Шон О'Фаолейн - Воришки Страница 2

Фанни укоризненно посмотрела на Долли, а та, зная, что ее ожидает, вскинула светлые брови, уперла руку в бок и как ни в чем не бывало принялась изучать дома на противоположной стороне переулка.

- Так вот какие у твоей матери замечательные подруги, - процедила Фанни.

- Так вот какие у твоей тети замечательные зонтики, - покосившись на нее через плечо, пискнула в тон ей Долли.

- Старая ведьма, процентщица поганая!

- Наша семья денег в долг не берет, - сказала Долли с гордостью.

Фанни умоляюще посмотрела на небо. Ее спас соборный колокол, гулко пробивший шесть раз. В тот же миг на его бой мелодично отозвались колокола городских церквей, возвещая о начале утренней мессы.

- Мы опоздаем, - закричала она, швырнула красный зонтик на подоконник, и они сломя голову кинулись из переулка на улицу, поднимавшуюся к собору.

В долине лучи солнца уже высвечивали купола церквей и трубы домов. Но здесь, на холме, среди домов было еще темно. Единственным предвестником наступавшего утра был человек, который бежал впереди них, - фонарщик; вечером он зажигал свет, утром тушил и теперь на бегу ловко сворачивал газовые рожки всех попадавшихся на его пути фонарей.

Тяжело дыша, они влетели в собор. Их ослепил яркий свет от огней, свечей и белых хризантем. Прихожан было мало, всего несколько десятков человек. Священник, облаченный в лиловые цвета Великого Поста, стоял спиной к алтарю и читал по книге евангельскую историю про женщину, взятую в прелюбодеянии ("Что это значит?" - спросила шепотом Долли, и Фанни прошептала в ответ: "Резину тянет"). Потом, когда священник кончил читать, Долли сказала, что ей понравилось место, где Иисус говорит грешнице: "Ступай, но больше так не делай", а Фанни сказала, что ей понравилось то место, где Иисус, низко наклонившись, писал на земле какие-то странные слова, смысл которых, как уверял священник, никто никогда не поймет. После этого началась проповедь, она продолжалась так долго, что девочки начали клевать носом, и им приходилось, чтобы не заснуть, толкать друг друга локтями и ногами, строить рожи и хихикать либо смеха ради изображать, как зевала в окне старуха Леви. Наконец священник закончил проповедь и, махнув белыми рукавами-крыльями, сказал напоследок: "Спустя три недели, как Он простил эту бедную женщину, они убили Его, словно преступника, но через три недели Он восстанет вновь подобно тому, как через несколько минут Он явится нам в своем бессмертном сиянии. Так преклоним колени, дабы приветствовать Его, когда Он спустится к нам с небес".

Наступило время причастия. Бок о бок, сложив на груди руки, словно ангелочки на картинах, скромно потупив глаза, они тихо подошли к алтарю и так же тихо вернулись, как учила их в школе сестра Ангелина. Наконец месса подошла к концу. Потом, когда закончилось богослужение, они выпорхнули на паперть. Город лежал под ними, было утро, газовые фонари давно погасли, мостовые плясали под дождем. Сверкнул черный плащ почтальона. Согнувшись под дождем и ветром, разносчик выпрыгнул из тележки налить молока в поставленный у дверей прикрытый блюдцем кувшин. Налил, прыгнул назад в свою колесницу и укатил, размахивая кнутом, будто флагом.

- А как же зонтик? - укоризненно и - из-за дождя - нетерпеливо спросила Долли.

- Может, заберем его? - откликнулась Фанни, и, взявшись за руки, они вприпрыжку побежали вниз и свернули на Флэтфут-лейн.

Ручейки дождевой воды, как и раньше, журча, бежали по центральному стоку. В верхнем окне одного из домов какой-то старик, вперившись в маленькое квадратное зеркальце, закрепленное на оконной раме, тщательно выбривал щеку. Увидев девочек, он опустил бритву и стал следить, как они, прыгая через лужи, пробежали мимо, остановились у дома с белой табличкой и застыли перед пустым подоконником. Фанни, по лицу которой сбегали капли дождя, забарабанила в зеленую дверь и задрала голову к окну. Оно скрипнуло, и из него высунулась миссис Леви.

- О боже, - спокойно сказала она. - Это опять вы?

