Курт Воннегут - Окаменевшие муравьи Страница 2

— Питер! — решительно воскликнул Джозеф, — Мы оставили вещи в деревне. Лучше бы их забрать.

Питер мрачно пошел за братом на улицу, под грозу. Как только они вышли, Джозеф схватил брата за руку и повел под узкий карниз.

— Питер, мой мальчик, Питер, когда же ты вырастешь? — он тяжко вздохнул и умоляюще поднял ладони. — Этот человек из органов. — Он пробежался пухлыми пальцами по гладкой поверхности там, где когда-то были волосы.

— Хорошо, но это свинарник, — упрямо сказал Питер.

Джозеф с раздражением вскинул руки.

— Именно так. Но ты не должен говорить органам, что так думаешь. — Он положил руку на плечо Питера. — С тех пор, как тебе сделали выговор, все, что ты скажешь, может стать для тебя большой проблемой. — Он вздрогнул. — Большой.

В деревне вспыхнул сильный свет. Ослепленный Питер увидел, что склоны вокруг еще кипят от работающей орды.

— Возможно, мне вообще надо перестать разговаривать, Джозеф.

— Я только прошу, чтобы ты думал, что говоришь. Для твоего же блага, Питер. Пожалуйста, просто остановись и подумай.

— Все мои фразы, за которые ты меня ругаешь, это правда. Исследование, за которое я извинялся, было правдой. — Он подождал, пока утихнет артиллерийский гром грозы. — Я не должен говорить правду?

Джозеф с опаской заглянул за угол и покосился в темноту за карнизом.

— Ты не должен говорить определенную правду, — прошептал он, — если хочешь остаться жив. — Он засунул руки глубоко в карманы и сгорбил плечи. — Уступи немного, Питер. Научись не замечать некоторые вещи. Это единственный выход.

Не перекинувшись больше ни единым словом, братья вернулись в свет и удушье барака, их промокшие носки и ботинки хлюпали.

— Ужасно, что все наши вещи заперты до утра, Питер, — громко сказал Джозеф.

Питер повесил свой пиджак, с которого капала вода, на гвоздь, чтобы высушить, и снял ботинки. Он двигался неуклюже, его нервы были напряжены, его распирало огромное чувством жалости и потери. Так же, как вспышка молнии на долю секунды показала серых людей и выдолбленные склоны, их разговор неожиданно безжалостной вспышкой выдал запуганную душу его брата. Теперь Питер видел, что Джозеф лишь слабая фигурка в водовороте, отчаянно цепляющаяся за плот компромисса. Питер посмотрел на свои трясущиеся руки. «Единственный выход», сказал Джозеф, и Джозеф был прав.

Джозеф завернулся с головой в тонкое шерстяное одеяло, чтобы спрятаться от света. Питер попытался уйти от этих мыслей и стал опять думать об ископаемых муравьях. Невольно его сильные пальцы сжали тонкую пластинку. Пластинка отвалилась от бесценного муравья. Питер печально посмотрел на результат, надеясь, что сможет приклеить ее обратно. На одной стороне он увидел крошечное серое пятнышко, возможно, минеральное отложение. Он лениво поднес к нему лупу.

— Джозеф!

Джозеф сонно стянул одеяло с лица.

— Да, Питер?

— Джозеф, посмотри.

Джозеф пристально смотрел через лупу целую минуту и молчал. Когда он заговорил, его голос был высоким и нетвердым.

— Я не знаю, смеяться, плакать или удивляться.

— Это похоже на то, что я думаю?

— Книга, Питер. Книга, — кивнул Джозеф.

III

Джозеф и Питер зевали снова и снова, дрожали на холоде в сумерках горного рассвета. Никто из них не спал, но их налитые кровью глаза были быстрыми и яркими, нетерпеливыми и взволнованными. Боргоров качался взад-вперед на толстых подошвах своих ботинок и ругал солдата, который копался с замком кладовой.

— Хорошо ли вы спали у себя? — спросил Боргоров Джозефа заботливо.

— Отлично. Как будто на облаке спали.

— Я спал, как скала, — сказал Питер восторженно.

— Да? — с недоумением переспросил Боргоров. — Теперь вы не считаете, что спите в свинарнике? — Он не улыбнулся.

Дверь с грохотом открылась, и два серых немецких рабочих начали таскать ящики с колотым известняком из ангара. Питер увидел, что каждая коробка пронумерована и рабочие складывают их по порядку вдоль линии, которую Боргоров прочертил в грязи своим подкованным каблуком.

— Здесь, — сказал Боргоров. — Эта партия, — он показал грубым пальцем. — Один, два, три. Первый номер из самого глубокого слоя, прямо внутри известняка, а остальные — по возрастанию в порядке номеров, — он отряхнул руки и удовлетворенно вздохнул, как будто он сам таскал ящики. — Сейчас, если вы позволите, я оставлю вас работать. — Он щелкнул пальцами, и солдат проводил двух немцев вниз по склону. Боргоров последовал за ними и дважды подпрыгнул, чтобы попасть в ногу.

