Уильям Фолкнер - Когда я умирала Страница 21

И было такое чувство, как будто я уже все сказал. Сколько лет в душе у меня не было такой свободы и покоя; я еще ехал, а покой уже низошел на меня. По правую и левую сторону я видел Его руку; сердцем слышал Его голос: "Мужайся. Я с тобою".

Я проезжал мимо Талла. Вышла его младшая дочь и окликнула меня. Сказала мне, что она умерла.

Я согрешил, Господи. Тебе ведома глубина моего раскаяния и желание души моей. Но Он милостив; Он примет желание действовать, ибо знает, что когда я обдумывал мою исповедь, я обращался к Ансу, хотя его там не было. В бесконечной мудрости Своей Он замкнул перед смертью ее уста среди тех, кто любил ее и верил ей; я же испытан водой и храним был силой руки Его. Слава Тебе и Твоей щедрой и могучей любви; слава.

Я вошел в дом скорби, в смиренное жилище, где лежала такая же заблудшая, и ее душа ждала неотвратимого и страшного суда, мир ее праху.

-- Господь да будет милостив к этому дому, -- сказал я.

ДАРЛ

{Верхом уехал он} к Армстиду и вернулся верхом, ведя Армстидовых мулов. Мы запрягли и уложили Кеша поверх Адди. Когда уложили, его опять вырвало, но он успел свесить голову с повозки.

-- Его и в живот ударило, -- сказал Вернон.

-- Конь мог лягнуть в живот, -- сказал я. -- Кеш, он лягнул тебя в живот?

Кеш пытался что-то сказать. Дюи Дэлл снова вытерла ему рот.

-- Что он говорит? -- спросил Вернон.

-- Что, Кеш? -- спросила Дюи Дэлл и наклонилась к нему. -- Инструменты, -объяснила она.

Вернон собрал их и положил в повозку. Дюи Дэлл приподняла Кешу голову, чтобы он посмотрел. Тронулись. Мы с Дюи Дэлл сидели возле Кеша и придерживали его, {а он ехал впереди на коне}. Вернон стоял, смотрел нам вслед. Потом повернулся и пошел к мосту. Шел осторожно и по дороге начал встряхивать мокрыми рукавами рубашки, как будто только что намок.

{Он сидел на коне перед воротами}. Армстид ждал у ворот. Мы остановились, а он спешился. Сняли Кеша и внесли в дом -- жена Армстида уже приготовила ему постель. Она и Дюи Дэлл стали раздевать его, а мы вышли.

За папой пошли к повозке. Он влез и поехал на двор, а мы за ним пешком. Вода, наверно, отбила запах, потому что Армстид сказал: "Пожалуйте в дом. Можете там поставить". {Он привел коня за нами и стал возле повозки, держа поводья}.

-- Благодарствую, -- сказал папа. -- Но лучше в сарае. Я знаю, мы вам мешаем.

-- Пожалуйте в дом, -- сказал Армстид. {А у него опять лицо деревянное: дерзкое, угрюмое лицо и румяное, словно глаза и лицо из двух пород дерева -светлого не там, где надо, и темного не там, где надо}.

Рубашка уже подсыхала, но еще липла к телу при каждом движении.

-- Она была бы вам благодарна, -- сказал папа.

Мы выпрягли мулов и закатили повозку в сарай.

Одна стена у него была раскрыта.

-- Тут не намочит, -- сказал Армстид. -- Но если вам больше хочется...

За сараем валялись ржавые кровельные листы. Мы взяли два и приставили к раскрытой стене.

-- Пожалуйте в дом, -- сказал Армстид.

-- Благодарствую, -- сказал папа. -- Ты меня очень одолжишь, если дашь им перекусить.

-- Конечно, -- сказал Армстид. -- Сейчас Лула устроит Кеша и ужин приготовит.

{А он вернулся к коню, снимал седло, и мокрая рубашка налипала на спину при каждом движении}.

Папа в дом не пошел.

-- Заходи и поешь, -- сказал Армстид. -- Почти готово.

-- Я поесть не мечтаю, сказал папа. -- Благодарствуем.

-- Заходите, обсохните, поешьте, -- сказал Армстид. -- Ничего с ним не сделается.

-- Только ради нее, -- сказал папа. Ради нее принимаю пищу. Ни упряжки у меня, ничего, но она будет вам всем благодарна.

-- Ну да, -- сказал Армстид. -- Заходите, обсохните.

Однако, когда Армстид папе налил, папе стало легче; а когда мы зашли поглядеть на Кеша, {он с нами не пошел. Я оглянулся: он уводил коня в сарай}, папа уже говорил о том, где бы раздобыть новую упряжку, и к ужину почти сторговал ее. {Он в сарае, гибко проскользнул мимо пестрого мечущегося вихря -- в стойло, вместе с ним. Вскочил на ясли, стаскивает сверху сено, выбирается из стойла, ищет и находит скребницу. Потом возвращается и, увильнув от одного звучного удара, прижимается к коню, там, где копыту его не достать. Начинает чистить скребницей, избегая ударов с ловкостью акробата, и любовным шепотом материт коня. Рывком обернулась с оскаленными зубами морда; глаза катаются в потемках, как мраморные шарики на пестрой бархатной скатерти, и он бьет по этой морде обратной стороной скребницы}.

