Шон О'Фаолейн - Тень тюрьмы Страница 2

Теперь река была далеко внизу; стоявшие в ней коровы казались крошечными черными точечками. Милях в сорока к западу открывалась ровная цепочка гор - с десяток одетых в синие плащи и белые шапки горбунов. Держась за руки, четверо ребятишек свернули с дороги и зашагали к вершине зеленого холма, каменной и круглой, как жертвенный алтарь.

Группки деревьев на поросших травой склонах манили отдохнуть, но Инч была неумолима.

- Завтракать будем на вершине! - заявила она, пыхтя и отдуваясь.

Уставшие, взмокшие, но гордые собой, они добрались до макушки холма и огляделись. За горбунами открывались другие горы. Река кралась по долине, как кошка, то затаиваясь в перелесках, то вдруг скользнув через лужок, над которым ветер приподнимал пелену тумана. Инч первой пришла в себя. Она повела рукой вокруг и торжествующе сказала:

- Вот! Смотрите!

Кто знает, открылось ли им Ничто, но бездонность и бесконечность они ощутили.

Дети и не подумали бы поглядеть туда, откуда пришли, если бы не взрослые. Вслед за ними на холм медленно поднялись мужчина и женщина. Подойдя к детям, они кивнули им, улыбнулись, достали полевой бинокль и принялись смотреть в сторону поселка. Тогда и Инч повернулась к знакомому шпилю, к дымкам из труб и шестигранной башне. Все четверо слушали, что говорят взрослые.

- Вот! - воскликнул вдруг мужчина, прижав бинокль к глазам. - Вижу!

- Покажи, дорогой, - попросила его молодая спутница, протягивая руку к биноклю. Настроив его, она подтвердила: - Да, подняли. Вон он.

- Черный?

- Куда черней, - пробормотала она, завороженная зрелищем.

- Если Пирпоинт и вправду не приехал, - сказал он, - кто ж его заменит?

- Какой-нибудь надзиратель, - ответила она лениво. - Дадут ему десять фунтов, он и согласится.

- Может, мне тоже дашь взглянуть, дорогая? - сказал мужчина несколько обиженно.

Он посмотрел. Потом она. Потом им надоело глядеть на черный флаг, и они стали наводить бинокль на что попало, то туда, то сюда. Наконец, еще раз улыбнувшись детям, они пошли вниз.

Отсутствующим, как у ее сестер, взглядом Инч смотрела на горы и реку, которая плавно, словно рыба, поворачивалась белым животом вверх, как только солнце, пробившись сквозь облака, касалось ее. Рори плел венок из маргариток. Потом они молча разложили на салфетке еду. Потом поиграли немножко. Потом Инч ушла куда-то бродить одна. Длинный день клонился к концу. Рори устал и запросился домой, но Инч все никак не хотела уходить. Он ныл:

- Ну почему?

Она отвечала:

- Потому что потому.

Они поссорились. Она обозвала Рори дураком, и он заплакал. В конце концов он заявил:

- Нечего тут смотреть, - свернулся калачиком под деревом и заснул.

Солнце спустилось за горбатые горы, и они вдруг растаяли, а небо раздвинулось, разрисовавшись розовыми хвостами кобылиц и черными спинками макрелей. Рори проснулся, сходил в кусты и вернулся. Инч разбудила спавших в обнимку сестер.

- Пора идти, - сказала она и в последний раз окинула долгим взглядом темнеющий западный свод неба, под которым светлела только река.

Они собрали вещи и побрели домой. Пыльная дорога привела их к краю поселка. Как овцы к загону, сестры-безумицы повернули к дому. Рори пошел к миссис Калла пить чай. Инч же никуда не хотела идти. Она стояла одна в темноте и носком башмака расшвыривала камешки. Из дома вышла миссис Калла и почти силком повела ее к себе ужинать.

Одна за другой заходили к ней сплетницы, но, увидев Инч, прикусывали языки. Миссис Калла гладила Инч по голове, приговаривая: "Бедная девочка! Бедная девочка! Храни тебя Господь!" Дадда Калла, который работал на станции - очищал решетки от водорослей, - спросил ее, где она провела день. Инч бросила небрежно: "Далеко. За холмами".

- Пжеватьбылшто? - пробурчал Дадда. Он всегда говорил так, будто во рту у него были камешки и он боялся их выронить.

- Кекс и конфеты, - гордо заявила Инч.

- Хекскартошкойбылоблучше, - заворочал камешками Дадда.

- А что вы там видели, ребятки? - спросила миссис Калла, поглаживая пухлую ладошку Инч.

- Да так, ничего, - сказала Инч. - Ничего... Но все равно было очень интересно. Спасибо, - добавила она чопорно. - Очень типично. Нам всем очень понравилось.

- Ты скоро снова туда пойдешь? С другими ребятишками? - спросила миссис Калла, сжимая ее ручонку.

- Нет. Спасибо, - сказала Инч, вставая. - Мне надо идти. Отец ждет.

Они не стали ее удерживать. В дверях она остановилась, поглядела на небо и сказала:

- Звезд сколько! Замечательная ночь для прогулок. - И убежала, давясь слезами.

Швыряя камешки, она сидела на улице, пока хватало смелости. Потом ей стало страшно, и, потряхивая кудряшками, она пошла домой.

Он спал в кресле у камина. В руке, свисающей с подлокотника, он держал кусок фанеры, на котором было выпилено: БОЖЕ ХРАНИ КО. Инч понюхала его и определила: виски. Потом она поднялась в спальню. Сестры, лежа бок о бок, смотрели в потолок. Она вытянулась на постели рядом с ними. По потолку, освещенному огнями станции, бежала речная рябь. Глухо, как пульс, стучали турбины. Прошло много времени, прежде чем она услышала, как отец тяжело поднимается по лестнице к себе в комнату и как скрипят под ним пружины. Она подивилась хлюпанью переливающейся через плотину воды - ведь стояла засуха. Потом поняла: это отец, как собака, скулил во сне.