Питер и Джозеф лихорадочно залезли в ящик номер один, в котором были самые древние окаменелости, и разложили куски камней на земле. Каждый сделал белую пирамиду, сел перед ней, как модный портной, и радостно начал сортировать. Мрачный ночной разговор, политическая неблагонадежность Питера, сырой холод, завтрак из чуть теплой ячменной каши и холодного чая, все это забылось. Сейчас они были сосредоточены только на наименьшем общем знаменателе ученых во всем мире — огромном любопытстве. Они не видели и не слышали ничего, кроме фактов, которые могли его удовлетворить.

Какая-то катастрофа выбила огромных безклешневых муравьев из их будничной жизни. Муравьи были заперты в горах миллионы лет, пока шахтеры Боргорова не вскрыли их могилы. Теперь Джозеф и Питер внимательно и с недоверием смотрели на очевидный факт — муравьи когда-то жили по одиночке и имели культуру, которая могла соперничать с новыми нахальными хозяевами Земли — людьми.

— Нашел что-нибудь? — спросил Питер.

— Еще дюжина красивых огромных муравьев, — ответил Джозеф. — Они не похожи на социальных животных. Они всегда сами по себе. Самая большая группа состоит их трех. Ты взломал хоть одну скалу?

— Нет, я проверяю поверхность, — Питер перекатил кусок скалы размером с большой арбуз и просмотрел его основание с помощью лупы. — Стой, здесь что-то есть.

Он пробежал пальцами по куполообразному выступу, который сильно отличался по цвету от остального камня. Он постучал по нему молотком, старательно выбивая сыпучий щебень. В конце концов он увидел весь купол, больше чем его кулак, чистым и свободным с окнами, дверьми, трубой и прочим.

— Джозеф, — сказал Питер. Его голос срывался несколько раз, прежде чем он смог закончить фразу. — Джозеф, они жили в домах.

Он стоял с куском скалы в руках и неосознанно выражал почтение.

Джозеф заглянул Питеру через плечо, обдавая дыханием шею брата.

— Прекрасный дом, — проговорил он.

— Лучше, чем наши.

— Питер! — предупредил его Джозеф и трусливо посмотрел по сторонам.

Отвратительная действительность внезапно настигла Питера. Его накрыла тревога и омерзение, руки слабо опустились. Кусок скалы упал на другие куски. Куполообразный дом, его интерьер, затвердевший в известняке, разбился на дюжину осколков.

И опять непреодолимое любопытство братьев взяло верх. Они встали на колени, чтобы перебирать фрагменты. Более прочное содержимое дома было спрятано веками в скале и только сейчас соприкоснулось со светом и воздухом. Непрочная мебель потеряла свой блеск.

— Книги, дюжины книг, — заметил Питер, переворачивая кусок в разные стороны, чтобы подсчитать уже знакомые прямоугольные частицы.

— Это рисунки. Клянусь тебе! — закричал Джозеф.

— Они изобрели колесо! Посмотри на эту тележку, Джозеф! — победоносно засмеялся Питер. — Джозеф, — с трудом проговорил он, — ты понимаешь, что мы сделали самое сенсационное открытие в истории? Муравьи когда-то обладали культурой настолько же богатой и выдающейся, как и наша. Музыка! Живопись! Литература! Только подумай!

— И жили в домах на земле с множеством комнат, с чистым воздухом и светом, — восхищенно произнес Джозеф. — Они знали огонь и готовили. Что это еще, как не печь?

— За миллионы лет до первого человека, до первой гориллы, шимпанзе и орангутанга, до первых обезьян, Джозеф, у муравьев было все, все.

Питер с восторгом представил расстояние, которое в его воображении сжалось до размера пальца, и полную, богатую жизнь в величественных куполах во всей красе.

Когда Питер и Джозеф закончили беглый осмотр камней в коробке номер один, был уже полдень. Всего они нашли пятьдесят три дома, и все разные: некоторые побольше, некоторые поменьше, в форме купола и куба, каждый — произведение индивидуального воображения. Все дома располагались далеко друг от друга, и редко в них жило больше муравьев чем самец, самка и их потомство.

Джозеф глупо и скептически ухмылялся.

— Питер, мы пьяные или чокнутые? — он сидел в тишине, курил сигарету и время от времени тряс головой. — Ты понимаешь, что уже обед? А кажется, что мы провели здесь минут десять. Голоден?

Питер отрицательно мотнул головой и начал разбирать вторую коробку. Там были окаменелости со следующего слоя. Он хотел понять, как величественная муравьиная цивилизация опустилась до подавленной, бессознательной муравьиной жизни, которую ведет сейчас.