Мартин Хансен - Лжец Страница 25

- Он вернется сегодня ночью и все расстроит!

- Учитель, а как это понимать - расстроит?

- Вот идет причетник. Он подтвердит, никогда еще рожь у меня не была такой тощей.

- А цены взмывают, что твои жаворонки! Нам бы, по примеру других, взять у государства ссуду, обзавестись катерами побольше и - полным ходом в Северное море!

- Точно, Герда снова ждет прибавления.

- И хозяйка Западного хутора - тоже. Где ж она сидит-то? А вон, на диване. Заметно уже, да? И пятна на лице выступили.

- Стало быть, уже двое. Ну а третья - Эльна из трактира.

- И не говорите! Это Бог знает что!

- А чего было и ждать? Так что двое законных и один незаконный, два пишем, один в уме.

- Все, Йоханнес, пойдем!

- А где же Фредерик?

- В кабинете, играет в карты. Со скотником, подручным рыбаком и еще кем-то. Ты же знаешь, по праздникам Фредерик особенно демократичен.

- Ригмор, он преследует более высокие цели, чем мы.

- И все время твердит, что недосчитался трех эре. Рассказывает об этом всем и каждому. После обеда захожу к нему, а он сидит за письменным столом и плачет. Из-за каких-то несчастных трех эре.

- Его можно понять, Ригмор. Ну а ты что?

- Стала его утешать, разумеется.

- Так что мы? Куда мы сейчас?

- Давай на свежий воздух? На террасу. Тут никого нет - ни души. Я прямо запарилась на кухне. Фу, как жарко! Да еще везде накурено.

- Ты же совсем раздета - простудишься.

- Здесь чудесно. От этого не простужаются. Увы!

- Можешь посмотреть на звезды и загадать желание.

- Как их много, Йоханнес! И все отражаются...

- Ригмор, сегодня в классной комнате со мной приключилась престранная вещь.

- Расскажи! Мне никто ничего не рассказывает. И обними меня, ладно?

- Ты можешь представить себя в объятиях своей кухни?

- Только не моей.

- Не зарекайся. Примерно так оно и вышло у меня с классной комнатой. Нет, этого не объяснить.

- А ты попробуй, Йоханнес. Я тебе вон сколько говорю по телефону. Правда, ни разу не сказала того, что хочется.

- Ну и скажи, что хочется. Наша репутация от этого не пострадает.

- А что, у меня очень скверная репутация?

- Да. И потому я бы ничуть не удивился, если бы ты взяла и сделала что-нибудь из ряда вон, но совсем в другом роде.

- Друг мой, о чем ты?

- Сколько необыкновенных, добрых дел ты могла бы сделать! В том числе и для тех, кто перебивается с куска на кусок. Я заходил сегодня к Анерсу и Хансигне - сказать про Кая. Им совсем уже край. Я сидел, смотрел на испорченные зубы Хансигне - и подумал о тебе. Ты живешь в таком достатке, а тебе все опостылело. Хотя видимых причин вроде бы и нет, наверняка ты частенько обдумываешь, как бы покрасивее уйти из жизни, чтобы не слишком огорчить Фредерика.

- Ты сидел там и думал обо мне? И тебе пришли в голову такие мысли?

- Я тебе солгал. Мне это пришло в голову только что. Да я и сам того же поля ягода. Так что ты никому ничего не должна.

- Нет, должна. Но ты вот чего не знаешь: сама я ничего не могу, мною нужно руководить. Мне не хватает решимости. Я боюсь их. Мне перед ними стыдно. У меня такое чувство, будто я навязываюсь, выхваляюсь, оскорбляю их. По-моему, Йоханнес, их раздражает одно мое присутствие. Я умираю от стыда, когда пытаюсь сделать для кого-то даже самую малость. Я понимаю, почему меня никто не любит.

- Тебе вредно смотреть на звезды.

- Йоханнес, сейчас, когда мы вот так вот стоим, я стерплю, если ты мне скажешь всю правду. Я стерплю, если ты скажешь, что я тебе безразлична. Я играю в то, что небезразлична, а на самом деле... никто меня не любит. Разве что Фредерик - немножко, на свой скаредный лад, - нужен же ему кто-то, кому бы он плакался по пустякам. Во мне точно две женщины. Одну вы принимаете. А другую - нет. Если бы у меня были дети... хотя бы один ребенок!

- Рассказать тебе про классную комнату?

- Да-да, расскажи!

- Вообще-то это длинная история, все началось с того, что сегодня утром я совершил натощак возлияние. Потому так и вел себя в церкви.

- А я от тебя была без ума.

- Выходит, нечистый не лишен признаков пола. Так я и думал. Но давай не будем сейчас об этом. Об этом наваждении. Как-нибудь в другой раз. Знаешь, я сидел потом в классной комнате и чувствовал себя обманщиком. Отъявленным обманщиком. Который надувает на каждом шагу. Понимаешь? И вдруг классная комната раскрылась. Впустила меня. По-другому и не скажешь. Да. И я по-настоящему вошел в нее, впервые. И она поручилась за меня, и простила мне все, что я выделывал в ее стенах. Девочка моя, отныне это мое пристанище. Если будет на то дозволение, я - узник до конца моих дней.

- А ты рад тому, что ты узник?

- Вроде бы рад. Видишь, я тебе все рассказал. Я редко кому что рассказываю.

- Спасибо тебе! Но давай вернемся. Чтобы ничьи подозрения не отравили нам этих мгновений. Пойдем потанцуем.

