Артур Конан Дойль - Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона Страница 2

– Ах, так вы один из этих проклятых шпионов! – крикнул конюх. – Я сейчас покажу вам, как мы угощаем их в Кингс-Пайлэнде!

Он вскочил с места и бросился на другой конец конюшни, чтобы спустить собаку. Девушка побежала к дому, но на бегу обернулась и увидела, что незнакомец просунулся в окно. Однако, когда Гёнтер, минуту спустя, выбежал с собакой, незнакомец исчез, и как ни искал конюх, он не мог найти и следа его.

– Одну минуту! – перебил я Холмса. – Конюх не запер за собой двери, выбежав с собакой из конюшни?

– Превосходно, Ватсон, превосходно! – проговорил мой приятель. – Я сразу обратил внимание на это важное обстоятельство и вчера же послал в Дартмур специальную телеграмму для разъяснение этого вопроса. Конюх запер дверь, выйдя из конюшни. Окно же недостаточно велико для того, чтобы через него мог пролезть человек.

Гёнтер подождал возвращение своих товарищей и тогда послал сказать тренеру о случившемся. Стрэкер взволновался, получив это известие, хотя, кажется, не вполне понял его истинное значение. Однако, им овладело смутное беспокойство, и м-с Стрэкер, проснувшись в час ночи, увидела, что он одевается. На ее вопрос он ответил, что не может спать, так как тревожится о лошадях и хочет пройти в конюшню, чтобы узнать, все ли там благополучно. Миссис Стрэкер уговаривала его остаться, так как дождь стучал в окна, но он все-таки ушел, надев непромокаемый плащ.

Миссис Стрэкер проснулась в семь часов утра и увидела, что муж ее не возвращался. Она поспешно оделась, позвала служанку и пошла в конюшню. Дверь была отперта. Гёнтер, скорчившись, сидел на стуле в каком-то оцепенении, стойло фаворита было пусто, а тренера и следа не было.

Поспешно разбудили двух конюхов, спавших на сеновале. Оба они ничего не слыхали ночью, так как спали очень крепко. Гёнтер, очевидно, был под влиянием какого-то усыпительного снадобья, и от него нельзя было ничего добиться, а потому его оставили высыпаться, пока два других конюха и обе женщины принялись разыскивать тренера. Они все еще надеялись, что тренер взял лошадь для утренней проездки, но, взойдя на пригорок вблизи дома, с которого была видна вся окрестность, они не только не увидели фаворита, но заметили кое-что, указывавшее, что тут произошло нечто трагическое.

В четверти мили от конюшни на терновом кусте болтался плащ Джона Стрэкера. Как раз за этим кустом, в болоте было воронкообразное углубление, на дне которого нашли тело несчастного тренера. Голова у него была размозжена каким-то тяжелым орудием, а на бедре виднелась резаная рана, нанесенная, очевидно, каким-то очень острым инструментом. Было ясно, что Стрэкер энергично отбивался от напавших на него людей, так как в правой руке он держал маленький нож, весь в крови по рукоятку, а левой сжимал красный с черным шелковый галстук, который, как показала служанка, был надет на незнакомце, приходившем в конюшню накануне вечером.

Когда Гёнтер вышел из оцепенения, он сразу указал владельца галстука, Он говорил также, что убежден в том, что незнакомец подсыпал какого-то снадобья в баранину в то мгновение, когда просунулся в окно, и таким образом лишил конюшню сторожа.

Что касается до пропавшей лошади, то многочисленные следы в грязи, которой было покрыто дно роковой впадины, указывали на то, что она была тут во время борьбы. Но затем она пропала и, несмотря на обещанную большую награду и на то, что все находившиеся вблизи цыгане приняли горячее участие в поисках, о ней нет ни слуху, ни духу. Анализ остатков ужина конюха показал присутствие в них значительной доли опиума, между тем как вся прислуга в доме ела то же блюдо безнаказанно.

Таковы главные факты дела, изложенные без примеси каких бы то ни было предположений. Теперь я расскажу, что сделано полицией.

Инспектор Грегори, которому поручено следствие, человек очень знающий. Будь он одарен даром воображения, он, несомненно, достиг бы значительного совершенства в своей профессии. По приезде на место происшествия, он немедленно арестовал человека, на которого естественно падало подозрение. Найти его было очень нетрудно, так как он хорошо известен в околотке. Оказывается, это некто Фицрой Симпсон. Он человек хорошего происхождение и воспитания, но истратил свое состояние на скачках и живет теперь тихо, занимаясь букмекерством в спортивных лондонских клубах. При осмотре его записной книжки оказалось, что им поставлено около пяти тысяч против фаворита.

