Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным - Джон Эрнст Стейнбек Страница 21

– Конечно, Джозеф вполне человечен, – подтвердила Элизабет. – Не понимаю, почему вам кажется иначе. Просто он стеснительный. Смущается, и все.

Внезапно ей вспомнились ущелье и бурлящая река. Стало страшно, и она поспешила выбросить мысль из головы.

Рама с жалостью улыбнулась.

– Нет, он вовсе не стеснительный. Думаю, во всем мире не найдется человека менее стеснительного. – И сочувственно добавила: – Ты не знаешь Джозефа. Расскажу о нем не для того, чтобы испугать, а чтобы ты не испугалась, когда его узнаешь.

Рама долго молчала, собираясь с мыслями и подбирая убедительные слова; но вот наконец она заговорила:

– Вижу, что ты уже ищешь оправдания – они словно кусты, за которыми можно спрятаться от собственных сомнений. – Ее пальцы утратили спокойствие: теперь они шевелились подобно щупальцам голодного морского существа. – «Он ребенок, – говоришь ты себе. – Он мечтает». – Ее голос зазвучал резко и уверенно. – Нет, он не ребенок. А если и мечтает, то ты никогда не узнаешь, о чем его мечты.

Элизабет обиженно вспыхнула:

– О чем вы говорите? Джозеф женился на мне, а вы стараетесь представить его чужим человеком. – Ее голос неуверенно дрогнул. – Конечно, я хорошо его знаю. Думаете, вышла бы за незнакомого человека?

Но Рама лишь улыбнулась.

– Не бойся, Элизабет. Ты уже кое-что видела в жизни. Думаю, жестокости в нем нет, так что можешь поклоняться без страха быть принесенной в жертву.

В памяти Элизабет внезапно возникла картина венчания – то самое мгновенье, когда во время монотонной службы она перепутала мужа с Христом.

– Не понимаю, о чем вы! – воскликнула она. – Почему говорите «поклоняться»? Я устала; весь день ехала. Слова обладают значением, которое меняется вместе со мной. Что вы называете «поклонением»?

Рама подалась вперед и положила ладони на колени Элизабет.

– Сейчас странное время, – проговорила она тихо. – В самом начале я сказала, что сегодня вечером дверь открыта. Как в канун Дня Всех Святых, когда призраки свободно разгуливают где хотят. Сегодня умер наш брат, поэтому дверь открыта и во мне, и немного в тебе. На свет могут выйти мысли, которые обычно прячутся в глубине сознания, в темноте, забившись в какой-нибудь укромный уголок. Расскажу о том, что думаю, но обычно держу в секрете. Иногда в глазах других людей я замечаю ту же мысль, будто тень в воде.

В такт своим словам Рама легонько постукивала Элизабет пальцами по колену, а глаза ее блестели все ярче – пока не вспыхнули страстным светом.

– Я понимаю мужчин, – продолжила она. – Своего мужа знаю так хорошо, что чувствую его мысль, как только та зародилась. И чувствую побуждение, прежде чем импульс воплотится в движение. Я знаю Бертона до глубины его вялой души, а Бенджи… Я всегда видела его безмятежность и лень. Понимала, как искренне он сожалеет, что родился таким, но измениться не может. – Рама улыбнулась воспоминанию. – Однажды Бенджи пришел ко мне, когда Томаса не было дома. Потерянный и грустный. Почти до утра я держала его в объятиях словно малого ребенка. – Ее пальцы согнулись, практически сжавшись в кулак. – Понимаю их всех, – закончила она хрипло. – Интуиция никогда меня не подводит. Но Джозефа не понимаю. И отца его тоже не понимала.

Поддавшись ритму постукиваний, Элизабет медленно кивала.

Рама продолжала говорить:

– Не знаю, существуют ли на свете люди, рожденные за пределами человечности, или же некоторые из них настолько человечны, что другие кажутся попросту нереальными. Возможно, время от времени на земле появляется и живет Божество. Насколько в моих силах понять, Джозеф обладает запредельной, несокрушимой силой и спокойствием гор; чувства его дики, яростны, остры словно молния – и подобно молнии безрассудны. Когда его не будет рядом, постарайся о нем подумать, и тогда поймешь, о чем я говорю. Его фигура начнет расти и достигнет горных вершин, а сила превратится в непреодолимый порыв ветра. Бенджи умер. А представить смерть Джозефа невозможно. Он вечен. Отец его умер, но это не было смертью. – Губы Рамы беспомощно затрепетали в поисках слов, и она воскликнула словно от боли: – Говорю тебе, что этот мужчина – не человек, если не воплощает в себе всех мужчин! Мощь, упорство, долгие мучительные размышления всех мужчин мира, вся радость и все страдание, уничтожающие друг друга и все же сохраняющиеся в своей сути. Он – все это, вместилище для маленькой частицы души каждого мужчины и даже больше – символ души земли.

Рама опустила глаза и убрала руку.

– Я же сказала, что сегодня дверь открыта.

Элизабет потерла коленку в том месте, где пальцы Рамы отбивали ритм. В ее глазах блестели слезы.

– Я так устала, – пробормотала она. – Долго ехала по жаре, и трава вокруг была бурой. Не знаю, достали ли из брички живых кур, поросят, ягненка и козу. Надо их развязать, а не то ноги распухнут.

Она вынула из кармана носовой платок, высморкалась и так старательно вытерла нос, что кончик покраснел.

– Вы любите моего мужа, – проговорила Элизабет строгим, обвиняющим тоном, не глядя на Раму. – Любите и боитесь.

Рама медленно подняла глаза, посмотрела в лицо Элизабет и снова потупилась.

– Я не люблю его. Шанса на взаимность нет. Я поклоняюсь ему, а поклонение – это чувство, которое не требует взаимности. И ты тоже станешь поклоняться без взаимности. Теперь ты знаешь все, так что не бойся.

Еще мгновенье Рама смотрела на свои колени, а потом решительно подняла голову и пригладила волосы по обе стороны пробора.

– Дверь захлопнулась, – проговорила она тихо. – Все закончилось. Но на всякий случай запомни мои слова. Когда настанет трудное время, я буду рядом и помогу. Сейчас заварю свежий чай. Может быть, расскажешь мне о своем городе. Ты ведь из Монтерея, правда?

Глава 13

Джозеф вошел в темную конюшню и по длинному проходу за стойлами зашагал к висевшему на крючке фонарю. Чуя присутствие хозяина, лошади переставали ритмично жевать и оглядывались, а самые энергичные даже начинали топать, чтобы привлечь его внимание. Томас стоял возле фонаря и седлал кобылу. Он перестал подтягивать подпругу и посмотрел на брата поверх седла.

– Решил выбрать Ронни, – пояснил он негромко. – А то слишком разленилась. Хорошая быстрая прогулка взбодрит ее. К тому же в темноте она идет увереннее всех.

– Придумай какую-нибудь историю, – посоветовал Джозеф. – Скажи, что Бенджи поскользнулся и наткнулся на нож. Постарайся сделать так, чтобы обойтись без коронера. Если удастся, похороним уже завтра. – Он устало улыбнулся. – Первая