Генри Фильдинг - Трактат о ничто Страница 2

В самом деле, многие считали слова "человеческое знание" лишь иным названием того же Ничто. А один из мудрейших людей на свете заявил, что он познал Ничто.

Не имея намерения заходить так далеко, я все же берусь утверждать, что человеку случается понять Ничто. Тот, кто с должным вниманием и прилежанием изучал произведения наших искусных современных писателей, будет вынужден сознаться, что, если он правильно их понял, он понял Ничто.

Читатели, для которых это осталось тайной, не раз бывали повергнуты в недоумение какой-нибудь книгой, главой или абзацем, содержащими Ничто, и по скромности своей решали, что истинный смысл прочитанного ускользнул от них, тогда как на самом деле им следовало бы заключить, что автор честно и bona fide {По чести, добросовестно (лат.).} преподносит им Ничто. Помнится, как-то раз за столом одной весьма значительной особы, обладающей не только богатством, но и недюжинным умом, был прочитан темный отрывок из творений поэта, прославившегося тонкостью поистине непостижимой, причем кое-кто из присутствующих заявил, что никак не может добраться до смысла. Хозяин дома, пробежав глазами отрывок, подивился непонятливости гостей: ничто, по его словам, не могло быть проще строк, которые затруднили их. Мы стали еще больше теряться в догадках, но с прежним успехом. Наконец, мы честно признались в своем бессилии и попросили растолковать нам, что хотел сказать поэт. "Что он хотел сказать? - воскликнул хозяин. - Да Ничего!"

Подобное жестокое заблуждение вообще свойственно людям, которые не знакомы с тайной творчества и поэтому воображают, будто невозможно взяться за перо, не имея ничего в голове. В действительности же это более чем обычно. Я и сам принялся за этот трактат без единой мысли в голове, иначе говоря, избрал своей темой Ничто; но если даже не выставлять примером самого себя, остается неоспоримым ab effectu {Судя по результатам (лат.).}, что Ничто находится на дружеской ноге с современными писателями.

Неподражаемый автор предисловия к "Посмертным эклогам", принадлежащим перу одаренного молодого джентльмена, ныне покойного, пишет: "Бывают люди, которые садятся за стол, чтобы написать то, о чем они думают; и другие которые садятся подумать, о чем они будут писать. Но есть еще третья и самая многочисленная категория людей: эти не думают ни до, ни после того, как принимаются писать, и запечатлевают на бумаге все, что есть у них в голове, то есть Ничто".

Итак, мы попытались познакомить читателя с природой Ничто и определить сперва, чем оно не является, а затем - чем является. Теперь остается показать различные его виды.

Правда, некоторые полагают, что эти виды различаются лишь по названиям. Но, чем опровергать подобную несуразицу, довольно отметить, что у наилучших авторов Ничто встречается в различных своих видах. Я ограничусь тем, что перечислю их, и пусть любезный читатель сам судит, возможно ли, чтоб все они имели один и тот же смысл.

Ничто существует в следующих видах: Ничто per se {Само по себе (лат.).}, полное Ничто, совершенное Ничто, Ничто в природе, Ничто на свете, Ничто в целом свете, Ничто во вселенной. И, пожалуй, еще много есть такого, чему имя Ничто.

* ЧАСТЬ III * О достоинстве Ничто; попытка доказать, что Ничто - начало и конец всех вещей

Таким достоинством, какое присуще Ничто, ничто не обладает. Спросите бесчестного, низкого пэра (если, конечно, таковой сыщется), в чем состоит его достоинство. Возможно, правда, он найдет, что отвечать вам несовместимо с его достоинством, но, допустим, он снизойдет до ответа, - что сможет он вам сказать? Если он заявит, что достоинство унаследовано им от предков, любой адвокат потребует доказательств, что к нему перешли и те добродетели, с коими было связано достоинство его предков. Если он станет утверждать, будто достоинство заключено в самом его титуле, разве ему не возразят, что, хотя титулами были когда-то отмечены достоинства, а равно и добродетели, с оными неизменно связанные, обратная зависимость исчезает, коль скоро нам становятся известны его качества совершенно противоположного свойства. Равно и всякая иная его попытка найти основание своему достоинству будет тщетной, а посему достоинство это покоится на совершеннейшем Ничто и само таковым является. Но тем не менее не приходится сомневаться в существовании подобного достоинства; ярким сиянием оно слепит взоры людей и приносит немало благ своим обладателям.

Быть может, это разъяснит следующий силлогизм.

Почет, которым награждают титулованную особу, воздается ей по крайней мере предположительно, за великие добродетели и способности; в противном случае он воздается за Ничто.