Вальдемар таки играет на своей гармонике! Ему подыгрывает приятель. Теперь уже танцует и старшее поколение. Пивные рожи полыхают медью. Женские лица непроницаемы, на губах - загадочная улыбка. Нет, ты посмотри! Входя в круг, эти немолодые женщины все как одна становятся похожи на Мону Лизу. Улыбка кроет тайну. Душа устремлена к далеким воспоминаниям безудержной молодости. Зала содрогается, людей закручивает неистовый водоворот, из его глубин взвихриваются сотканные из жизни мечты, о, прекрасный, прекрасный гибельный миг, я молю - продлись! я молю - продлись!

А вон и Аннемари со своим Александром. Другие подпрыгивают и вертятся, эти же двое скользят по полу словно гибкий зверь о двух головах. Красивая пара, что и говорить. Они и с Олуфом смотрелись красиво: он - светлый, она - темная. Бесхитростное сочетание. А теперь у нее менее яркий и более дерзкий любовник, рядом с ним, ради него она преобразилась, приглушила свои краски. Они скользят мне навстречу, сплетясь в объятиях. Поглощенные друг другом, зачарованные...

- Он только с ней и танцует. Другим - воспрещается.

- Что поделать - молодость.

- Это ты намекаешь на мой возраст, Йоханнес?

- Повелительница эльфов вечно молода. Сейчас мы им покажем!

- Отлично, мой друг. Быстрее, быстрее!

Когда танец кончился, Ригмор крикнула:

- Приглашают дамы! - После чего направилась к инженеру и присела перед ним в глубоком реверансе.

Аннемари стала озираться по сторонам. Я покинул залу и перешел в соседнюю комнату. Подсел к столу, где недоставало четвертого игрока. Не успели мы перетасовать карты, как появилась Аннемари:

- Ты занят?

- Да, Аннемари, извини.

- Я хотела поговорить с тобой о Томе. Я же ничего не знала.

Я вынужден был извиниться перед партнерами и выйти вместе с ней. Она сказала, что хочет сходить домой проведать мальчика. Взяла свое пальто, и мы пошли. Я принялся рассказывать ей, как было дело.

Мы было уже углубились в аллею, когда она вдруг предложила:

- Давай прогуляемся до Старого Мыса? Дома я была и Тома видела. Я как услышала, тут же побежала домой. Ну что, пойдем?

Я приостановился:

- Не уверен, стоит ли юной даме предпринимать эту прогулку. По мнению человека устарелого и пропахшего лавандой - не стоит. Между твоим кавалером и мною пробежала черная кошка.

- Это я уже поняла, - сказала она недовольно. - Я хочу знать, что Харри тебе такого сделал.

Мы свернули на узкую тропинку.

- Твой друг оказал мне услугу, за что я ему от души благодарен. Он открыл мне несколько сногсшибательных истин.

- Надеюсь, это и впрямь были истины.

- Девочка моя, они били наповал.

- И ты этого не перенес?

- Да, моя девочка, я был уязвлен.

- Не знаю даже, чему и верить.

Какое-то время мы шли молча.

- Я ее ненавижу, - вырвалось неожиданно у Аннемари. - Ненавижу!

- Если ты о Ригмор, то мне очень жаль, - сказал я, - она мне нравится.

- Она никогда не упустит случая унизить меня. Как вот только что.

Мы приблизились к подножью холма, на котором коротали свой век черные камни.

- Ну так как, Аннемари, может, и в самом деле?

- Что - в самом деле?

- Убежим отсюда вдвоем, ты и я.

- Ты все, все обращаешь в шутку.

- Мне отмстится, это ведь только в сказках шутникам сходит с рук.

Мы начали подниматься по склону. Она взяла меня под руку:

- Тебя, наверное, уже не тянет рассказывать мне сказки, как прежде. Но я бы с удовольствием послушала еще разок. А может, ты наконец расскажешь, что тебя привело на Песчаный остров? Ты обещал мне когда-нибудь рассказать.

- Это довольно скучная сказка, моя девочка. Вы, женщины, думаете, раз человек переехал, за этим непременно кроется любовная история. А причины могут быть самые прозаические. Например, несоответствие занимаемой должности.

- Ну, в это я не верю. Гляди, как они отражаются в воде!

- Да, все еще отражаются.

- Ты обещал, что когда-нибудь расскажешь про Бетти, которая подарила тебе цепочку.

- По правде говоря, ее звали Бирте. Казначеева Бирте. Н-да... Мы учились в одном классе. Из-за этой самой Бирте сердце мое постигла та же участь, что и треску, пойманную на Лофотенах, его словно бы вынули и оставили сохнуть на скале - на посмешище всему свету. Мы были совсем детьми. Впоследствии та же участь постигла многих и многих, потому что Бирте стала красавицей. Но одно время - целый год! - я чувствовал себя на седьмом небе: мы с Бирте были неразлучны, к тому же я изучал еще и литературу. В один прекрасный день она посылает мне милое письмецо, какие умеют писать женщины. У нее - другой. Кто? Наш общий друг, старше меня и куда блистательнее. В опереньи богатом, крылами шумит...* Да, Бирте меня бросила, а я бросил науку и пошел по учительской стезе. Лет через десять мужа Бирте назначили помощником судьи в город, где я учительствовал. Я, можно сказать, почти что забыл ее. А тут мы стали часто видеться. Похоже, замужество несколько утратило свою привлекательность. Да и сама Бирте тоже. Однажды я сказал ей: "Бирте, у тебя возле глаз морщинки". Она посмотрела на меня так, словно готова была утопиться. "Бирте, - сказал я, - а ты становишься красивой". После этого мне нужно было глядеть в оба. И вскоре я уехал.