АРМСТИД

Я налил ему еще виски, ужин был почти готов, а он к тому времени уже купил у кого-то упряжку -- в кредит. Выбирал, привередничал: эта упряжка ему не нравится, а у этого и курятник купить побоится.

-- Может, тебе у Снопса попробовать, -- сказал я. -- У него три-четыре упряжки. Может, какая приглянется.

Он зашлепал ртом и смотрит на меня так, словно во всем округе у меня одного есть упряжка мулов и я не желаю их продать, -- а я и так уже знал, что со двора моего они съедут не иначе как на моих мулах. Не знал только, что они будут делать с мулами, если купят. Литлджон сказал мне, что в низине у Хейли дамба на две мили смыта и в Джефферсон можно попасть только кружным путем через Моттсон. Но это уже было дело Анса.

-- С ним тяжело торговаться, -- говорит он и шлепает ртом. Но после ужина, когда я налил ему еще, он маленько повеселел. Собрался идти в сарай, при ней посидеть. Может быть, думал, что, если будет сидеть там, готовый к дороге, придет Дед Мороз и приведет ему пару мулов.

-- Но я, пожалуй, смогу его уломать, -- говорит он. -- Человек человеку всегда поможет в беде, если в нем хоть капля есть христианской крови.

-- Конечно, моих можешь пока взять. -- Я-то знал, сильно ли сам он верит в эту причину.

-- Благодарствую, -- сказал он. -- Она захочет ехать на своих. -- Да и он знал, сильно ли я в эту причину верю.

После ужина Джул верхом поехал в Балку за Пибоди. Я слышал, что он должен быть сегодня там у Варнера. Вернулся Джул ночью. Оказалось, Пибоди уехал куда-то за Инвернесс, но с Джулом прибыл Дядя Билли и привез свою сумку лошадиных лекарств. Если не мудрить, он говорит, человек не сильно отличается от лошади и мула, разве что разума у лошади чуть больше.

-- Где теперь тебя угораздило, парень? -- спрашивает Дядя Билли и глядит на Кеша. -- Давайте мне матрас, стул и стакан виски.

Заставил Кеша выпить виски и выгнал из комнаты Анса.

-- Спасибо еще, что эту же ногу сломал, когда с церкви падал, -- грустно говорит Анс, шлепает ртом и моргает. -- И то слава богу.

Сложенный матрас положили Кешу на ноги, на матрас поставили стул, на стул сели мы с Джулом, дочка Анса поднесла лампу, а Дядя Билли откусил табаку и принялся за дело. Кеш поначалу сильно брыкался, а потом потерял сознание. Он лежал тихо, а на лице у него выступили крупные капли пота, как будто собрались было течь, но решили повременить, пока не очнется.

Очнулся он, когда Дядя Билли уже собрался и уехал. Он все силился что-то сказать; сестра наклонилась и вытерла ему рот.

-- Инструменты, -- сказала она.

-- Я их занес, -- сказал Дарл. -- Они у меня.

Он опять попробовал заговорить; она наклонилась к нему.

-- Хочет на них посмотреть, -- сказала она.

Дарл принес и показал. Их засунули под кровать, не глубоко, чтобы он мог достать рукой и потрогать, когда ему полегчает. Наутро Анс сел на ихнего коня и поехал в Балку к Снопсу. Они с Джулом постояли на дворе, о чем-то поговорили, потом Анс влез на коня и уехал. Думаю, Джул первый раз разрешил кому-то сесть на своего коня и, покуда Анс не вернулся, все бродил по двору -- а походка у него такая, словно там распухло, -- и на дорогу глядел, будто совсем уже думал догнать Анса и отобрать коня.

Часам к девяти стало припекать. Тогда я и увидел первого грифа. Намокшая была, наверно, поэтому. Так или нет, но увидел я их не с самого утра, а попозже. Слава богу, ветер дул от дома, так что утром было ничего. Но как увидел я их с поля, так будто за милю почуял запах от одного только

Мальчишкин крик я услышал за полмили. В колодец, думаю, свалился или еще что -- наддал и рысью домой.

Их, наверно, с десяток сидело на коньке сарая, а еще одного мальчишка спугнул с гроба и теперь гонял по двору, как индюка: он только подлетывал и уворачивался, потом захлопал крыльями и сел на крышу сарая. Стало уже совсем жарко, и ветер то ли утих, то ли переменился, так что решил я с Джулом потолковать, -- а тут как раз Лула выходит из дома.

-- Ты должен что-то сделать, -- говорит. -- Это безобразие.

-- Я как раз и собрался.

-- Это безобразие. Судить его надо за такое обращение.

-- Старается похоронить ее, как умеет.

Нашел я Джула и спрашиваю, не хочет ли он взять одного мула и съездить в Балку, посмотреть, что там с Ансом. Он ничего не сказал. Только поглядел на меня -- глаза белые, желваки на скулах белые, -- потом отошел и стал звать Дарла.

-- Что ты собрался делать? -- спрашиваю.

Он не отвечает. Вышел Дарл. Джул ему:

-- Пойдем.

-- Чего ты придумал? -- Дарл спрашивает.

-- Повозку выкатим, -- Джул ему через плечо.