Но если человек славится своей глупостью и подлостью, указанное предположение невозможно.

Вывод ясен.

Не удивительно, что ни один человек не считает зазорным относиться к другому с почтением за Ничто или самому быть за это почитаемым, ибо величие Ничто, мне думается, достаточно очевидно. Но когда те же люди пытаются выдавать Ничто за Нечто, подобное богоотступничество уже достойно порицания. Обычная софистика! Мне довелось встретить одного малого, который был, и все это знали, полным Ничто. Но он не только сам притязал на Нечто, - его поддерживали в этом другие, имевшие значительно меньше оснований заблуждаться, и поступали так по единственной лишь причине: они стыдились Ничто, - скромность, весьма характерная для нашего времени.

И все же, сколь ни хитра эта маскировка, человек, довольно поживший при дворах и в людных городах, если он не вовсе лишен проницательности, должен убедиться в великом достоинстве Ничто. И если, поддавшись общей испорченности либо вняв собственному благоразумию, он станет падать ниц и пресмыкаться перед тем же, что и другие, так будет по крайней мере знать, что поклоняется Великому Ничто. Ничто пользуется всеобщим уважением, и наиболее удивительный тому пример - когда поклоняются чему-то, если позволительно так сказать, еще меньшему, чем Ничто, и человек, прославляемый за добродетели, в действительности не только лишен их, но и знаменит пороками, прямо им противоположными. В этом поистине кроется крайний предел Ничто или, если можно так выразиться, ничтожнейшее Ничто.

Следует заметить, что чувство восхищения может иметь своим предметом Нечто, а изливаться на Ничто. Мы, к примеру, воздаем почет и уважение напыщенности, ханжеству, бахвальству, хвастовству, тщеславию и тому подобным качествам, принимая их за мудрость, благочестие, великодушие, благотворительность, истинное величие etc. Было бы ошибкой считать, что я намерен уронить в глазах читателя предмет своего исследования и намекнуть, будто напыщенность, ханжество etc. суть Ничто. В свете, напротив, принято считать, что мудрость, благочестие и другие добродетели куда более заслуживают этого наименования. И мы, конечно, отнесемся с пущим уважением ко второго рода качествам, иначе говоря - воздадим почет тому, чего нет, то есть нашему Ничто.

Но довольно о достоинстве исследуемого предмета. Я еще не показал, что Ничто есть начало и конец всех вещей.

Ни один философ не станет, надо полагать, оспаривать, что всякий предмет распадается на составные элементы. И поскольку мы доказали, что мир возник из Ничто, он, следовательно, возвратится к тому, из чего произошел. Впрочем, я пишу для христиан, и мне нет нужды пускаться в долгие рассуждения, ибо каждый мой читатель, согласно своей вере, признает, что свет должен иметь конец, то есть обратиться в Ничто.

Но если Ничто - конечная цель мира, все в нем сущее имеет ту же цель. Какова цель честолюбия, самой великой, возвышенной, благородной, утонченной, героической и божественной из человеческих страстей? Ничто! Чего достигли ценою забот, тягот, невзгод, изнурения и опасностей Александр, Цезарь и остальные участники героической шайки, перебившей и ограбившей миллионы людей? Если б они могли сейчас сами за себя сказать, разве не пришлось бы им признаться, что конечной целью всех их стремлений было Ничто? Не одно только личное честолюбие постигает такой конец. Что произошло с Caput triumphati orbis, гордым владыкой мира Римом, которому льстецы, не задумываясь, пророчили бессмертие? Что осталось от его былого величия? Ничего.

А в чем конечная цель скупости? Скупой не стремится ни к власти, ни к наслаждениям, как полагают иные, ибо ни за что на свете не расстанется с шиллингом. Он не думает о спокойной жизни или счастье, ибо чем больше стяжает, тем беспокойнее и несчастнее становится. Никакие блага на свете не влекут его. Быть может, он ищет страданий? Но это грубо противоречило бы самому существу человеческой природы. Желаете вы того или нет, нельзя не признать, - что цель, вдохновляющая скрягу, - Ничто. Ведь он и сам не способен объяснить, к чему вся эта суета, постоянное бдение и прилежание, самоограничение и самоотречение.

Если он заявит, что цель его - скопить большое состояние, которое он ни теперь, ни когда-либо по своей воле не употребит впрок ни себе, ни другим, этим, я полагаю, он ничего не объяснит. Пусть он покажет, какие существенные блага способно принести его состояние! Пока он не сделает этого, мы по справедливости будем считать, что у скупости одна цель с честолюбием.