- Простите, миссис Леви, мы по ошибке принесли вам не тот зонтик. Пожалуйста, отдайте его нам, завтра, ровно в это время, мы принесем вам другой, какой нужно.

Высохшее лицо исчезло. Через минуту что-то красное вылетело из окна и, пролетев у них над головой, шлепнулось на мокрый булыжник. Окно захлопнулось.

Зонтик был хуже некуда. Спицы торчали во все стороны. Он был обвязан бечевкой. У него была черная бамбуковая ручка. Их окликнул старик из окна напротив. Одна сторона его лица была красной, другая - наполовину белой.

- Живей раскрывайте зонт, девочки! - гаркнул старик. - Ну и ливень! заверил он их, размахивая намыленной бритвой. - Я все видел. Вы дали ей прекрасный новый зонтик, а она выкинула вам свое старье. На нее похоже! Его зычный голос разносился по всему переулку. - Старая жидовка! - И с этими словами он вновь принялся осторожно водить по щеке бритвой.

Фанни подобрала пузатый, стоящий торчком зонтик, отвязала бечевку, раскрыла его над головой, и из него вихрем разлетелось по мостовой множество исписанных бумажек. Увидев это, старик громогласно расхохотался, заглушив бой часов, пробивших семь раз. Еще несколько человек, которые, должно быть, тоже наблюдали за девочками из-за занавесок, распахнули окна, высунулись и, жестикулируя, что-то громко, весело кричали и переговаривались.

Девочки в замешательстве озирались по сторонам, понимая, что натворили что-то неладное. Теперь уже по всему переулку хлопали двери, выскакивали люди, показывали пальцами, смеялись и хором кричали: "Поделом тебе, хапуга Леви, старая ворюга!" У них над головой опять открылось окно. Старуха выглянула, пронзительно взвизгнула, исчезла, и в следующий момент, завернувшись с головой в мужской плащ, надетый прямо на ночную рубаху, она босиком пронеслась мимо них вдогонку за своими кредитными квитанциями, разбросанными по мокрому булыжнику. Пока она бегала по мостовой, наклонялась, подбирала бумажки, весь переулок сотрясался от улюлюканья и громких проклятий в ее адрес. Только один раз она остановилась, чтобы погрозить им своим костлявым кулачком. Потом вдруг все смолкло. Она полетела навзничь посередине переулка, воздев свои иссохшие руки к рыдающим небесам и взывая к ним на каком-то чужом языке. Потом так же внезапно она повалилась набок и застыла, упрятав голову и руки в колени. Хоть и не сразу, какой-то красивый молодой парень не торопясь подошел к ней, чтобы помочь подняться. Следом за ним подошла старуха, за ней другая, потом еще и еще. Они начали подбирать листки бумаги, пока наконец все собравшиеся не стали молча собирать квитанции и вкладывать их в ее морщинистые руки. Девочки бросились бежать.

Только когда они добежали до реки, Фанни заметила, что до сих пор держит в руках проклятый красный зонт. Она швырнула его в воду через парапет набережной, и они, встав на цыпочки, смотрели, как он плывет по течению.

- Вниз по реке! - прокричала Фанни.

- Под мостами! - хихикнула Долли.

- В открытое море! - крикнула Фанни.

Рассмеявшись, девочки повернули к дому. По дороге они шлепали по лужам и весело хохотали, окатывая друг друга дождевой водой. Когда они шли по аллее, то широко разевали рот, стараясь поймать губами падающие с деревьев капли дождя. Подойдя к своей приходской церкви, они начали, словно два белых колеса, вертеться на железной ограде, и им казалось, что дождь идет вверх, а шпиль церкви смотрит вниз - как будто весь мир стоит на голове. К тому времени, как они подошли к своему мосту, дождь кончился, небо прояснилось, река успокоилась, а поля на другом берегу стояли голые и влажные.

- Знаешь, - сказала Фанни, - даже если бы у нас было два пенса, мы не смогли бы купить печенья. Магазины закрыты.

Они увидели свет в коттедже и свет в особняке на склоне холма, а освещенное окно в доме у реки призывно отражалось в прозрачной воде. Долли прислушалась.

- Слышишь? - спросила она.

Они замерли. Издалека, за поворотом дороги, никак не меньше чем в полумили от них, доносился едва слышный шум. Первый трамвай. Освещенный и пустой.