терпел. О Клара, мы оба одиноки... у нас обоих нет друзей... вы для меня все, весь мир - не отворачивайтесь, вся моя судьба в этих словах: я люблю вас!