Когда его арестовали, он показал, что приехал в Дартмур, надеясь получить некоторые сведение о кингс-пайлэндской конюшне, а также о «Десборо», втором фаворите, находящемся на попечении Сайлэса Броуна. Он не отрицал своего образа действий в предыдущий вечер, но объявил, что не имел никаких преступных замыслов и просто желал получить сведение из первых рук. Когда ему показали галстук, он сильно побледнел и совершенно не мог объяснить, каким образом он очутился в руках убитого. Его мокрая одежда указывала, что он был под дождем в предыдущую ночь, а палка с тяжелым свинцовым набалдашником могла быть именно тем орудием, от нескольких ударов которого последовала смерть тренера.

С другой стороны, у него не обнаружено ни малейшего поранения, между тем как окровавленный нож Стрэкера указывает, что, по крайней мере, один из нападавших должен быть поранен им.

Вот и вся история, Ватсон, и если вам удастся пролить какой либо свет на это дело, буду бесконечно обязан вам.

Я с величайшим вниманием слушал изложение Холмса, отличавшееся свойственной ему ясностью. Хотя большинство фактов и было известно мне, но я недостаточно оценил их относительную важность и связь между собой.

– Не возможно ли предположить, что Стрэкер сам нанес себе рану во время судорожных движений, обыкновенно являющихся следствием повреждение мозга? – заметил я.

– Не только возможно, но даже вполне вероятно, – сказал Холмс. – В таком случае исчезает одно из главных обстоятельств, говорящих в пользу обвиняемого.

– И все же я никак не могу понять, какую гипотезу могла построить полиция.

– В том и дело, что против всякой предложенной нами гипотезы могут найтись серьезные возражения, – сказал Холмс. – Насколько я понимаю, полиция предполагает, что Фицрой Симпсон, опоив конюха и добыв каким-нибудь образом второй ключ от конюшни, отпер ее и вывел лошадь, очевидно, желая украсть ее. Не находят уздечки; вероятно, Симпсон надел ее на лошадь. Затем, оставив конюшню отпертой, он повел «Сильвер-Блэза» по болоту, где тренер встретил или догнал его. Понятно, последовала борьба. Симпсон ударил тренера по голове своей тяжелой палкой, а тот, защищаясь, не смог нанести ему раны своим маленьким ножом. Тогда вор или увел с собой лошадь в какое-нибудь потайное место, или она вырвалась от него во время борьбы и блуждает теперь где-нибудь по болоту. Так представляется это дело полиции, и, как ни невероятно это объяснение, всякое другое еще менее вероятно. Но я быстро пойму суть дела на месте преступления, а теперь, право, не знаю, что и предпринять.

Был уже вечер, когда мы подъехали к маленькому городу Тэвистоку, лежащему среди огромного Дартмурского округа. На станции нас ожидали два господина: один высокий, блондин, с бородой и волосами, напоминавшими львиную гриву, с замечательно проницательными светло-голубыми глазами; другой – маленький, подвижной человек, с подстриженными бакенбардами, с моноклем в глазу, очень чисто и аккуратно одетый, в сюртуке и гетрах. Последний был полковник Росс, известный спортсмэн; первый – инспектор Грегори, человек, быстро составивший себе репутацию искусного полицейского следователя.

– Я в восторге, что вы приехали, м-р Холмс, – сказал полковник. – Инспектор сделал все, что было возможно, но я намереваюсь не оставить ни одного камня на месте, пока не отомщу за бедного Стрэкера и не верну своей лошади.

– Не открылось ли чего-нибудь нового? – спросил Холмс.

– К сожалению, должен сказать, что мы мало подвинулись вперед, – ответил инспектор. – У нас здесь экипаж, и так как вы, наверно, пожелаете засветло осмотреть место происшествия, то мы можем переговорить обо всем во время езды.

Минуту спустя, мы все сидели в покойном ландо и ехали по неровной мостовой оригинального старинного девонширского городка. Инспектор Грегори с увлечением рассказывал дело и изливал целый поток замечаний, в который Холмс вставлял и. когда вопрос или восклицание. Полковник Росс откинулся на подушки, сложив руки на груди и надвинув шляпу на лоб, а я с интересом прислушивался к разговору. Грегори развивал свою теорию, которая оказалась почти совершенно тожественной с тем, что предсказывал Холмс.

– Сеть вокруг Фицроя затянута довольно плотно, – заметил он. – Я сам думаю, что он тот, кого мы ищем. Но в то же время, я признаю, что все это чисто внешние улики, которые могут быть опровергнуты какой-нибудь новой подробностью.

– Ну, а как насчет ножа Стрэкера?